У одной девочки в переднем кармане платья была фляжка. На левой руке компас вместо часов.

Еще он заметил ключи. У девочки, что держала в руке комок фантиков, на шее висел хрупкий серебряный ключик. У той, с компасом, тоже был ключ. Медный и начищенный до блеска. А еще повязка на левой руке.

– Так что ты принес нам? – спросила Девочка-с-фантиками. – У меня кончились раскраски. И конфеты.

– Всегда ты про конфеты, – сказала Девочка-с-фляжкой. – От сладкого зубы гниют.

Дети теснее обступили его и засыпали вопросами. На ум пришел «Повелитель мух». Только остров сжался до размеров дома, и бежать некуда. И нет головы свиньи на палке.

Он расстегнул рюкзак. Может, что-нибудь и сгодится. Он брал только необходимое. Лекарства. Запасные батарейки. Нож. Еще – жестяная банка, для барахла с чердаков. На полу, под тем удавленником, распустился необычный цветок. Он сорвал его и положил между страниц книги. Книга называлась «Шахматный мальчик».

В книге шла речь о шахматных автоматах, механических куклах, которые умели играть в шахматы. Все они были фальшивками, внутри которых сидел человек – ребенок или карлик – он и двигал фигуры. В главе «Шахматный мальчик» рассказывалась история о парне, который мог бы стать шахматным гением, но вместо этого оказался в ящике размером метр на полтора, где провел всю свою жизнь.

Еще – самодельный кастет. Ничего такого, что заинтересует детей. Разве что…

– Вот, держи, – он достал из жестянки со всякой всячиной губную гармошку.

Девочка взяла ее и протянула фантик. Обмен. Он, не глядя, сунул фантик в карман.

– Можешь передать, что у нас все в порядке, – сказал бледный тощий парень, смахивавший на поганку. Ключ носил и он – захватанный пальцами и отмеченный ржавчиной. – И нечего так часто лазить сюда. Я не хочу снова переезжать.

Ему оставалось только кивнуть.

– Что это у тебя? – спросил Поганка. – Хлоргексидин? В самый раз, у нас почти кончился. Бинты и остальное тоже давай. Явился, глазами хлопает, все выпрашивать приходится, – ворчал Поганка.

– Как тебя зовут? – спросила Девочка-с-фантиками.

Знакомиться было сложнее всего. Вместо имен – провал, сплошная чернота. Вот так: |||||||||||||||. Он даже не мог прочесть имя с листа бумаги. И, разумеется, понятия не имел, как зовут его самого. Всегда приходилось отмалчиваться, словно не расслышал вопроса. Но Девочка-с-фантиками была до ужаса приставуча. Здорово помогали прозвища, но такое мало кому приходилось по нраву. В свою первую зиму в интернате он назвал Дохляка Дохляком и схлопотал в челюсть. Хорошо, удар был несильный.

Пришлось выдавить из себя нечто невразумительное, больше похожее на марку стирального порошка.

– Пора на Обход, – сказала Девочка-с-фантиками. – Хочешь с нами?

Поганка взял со стола керосиновую лампу и двинулся в темноту дома. Остальные потянулись следом. Только в углу опять что-то заворочалось, потом щелкнуло, и наступила тишина.

Дверей в доме не было. Только ширмы. Они отделяли кровати, отчего дом напоминал больничную палату. Разве что стоек с капельницами не было. Над каждой кроватью – светильник. Он словно рос из стены, подобно еще одному цветку.

Телевизор с видаком и кучей кассет. Еще в доме номер четырнадцать на Зеленой улице были душ, раковина и туалет – тоже разделенные ширмами, и никаких тебе дверей.

– Что мы делаем? – спросил он Девочку-с-фантиками.

– Считаем двери.

– Но здесь нет дверей.

– Вот именно! Здорово, правда?

Они обошли весь дом и вернулись в большую комнату. После чего Поганка включил свет.

Он заметил на полу фантики. Они вытянулись в неровную цепочку. Он понял, зачем это. Все как в книге о ведьме из пряничного домика. Только там дети кидали на тропинку сначала камешки, а потом хлеб.

В углу стоял приличных размеров сундук или ящик, черт его разберет. Крышка была откинута, и оттуда выглядывал еще один ребенок. Девочка в полосатом платье и с улыбкой до ушей.

Ему не понравилось это место. Если дети пленники, почему нет ни дверей, ни, что важнее, – замков? Если детей похитили, зачем оставлять лаз открытым? Они могли выбраться в любую минуту. Позвать на помощь. И они совсем не напуганы. Кроме той, в сундуке. Ее он прозвал Улитка.

– Можешь вылезать, – сказал Поганка. – Все кончилось.

Он еще раз осмотрелся. Детей он видел. Где же ведьма?

Из ящика вылезла худенькая девочка в длинном платье. Он заметил, что стенки ящика обклеены рисунками, а на шее Улитки тоже болтается ключ на цепочке.

Сверху донесся стук. Он оглянулся на зев камина. Сунул руку в карман, нащупал кастет. Кастет он сделал сам, набрав свинцовых аккумуляторных пластин, после того как четверо бывших интернатовских приятелей избили его и бросили на игровой площадке едва живого.

Девочка-с-фантиками подошла к Поганке и стала просить его сделать перевязку. Он сказал, что не прошло еще и часа, но она так просила, что пришлось уступить.

– Тогда и мне, – сказала Девочка-с-фляжкой.

Улитка пропищала, что тоже хочет перевязку.

Поганка положил на стол докторский саквояж. Раскрыл. Девочка-с-фантиками уже разматывала бинт. Он только сейчас заметил, что у каждого перевязана ладонь, шея или предплечье.

Поганка достал из шкафа склянку с прозрачной жидкостью. Дети выстроились в очередь. Поганка осторожно макал ватную палочку в раствор и экономно мазал болячки. Язвы напоминали формой замочные скважины и сочились черной, похожей на гной жидкостью.

Поганка заметил его удивление.

– Эй, – сказал вдруг Поганка. – Постой. Кто тебя прислал? Нам говорили, что до вечера никого не будет. Как там тебя зовут?

Он, не раздумывая, бросился к камину, не забыв про рюкзак. Отовсюду к нему потянулись тонкие руки с черными отметинами.

– Он не из наших! – крикнул Поганка. – Не дайте ему сбежать!

Он обернулся – всего на секунду – и увидел детей, которые ползли следом. Он с трудом протискивался вперед, держа путь наверх, к провалу в крыше, к солнцу, ветру и удушающей жаре, которой теперь был так рад.

Когда он вылез из трубы, посмотрел вниз. Он ожидал увидеть, как оттуда лезут дети с язвами на руках и ключами на шее, но увидел только темноту. За ним никто не гнался. И на крыше ангара никого не было. Он сунул руку в карман, проверить, не выронил ли кастет, но вместо кастета пальцы нащупали кое-что другое. Он извлек смятый фантик, на котором значилось: «Дом 14, Зеленая улица». Тот самый дом внутри огромного ангара. Он, щурясь, глядел на солнце. И что теперь?

В хорошие времена Развалину окружал сад. Теперь сада не было, вместо него – прямоугольник идеально скошенной травы, огороженной железной сеткой. Снаружи Развалина походила на церковь. Острые фронтоны, на каждом флюгер, вроде креста. Огромные окна. Зато внутри царили разруха и запустение. Обои, отстающие от стен, истертые полы, скрипучие лестницы с расшатанными перилами.

Внутри Развалина казалась ветхой. Сотрясаемая порывами ветра, дребезжащая всеми окнами, когда лил дождь, скрипящая многими дверями – постоянно, она целиком и полностью была верна своему прозванию.

Но снаружи здание было другим. Развалина казалась высеченной из камня, может быть из целого утеса. Она выглядела прочной, незыблемой и вечной, окруженная железной сеткой, лужайкой и нелепыми слухами.

Развалина заключала в себе болезненный, бледно-тревожный мир, неспособный породить ничего нормального – все как с настоящим камнем: если его перевернуть, то увидишь, что под ним ничего не растет, только белесая трава и земля, в которой копошатся мокрицы и личинки жуков.

Самое дешевое жилье в городе. Каким еще оно могло быть? Когда он встречал соседей, они тотчас ускоряли шаг и стремились побыстрее скрыться в своих убогих квартирках. За годы, что он прожил в Развалине, он не смог свести ни с кем даже шапочного знакомства. Жильцы избегали смотреть ему в глаза, и ответом на приветствие всегда была тишина.

Развалина со всеми ее жителями считалась необитаемым островом, оторванным от остального мира. Здание планировали снести, но у городской администрации все не доходили руки. Здесь он и поселился с |||||||||||||||. Денег на другое жилье не было.