– И что все это значит? – спросила она, когда первый шок прошел. – Кто она?
Виктор осторожно, едва касаясь холста, провел рукой по портрету, словно на ощупь определяя сходство с оригиналом. Наташа как завороженная следила за подрагиванием его тонких пальцев, когда они, касаясь сначала волос и лица изображения, медленно спускались к шее и ложбинке на груди, едва прикрытой воздушной шалью.
– Анна Антоновна Глинская, – произнес художник, растягивая слова, словно пробуя на вкус красивое русское имя. – Представительница древнего рода. Ее предками были русские цари – сам Иван Грозный приходился сыном женщине, носившей эту фамилию.
– Знаю Ивана Грозного, не дура! – надув губы, обиженно сказала Наташа. – Ну и чем же она знаменита?
– Да ничем особенным, – пожал плечами Виктор. – Просто эта женщина любила одного человека, декабриста Николая Васильевича Басаргина. Он был женат, и их любовь казалась невозможной. Тем не менее, когда Николай Первый приговорил Басаргина к двадцати годам каторжных работ, она отправилась за ним и жила на поселении недалеко от места, где содержался Николай. Они почти не виделись, только писали друг другу письма. К тому времени, как Басаргину позволили выйти на вольное поселение, Анны уже не было в живых: она подхватила воспаление легких и умерла в возрасте двадцати четырех лет.
– Красивая, – тихо проговорила Наташа. – И несчастная!
– Никто точно не знает, как она выглядела. В своих знаменитых «Записках» Басаргин даже не упоминает об Анне – возможно, ему было слишком тяжело вспоминать об этом периоде своей жизни… Не существует ни одного портрета молодой Глинской, есть только несколько не очень подробных описаний ее современников. По ним я и написал этот портрет.
– Ты сделал это… до того, как встретил меня? – спросила Наташа чуть слышно.
– Точно.
Итак, кое-что начинало проясняться! По неизвестной причине Виктор хотел, чтобы она выглядела как девушка на картине. Он увидел в ней Анну Глинскую, потому и заставил перекраситься, по-другому уложить волосы и слегка изменить форму бровей. Но зачем?
– Пора ответить на твой вопрос, – сказал Виктор, хотя Наташа и не высказала вслух своих мыслей.
Он зашел за перегородку и вновь показался оттуда спустя несколько мгновений с пачкой фотографий в руках. Художник сел на диван и выложил на журнальный столик три крупных черно-белых снимка. На одном из них Наташа увидела женщину средних лет, ухоженную, хотя и не красавицу. На втором был мужчина, чье лицо показалось ей смутно знакомым – кажется, это кто-то из шоу-бизнеса. Третье лицо невольно притягивало взгляд: мужчина под пятьдесят, с благородной сединой на висках, волевым подбородком и пронзительным взглядом карих глаз смотрел со снимка так, словно чувствовал собственное превосходство над всеми, кто находится по ту сторону камеры. Этого человека вряд ли можно было счесть красивым, но его надменное лицо казалось одновременно и привлекательным, и отталкивающим.
– Я точно видела этого мужика, – задумчиво проговорила Наташа, ткнув пальцем в один из снимков.
– Ипполит Туманов, – кивнул Виктор. – Известный режиссер – он часто мелькает в «ящике».
– А, точно! – вспомнила девушка. – В передаче этого, как его?.. Неважно! А двое других?
– Женщина – воротила строительного бизнеса, а мужчина – наш вице-губернатор.
– Толстосу-у-умы, – с уважением протянула Наталья. – И что?
– Хорошенько запомни эти лица, ведь тебе придется влезть в постель к каждому из них!
– И к тетке? – переспросила она, поежившись. Не то чтобы девушка была против лесбийской любви, но физиономия дамочки с фотографии ей очень уж не понравилась: в ней присутствовало нечто пугающее, а испугать Наташу еще надо постараться!
– Не волнуйся, – усмехнулся Виктор. – Ориентацию тебя менять никто не заставляет, но у нее есть любовник. Мальчика зовут Антон Шаповалов, он танцует в группе «Анкор».
Наташа знала эту группу – не столь знаменитую, как шоу-балет Аллы Духовой «Тодес», но тоже засветившуюся во многих телешоу.
– Так там же все молодые! – удивленно воскликнула Наташа. – А тетеньке-то полтинник, не меньше!
– Она предпочитает молоденьких, – хмыкнул Виктор. Наташа заметила, что слово «молоденьких» он произнес с особым ударением. – Так что, к Ольге Кутеповой – так ее зовут – подобраться проще всего через Антона. Он большой любитель женского пола, и тебя ни за что не пропустит! Следующий в списке – Ипполит Туманов. Он, правда, не по женской части…
– Голубой, что ли?
– Именно.
– Ну и как я, по-твоему, заберусь в его постель? Это сколько ж ему надо выпить, чтобы…
– Тебе и не придется, – прервал Наташу Виктор. – Туманов ищет героиню на главную роль в новом фильме. Ему требуется новое, неистасканное лицо… Вот такое, – художник кивнул в сторону картины. – Я знаю, что до сих пор он не сумел подыскать подходящую девушку.
Наташа поджала губы и посмотрела на портрет. Затем, переведя взгляд снова на Виктора, спросила:
– Почему ты уверен, что именно такую героиню ищет Туманов?
– Потому что он сам описал ее мне во всех подробностях. Я уверен, что не ошибся, изобразив Анну именно так. Значит, ты – настоящая находка для Туманова!
– Погоди-ка, я ведь не актриса! Как я буду играть в фильме?!
– Ну до этого не дойдет! Главное – он должен тебя выбрать… Теперь – самое важное: вице-губернатор Санкт-Петербурга по градостроительству, архитектуре и инвестициям.
– А что, есть еще эти… вице?
– Их несколько, но нам нужен этот, Рудольф Эдуардович Светлогоров. Делай что хочешь, но он просто обязан влюбиться в тебя!
– Он что, не женат?
– Очень даже женат, – невозмутимо ответил художник. – И его жена – бывшая модель.
– Ну ни фига себе! – вырвалось у Натальи, и она вскочила с дивана. – А я – кто?
– Ты – девушка с портрета. Из другого века, понимаешь?
– Это я-то из другого? Да я через слово матерюсь!
– А ты помалкивай больше, – посоветовал Виктор. – Следи за речью, как преподавательница твоя велит, и все будет в порядке.
– Как я могу соперничать с моде… Погоди-ка, а у тебя-то что за интерес?
– Не твоего ума дело! Ты выполняй задание: это все, что от тебя требуется. Я потратил кучу времени и денег, чтобы сделать из «плечевой»[2] путаны светскую даму…
– И теперь светская дама должна вести себя как эта самая путана? – усмехнулась Наташа.
– Абсолютно верно, – невозмутимо подтвердил художник.
Девушка надолго задумалась.
– Послушай, – сказала она наконец, – ты уверен, что здесь нет криминала?
– Совсем наоборот, – спокойно возразил художник. – Речь именно о криминале – как минимум о мошенничестве.
– А как максимум? – с содроганием пробормотала Наташа.
– Максимум тебе не дадут по причине юного возраста.
– Знаешь, я уже побывала за решеткой и не хочу туда возвращаться!
– Не волнуйся, все пройдет как по маслу, если будешь меня слушаться.
– Значит, только мошенничество? – уточнила девушка, пристально глядя в ледяные глаза нанимателя. – И больше ничего?
– Пока – нет.
Ответ не то чтобы успокоил Наталью, но она поняла, что ничего сверх этого вытянуть из Виктора не удастся. Естественно, девушка догадывалась, что художник не просто так взял над ней шефство – до настоящего момента самым трудным было выполнять его требования в отношении занятий, но она старалась не забывать, что получает деньги вовсе не за собственное перевоспитание! Похоже, Виктор вознамерился использовать Наташу «по назначению», подложив под парочку мужиков – что в этом такого? Он ведь нанимал проститутку, а не гимназистку, так почему же Наташе вдруг стало так мерзко? Художник не требовал ничего запредельного, ведь она – стреляный воробей, прошедший огонь и воду! Ей не должно быть дела до его истинных целей, ведь он платит, а остальное ее не касается.
Однако Наталью пугало странное выражение в глазах молодого человека, когда он показывал ей фотографии и рассказывал об изображенных на них людях: даже сидя в расслабленной позе, художник казался затаившимся в засаде тигром, поджидающим свою жертву, и девушка не сомневалась, что той не поздоровится!
