Ему даже пообещали награду за храбрость или что-то типа того – он не хотел вникать. Интереса к его скромной персоне и так хватало.

Он хотел разбить Боксеру челюсть кастетом, но промазал и попал по шее. Боксер отступил к раковинам, его одолел приступ кашля.

Сам он едва стоял на ногах. Всюду капельки крови. Ни разу после замеса он еще не уходил на своих двоих. Чуда не произошло и теперь. Его немного попинали, но больше для вида, и увели Боксера, который держался за шею и надсадно хрипел.

Вот что бывает с известными, но не слишком популярными людьми. А он частенько оказывался в центре внимания. Пусть и не по своей воле. Но когда все местные газеты хвалят, называют героем и на все лады превозносят твою скромную персону, это ли не повод избить тебя в туалете?

Человек, который сидел напротив, был до жути уставшим, с почерневшим от горя лицом. Несмотря на жару, его руки были затянуты в перчатки. Назвался |||||||||||||||. Сказал, что пару лет назад у него пропали две дочери. Принес их фотографии и отдал ему. Чтобы он не забыл, как они выглядят.

Забыл. Если бы это было так просто. У одной имелась особая примета – родинка в форме полумесяца на мочке уха. Мужчина продиктовал адрес, на случай, если произойдет что-нибудь странное.

– Все, что угодно, – сказал |||||||||||||||. – Особенно если дело касается комнат. И дверей. И пожалуйста, не звоните мне домой. Это очень важно. Прошу вас.

Но были и другие имена. Имена, которые он не мог забыть, даже если б захотел.

Анна, Виолетта, Кристина.

Он хранил их, как скряга хранит золотые монеты. Лишь иногда произносил вслух, чтобы почувствовать, как они звучат. Настоящие имена. Анна, Кристина, Виолетта. Тогда монеты вспыхивали на солнце и роняли в траву тяжелый медовый отблеск. Он любовался ими украдкой и, спохватившись, прятал в карман, чтобы кто-нибудь ненароком не позарился на его сокровище.

Было странно, что он помнил эти имена, но не мог выучить своего. Иногда они ему снились. Анна. Виолетта. Кристина. Не люди – имена. У каждого был свой цвет и что-то еще, что отличало Анну от Кристины, а Кристину от Виолетты, перепутать их было невозможно. Словно имена годились не для всякой девушки или женщины. Чем была вызвана подобная избирательность?

– Тебе письмо, – сказала ||||||||||||||| и бросила конверт на стол. – Ну и жара!

Он никогда не получал писем. Не от кого было получать. Он глядел на Первое в Своей Жизни Письмо, не решаясь вскрыть конверт.

||||||||||||||| направилась в ванную.

– Сегодня день рождения Куклы, твоей третьей лучшей подруги, – сказал он.

– Вот черт!

– Я отправил открытку от нас обоих.

– А подарок?

– Коврик для йоги. Продается в магазинчике рядом с домом. В прошлый раз Кукла говорила, что врач посоветовал ей заняться йогой, из-за болей в спине.

– Разве? Может, лучше коробку конфет? Денег – в обрез.

– Она пытается сократить потребление сахара. Врач…

– Ладно-ладно. Что еще?

– Завтра у тебя собеседования в книжном, библиотеке и магазине подержанных пластинок. В двенадцать, четырнадцать и пятнадцать часов. И очередное свидание.

– Это я помню.

– В шесть вечера в «Коробке».

– А не в семь?

– Хочешь поспорить?

– Черт возьми, может, хоть этот парень не окажется конченым засранцем? – сказала |||||||||||||||, выходя из ванной. – Напомни, сколько раз я так говорила?

– Считая этот? Двенадцать.

– Вот черт! – нахмурила брови ||||||||||||||| и пошла переодеваться в свою комнату.

Он все крутил в руках конверт, гадая, кто мог ему написать – обратного адреса не было.

– Как тебе платье? – спросила ||||||||||||||| десять минут спустя.

– Это платье, туфли и брошь ты надевала восемь раз за этот месяц. Первого, третьего, пятого, девятого, тринадцатого, пятнадцатого, семнадцатого и двадцатого мая. Три свидания и пять собеседований. Третьего мая брошь была другой – стрекоза вместо вишенок. А первого ты надела кулон. Серьги были разные, кроме третьего, девятого, пятнадцатого и семнадцатого. А туфель у тебя две пары, так что считай сама. И чертова прорва шорт, блузок и топиков.

– Хорошо, пусть будет зеленое платье с кедами.

– Не стоит.

– Это еще почему?

– У твоего нового кандидата в бойфренды стойкое отвращение к зеленому цвету. Ты сама мне об этом сказала неделю назад, после телефонного разговора с Рыжей. Зеленый напоминает ему о смерти матери.

– Серьезно? Тогда футболка и джинсы. Плевать! Это все?

– Пока тебя не было, звонили Толстый, Кролик и Герцог. Ты должна заплатить за разбитую тарелку и суп, который вылила на голову клиенту, что шлепнул тебя по заднице. А еще ты уволена. За расчетом можешь приходить в любое время. Кролик сказал, что его новая лотерейная схема исключает числа девять, пятнадцать, двадцать семь, восемь, тридцать три, сорок девять и пятьдесят. Будешь покупать билет, смотри, чтобы их не было, а у «Барахолки» теперь новый счет для пожертвований – 43432228990075. И Герцог от души надеется, что ты нарисуешь новый плакат. Что-нибудь на тему «Мать и дитя».

– Ты так и будешь любоваться на марки? – спросила |||||||||||||||, без сил упав на диван.

Он вскрыл конверт. В конверте лежал фантик. Он развернул его и прочел: «Предатель».

Больше в конверте не было ничего.

Среди ночи его разбудил шум. Он открыл глаза и увидел мужчину в маске мультяшного героя: с большим желтым клювом. В руке мужчина держал шприц.

Он было рыпнулся, но его схватили и повалили на пол. Сдавили так, что не шевельнуться. В рот затолкали кляп. Потом в шею вонзилось острое. Он почти сразу вырубился, а когда очнулся, понял, что лежит на кровати. Слева и справа стояли дети.

Он никогда их раньше не видел. Бледный, чахоточного вида парень, девочка с компасом вместо часов на руке, и еще одна – совсем кроха с измазанным в шоколаде ртом. У каждого на шее висел ключ.

– Очнулся наконец, – сказал Чахоточный.

– Я |||||||||||||||, – сказала Девочка-с-компасом. – А это ||||||||||||||| и |||||||||||||||, – представила она Чахоточного и малютку. – Вон там в углу, – девочка указала на деревянный ящик, – |||||||||||||||.

– Приятно познакомиться, – сказал он, попытался сесть и тотчас пожалел об этом.

Голова закружилась, в глазах потемнело, виски сдавила боль. Он лег обратно на кровать и услышал, как что-то звякнуло. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как потолок меняется с полом местами.

Он помнил, как проверял фонарик и гадал, сколько еще протянут батарейки. Он куда-то собирался, скорее всего, бродить по чердакам. А после очнулся на кровати в незнакомом месте в окружении детей – с ключами на тонких шеях.

Его шея тоже была чем-то перехвачена. Он коснулся рукой металла, потом нащупал цепь. Он был прикован к стене или спинке кровати. Ужас захлестнул его. В этот раз он влип основательно.

– Где я? – спросил он, осторожно открывая глаза.

– В доме номер пятнадцать на Зеленой улице, – сказала Девочка-с-компасом и достала из переднего кармана платья фляжку. Отвинтила пробку, сделала глоток и убрала фляжку обратно.

В памяти что-то шевельнулось, словно некто приоткрыл дверь чулана, впустив немного света, и в серой тьме мелькнула тень, едва различимая среди других, точно таких же. Это чувство пропало так же быстро, как и появилось.

Он читал о похищениях и вот стал новой жертвой. Он еще раз оглядел детей. Повязки – на руках, шее. И тот ящик в углу наверняка обитаем.

||||||||||||||| пропала три месяца назад. Ей было пять. Мать уверяла, что дочь не покидала квартиры. Поиски продолжались несколько недель, но ничего не дали. В похищении (или убийстве) подозревали мать, но доказательств этому не нашлось.

– Как давно вы здесь? – спросил он.

Девочка-с-компасом пожала плечами.