Еще в ноябре, когда я поняла, что по своей неопытности «пролетела» с дровами и осталась без работы, у меня была страшная паника. Это не шутки – в такую зиму без топлива – смертельно опасно. Тогда я написала письма всем родственникам – далеким, близким, состоятельным и не очень. Я попросила помощи. Я попросила до весны приютить у себя мою дочь. Чтобы мне было не так страшно вылезать из ситуации, в которую я попала. Ответили только трое. Одна сестра написала теплое поддерживающее письмо, другая прислала 40 рублей, а дядя из Самары передал огромный пакет с продуктами. Я им была очень благодарна.
Также я была очень благодарна коллегам из НИИ за заказы платьев, Лене и ее мужу за продуктовые пайки и топливо, Руме и Виктору за совместную добычу топлива, подкорм и обогрев. Я благодарна даже НАТО, так как я постоянно ела очень вкусные «натовские» солдатские пайки, которые продавались на рынке очень дешево, так были основательно просрочены. Откуда они там взялись, понятия не имею! Хоть они и были сильно просроченные, там было все красиво упаковано в коробочку – каша с мясом, повидло, сухарик – все очень культурно и вкусно.
Мне было очень в это время тяжело физически, но я не плакала. Один раз только. Случилось это так. В январе приехали заочники. Я поехала на занятия, провела установочную лекцию. Конечно, я приоделась. У меня был австрийский строгий костюм-двойка: прямая юбка по колено и пиджак. Серая шерсть. Мне его по «великому блату достал с базы» знакомый из Министерства Торговли в Душанбе, по случаю защиты мною кандидатской диссертации.
Видимо, не все студенты успели приехать на сессию вовремя. Три парня из Тольятти, из тех, кто тогда носил кожаные куртки, и про них говорили, что они «сотрудничают» с Автовазом, не успели получить задание к экзамену, узнали, где я живу и приехали – по адресу: улица Промышленности дом 159.
Дед вечно пьян. Калитка нараспашку. Они пошли туда, где горел свет – ко мне прямиком. Не стучась, они резко открывают дверь и входят. Один впереди, два другие поодаль. Какая производственная цепочка из дуршлагов с углем, черными ручейками, двумя бревнами посередине помещения и вместе со мной, одетой в сотню грязных одежек, предстала перед ними, ясно. Я выдала им задание. У парня, что вошел первым, такого высокого, красивого, богато одетого, пахнущего дорогим мужским парфюмом, было на лице ТАКОЕ отвращение к увиденному и ко мне, что, когда они ушли, я зарыдала и проплакала несколько часов. Мне было стыдно и жаль себя.
Больше я не плакала. Я работала, шила, готовила еду себе и дочке, и ТОПИЛА ПЕЧКУ. День и ночь, уже несколько месяцев подряд.
1 марта 1995, в один день с Владом Листьевым, похоронили деда, дядю Толю. Родня провела похороны и поминки, позвали меня и хорошо покормили. Закрыли теплый дом деда, проверили замки на сараях с дровами и ушли.
Март был не таким холодным, как предыдущие три месяца зимы, но далеко не теплым. Я постоянно ТОПИЛА ПЕЧКУ. Также мне было очень страшно – от улицы нужно было входить во двор и проходить очень близко к темному дому, в котором случились двое похорон за полгода. Я зажмуривалась и пробегала этот участок. Два «свежих» покойника, в доме рядом, вокруг ни души, темнотища и только я с маленькой дочкой. И я постоянно ТОПИЛА ПЕЧКУ.
В апреле потеплело. В доме было холодно, но опасности, что замерзнет «система», уже не было. Закончились 9 месяцев моих необыкновенных отношений с печкой.
А в мае мне от университета дали комнату в общежитии. Я переехала. И мне больше не надо было ТОПИТЬ ПЕЧКУ.
2012 год
Хочу купить кусочек родины
Очень хочу, уже почти 20 лет, купить кусочек родины.
Кусочком родины я называю участок земли, желательно с домиком, где-нибудь на бескрайних просторах нашей страны.
Начало
Первый кусочек родины в России я бестолково утратила.
В 1992 году я приехала в Самару и устроилась на работу преподавателем кафедры политической экономии в Самарском авиационном институте, сейчас он называется аэрокосмический университет. Помог мне в этом мой одноклассник Арсен Бабаджанов. Я встретила его в Душанбе в 82 микрорайоне, сказала ему, что уезжаю в Самару. А он ответил, что там живет и работает его сокурсница по аспирантуре – они с ней вместе в Питере учились. На следующий день Арсен позвонил мне, и сказал, чтобы я позвонила в Самару. Меня там будут ждать, на кафедре есть для меня вакансия.
Я работала в этом самарском вузе 1992-1993 годы. Время было непростое, галопирующая инфляция намного опережала рост заработной платы, и тогдашний ректор, как сумел, так и облегчил материальное положение сотрудников. Он приобрел землю и передал в безвозмездное пользование каждому сотруднику вверенного ему учебного заведения, по 15 соток на каждого. Со всеми документами.
Выдали мне документ о собственности на землю, и план, как его найти. Я поехала. На автобусе ехала часа два. Потом вышла по требованию, и осталась в чистом поле одна. Ветрище дует, но не холодно, уже весна. По плану нашла размеченный участок.
Конечно, со временем, я уверена, там все наладилось. И транспорт, и дорога, и домики, и участки с заборами. Но тогда мне было очень неуютно. Одна, это бескрайнее поле размеченное, дороги толком нет, ветер дует (в той местности всегда ветер с Волги дует). Попить негде. Воды – нет. Надо было вырыть колодцы. Позже я узнала, люди приступили к работе. Но не сразу. Время было такое тяжелое, что главное для многих было – лишь бы продержаться до лучших времен.
Немного расстроенная, я уехала. Как обиходить участок? Как огородить? А самое главное – как до него добираться?
Я скооперировалась с коллегами. Напросилась поехать с ними. Они на своей машине поехали сажать картошку. И я поехала. Тоже сажала. Впервые в жизни.
Через некоторое время я вышла замуж и очень рассчитывала на помощь мужа в деле освоения кусочка родины. Но он наотрез отказался заниматься сельским хозяйством. К тому же нам пришлось много сил и времени тратить на развитие бизнеса. Далее в 1994-1995 годах события моей жизни развивались так, что мне опять было не до освоения участка. А потом мне пришло по почте предписание, очень грозное, что комиссия по использованию земли выявила крайнее запустение моего участка, и что, если я не наведу порядок на земле, то после штрафа у меня землю вообще отнимут. И я продала этот участок своей бывшей коллеге за символическую сумму. Хоть какие-то деньги, а то ведь вообще могли участок отнять.
Большой Татарский Труев
А еще весной 1993 года, когда я снимала дом на улице Балаковской в Самаре, у меня была история с покупкой дома в деревне Кузнецы Пензенской области. Дело было так. Приехал мой дядя Рафик Яфасов. Он хоть и дядя, но всего на год старше меня. Его мама – младшая сестра моей бабушки по материнской линии – поздно вышла замуж.
Так вот, приехал дядя и сказал, что его родня по отцу нашла дом для покупки. Очень хороший. Надо срочно ехать. Ехать предстояло мне и его жене Наташе. Купить дом надо было на мое имя, но он денег даст взаймы. 800 тысяч. Почти миллион (это 1993 год!!!).
На следующий день мы с Наташей взяли своих дочек, сели на поезд и поехали в сторону Пензы, до станции, где рядом была татарская деревня Большой Труев. Там нас встречал брат Рафика по отцовской линии.
Ехали на поезде часов шесть. Я очень волновалась. На столе в нашем купе была вырезанная надпись – кто-то когда-то вырезал ножом: «Руфа». Я сочла этот хорошим знаком – имя-то редкое! В мыслях я уже сочиняла телеграмму своим родителям в Душанбе. Что дом куплен и им есть куда приехать.
На станции нас встретил брат Рафика и привез к себе домой.
Деревня Большой Труев – очень большая, красивая, полностью татарская деревня. Дома обстоятельные, угодья обихоженные, везде огромное количество сытых животных. А посередине деревни огромный пруд. Красивый, как в кино. Вокруг пруда пасутся лошади, коровы. В пруду плавают утки. Это все было как в сказке.
Дом брата Рафика был огромный. Таких больших комнат я ни у кого раньше не видела. Жена хозяина дома уже накрыла для нас стол. Ради нас все стали говорить по-русски. А вообще в деревне все говорили только по-татарски. И животные понимали только по-татарски. И лошади, и куры, и коровы.
