Всего хорошего, неудачники! Я сваливаю. Я улетаю на воздушном шаре. Ко всем чертям!
Ко всем чертям…
По телу проходит озноб. Мне становится холодно. Даже зубы стучат, отбивая похоронный марш. Мне холодно, а все тело по-прежнему покрывает пот. Он мерзкий и тягучий. Его капли катаются по мне вперед-назад. Вверх-вниз.
Сознанием овладевает паранойя. Я вижу какие-то образы. Тут. И там. Они что-то говорят. Перебивая друг друга. Они кричат. Орут. Друг на друга. На меня. Из глаз текут слезы. Из моих? Или из глаз того странного мужика, что уселся рядом? Откуда он вообще здесь взялся?
Я буквально захлебываюсь отвратительным желеобразным потом.
Они говорят. Говорят.
В ушах – кровь. Она пульсирует. Капает с подбородка мне на рубашку. А с волос – на потолок Роллс-Ройса.
Что ты сделал, твою мать?! Что! Ты! Сделал!
О чем ты только думал?!
Они найдут. Они все знают. Ты слишком глуп. Они уже ждут тебя там. (Где?) Пока ты еле плетешься, пытаясь не разбить тачку, они догоняют тебя.
Пот превращается в щелочь. Он оставляет на коже огромные ярко-красные ожоги и причиняет невыносимую боль. Я кричу.
Последним осознанным действием я останавливаю Роллс-Ройс на обочине. Я с трудом открываю дверь. И вываливаюсь из машины.
Я ору и катаюсь по земле, пытаясь сбить пламя, которое объяло мое тело. Мой разум. Но ломку так просто не собьешь. Ни водой, ни песком, ни катанием по земле. Поможет только наркотик. Старая добрая внутривенная инъекция смерти.
Я сижу, привалившись к колесу Роллса, и сжимаю голову руками. Нужно терпеть. Нужно перебороть себя. Нельзя останавливаться.
Но как терпеть, когда тебя насквозь протыкают раскалённые добела длиннющие вязальные спицы (а именно такие ощущения я сейчас испытываю). Мышцы то и дело сводит судорогой. В голову стеклась, по-моему, вся кровь, которая была в организме. И теперь давит на черепушку. Моя голова сейчас, как хренов воздушный шар, на котором еще недавно я собирался улететь ко всем чертям.
Я сильно сжимаю голову руками. Может быть, именно поэтому и не улетаю.
Но не стоит обольщаться. До истинной агонии дело еще не дошло. Это еще не ломка. Так, прелюдия. Ролевая игра. Легкий флирт с моей центральной нервной системой.
Если в ближайшее время не найду, чем ширнуться, вот тогда станет действительно туго.
Сосредоточившись на этой мысли, я поднимаюсь на ноги и, сотрясаемый сильнейшей дрожью, начинаю обыскивать Роллс-Ройс. Здесь точно должно быть что-то… Героин, кокаин, валиум, виски, деньги… что-то, на что барыга согласится обменять наркоту.
Я открываю нараспашку двери машины. Обшариваю бардачок. Залезаю под сидения. Одно. Другое. Забираюсь назад. Ничего. Ничего ценного. Салфетки, гандоны, таблетки какие-то (не те, что мне нужны), ключи… В общем, всякий бесполезный мусор. За такое ни один нормальный пушер не отсыпет мне ни грана. Да и ни один ненормальный…
Я вылезаю из Роллса, нажимаю кнопку на двери, и крышка багажника начинает плавно и неторопливо подниматься вверх. Я спешу к открывшемуся багажнику.
И застываю на месте.
Внутри – большой черный мешок. В таких обычно возят трупы.
Вот это новости. Из тысяч дорогих тачек, колесящих по городу Ангелов, я умудрился угнать именно ту, в багажнике которой лежит мертвец. Что еще могло сделать этот день «лучше»? С кем еще, кроме меня, могло случиться такое?
Настоящий труп… Как же так…
Значит, те два ублюдка были киллерами. Замочили какого-то бедолагу и положили в багажник. Чтобы выбросить потом на городской свалке или отправить на дно Вольной. Обычная практика для подобных «мокрых» дел.
И уж чего я хочу меньше всего на свете, так это стать участником подобного дела. Причем в любой роли.
Что тут скажешь… Это совсем не то дерьмо, которое я привык хлебать ведрами изо дня в день. Качественно другое. Я бы сказал, что это новый уровень. Дерьма… Чтобы расхлебать такое понадобится здоровенный рот. И такая же здоровенная пушка.
Ни тем, ни другим я не обладаю. Поэтому такое себе дерьмовое цунами поглощает меня, и я преспокойно иду ко дну. Даже не пытаясь барахтаться. Какой смысл?
Я просто стою перед открытым багажником тупо уставившись на чёрный пластиковый мешок. В мгновение все мои прежние проблемы отходят на второй план, и я просто стою. Рассуждая о том, какой же я осел.
Я чувствую приближение приступа истерики. К самому горлу подступает. И держит. И душит. Сука. Что теперь делать?
Я в ярости. Я колочу Роллс-Ройс по колесу, давая волю своим эмоциям. Потом достается бамперу. Потом крылу и крыше.
Я вляпался. Я серьезно вляпался. Ха, как будто я не вляпался, когда угнал дорогущую тачку, само собой, принадлежащую какой-то серьезной шишке, прямо из-под носа у его головорезов.
Конечно, тогда я уже одной ногой наступил куда-то, куда лучше было бы не наступать. И нога мгновенно увязла. Но, черт возьми, тачка с трупом в багажнике – это совсем другое дело. Вероятность лечь в багажник рядом с этим мертвяком увеличивается в разы.
В какой-то момент я прекращаю колотить новоиспеченный катафалк. Возвращаюсь к багажнику. И трясущимися руками расстегиваю черный мешок. Не знаю, зачем я это делаю. Знаю только, что хуже уже не будет.
Еще один шок. Еще один ступор, в который приводит меня увиденное.
Внутри – женщина. Девушка. Совсем молодая. Её тело еще не успело побледнеть. Но уже остыло. Она холодна, как лед. Как все женщины, которых я встречал в своей жизни. Живые женщины.
У этой девушки светлые волосы до плеч… Маленький аккуратный нос… Пухлые губы…
Пулевое отверстие. В голове. Кровь уже запеклась. Некоторое время после смерти организм еще мог лечить повреждённые ткани.
Поддавшись необъяснимому порыву, я наклоняюсь перед мертвой девушкой, приподнимаю веки и заглядываю ей в глаза. Сейчас мне просто необходимо увидеть её глаза. Её большие небесно-голубые глаза. В которых застыла немая тоска и осознание неотвратимости судьбы.
Долбаная судьба! Она просто издевается надо мной. Меня как будто при рождении наградили сверхъестественной способностью впутываться в передряги.
Вновь смотрю на девушку. В её голубые глаза. Они такие искренние. Такие яркие. В этих глазах нет фальши. В них до сих пор осталась надежда. Надежда на другую жизнь.
Я опускаю её веки. Нажимаю на кнопку, и крышка багажника медленно закрывается. Как крышка цинкового гроба. На колесиках. Мешок, в котором лежала девушка, я так и оставил открытым. Очередное неосознанное действие. А вернее, бездействие.
Я вновь сажусь за руль и трогаюсь с места.
Теперь все по-другому. Мой первоначальный идеальный план дал трещину. Нужен новый.
Для начала необходимо достать дозу…
Я сворачиваю с шоссе и теряюсь на узких улицах, среди серых панельных многоэтажек. Я еду к одному барыге, который пока еще не перестал давать мне в долг.
Ломка возвращается. Она становится сильнее. Я вижу убитую девушку. Её образ не желает оставить меня.
Девушка ворочается. Там, в багажнике. Ей не нравится этот чёрный полиэтилен, в который она облачена. Ей не комфортно от того, что в голове у нее девятимиллиметровое отверстие. Она шепчет что-то. Как в бреду. Пухлые губы чуть приоткрыты. Не шевелятся. Но она шепчет. Слов не разобрать. Но она обращается именно ко мне.
Я резко зажмуриваюсь и пытаюсь услышать то, что она говорит. Она ведь еще жива! Почему они запихнули живого человека в мешок для трупов?
Я торможу. Выскакиваю из машины. Открываю багажник. И, как идиот, таращусь на бездыханное тело. Часто моргая, чтобы убрать с век капли того самого надоедливого пота.
Она мертва. Она мертва.
Наркотики сводят меня с ума. Нет. Ни они… Их отсутствие.
Вновь сажусь за руль. Еду. Вперед. Постоянно меняю температуру на климат-контроле – меня то бросает в жар, то трясет от холода.
Образ девушки поселился в моей голове на постоянной основе. Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме неё. Её невероятные голубые глаза. Большие, как та самая Луна в полнолуние. Яркие, как дальний свет фар. Они следят за каждым моим движением. Её глаза…
