– Калхас, друг мой, где отчеты о доходах за последнюю неделю? Ума не приложу – куда что девается?

Перед ним склонился в почтительной позе молодой человек. На вид – лет двадцати, не высокий, черноволосый, плотно сбитый – типичный выходец из крестьянского, а может и торгового сословия. Хитон, выданный в храме, трещал по швам на мощной его фигуре, сильные руки могли согнуть в бараний рог что угодно, однако в выражении его лица сквозила наивная, полудетская восторженность от выпавшей на его долю удачи – служить здесь. Было понятно – парень с детства мечтал находиться при храме, быть хоть немного причастным к великим богам и богиням, всей душой тянулся к служению. Такое стремление наложило благородный отпечаток на грубо слепленные черты его лица – сделав их одухотвореннее и мягче.

– Будь добр, посмотри там, с правой стороны.

Одного взмаха руки Панфоя оказалось достаточно, чтобы смышленый паренек понял, что имеет в виду патрон. Калхас немедленно исчез среди стеллажей в указанном направлении. Несмотря на некоторую неуклюжесть, помощник Панфоя двигался бесшумно и ловко – едва он скрылся в замысловатом библиотечном лабиринте – создалось впечатление, что верховный жрец находится в библиотеке один со своими свитками. В этот момент двери помещения распахнулись. Панфой поднял голову от своих бумаг и тотчас вскочил со стула, приветствуя глубоким поклоном вошедшего Приама.

Очень кстати – мелькнуло в голове жреца – Теперь, похоже, найдутся необходимые средства.

Но вслух сказал только:

– Приветствую тебя, владыка – и вновь склонил голову.

– Давай без церемоний, Панфой. – усадил его Приам, сам уселся на шаткий табурет. – Как дела в храме?

– Расходов много, владыка. Скоро праздники – начал жрец – Сами никак не справимся.

– Расходы, говоришь? Да у вас тут чего только нет. Мой дворец победнее будет.

– Боги могут прогневаться если праздник не будет ярким. – многозначительно добавил жрец.

Ох, уж эти боги – поморщился Приам – тут без них дел хватает. Однако праздник людям необходим.

– Ладно, пришлешь мне смету – а там посмотрим, что можно сделать… Я вот по какому делу.

Царь сделал паузу. Всю дорогу до храма Приам обдумывал как лучше вести разговор. Для начала он постарался унять эмоции, столь неотъемлемые и вездесущие, когда речь идет о самых близких людях. Тогда оказалось, что проблемы на самом деле две – во-первых, Эсак с его безобразным поведением, а так же состояние и ужасы Гекабы – это во вторых. Хотя страхи жены Приама тревожили больше, начать беседу с верховным жрецом царь решил именно с сына – то есть от простого к сложному.

– Панфой, ты знаешь моего Эсака. Милый тихий мальчик. Ну нахулиганит иной раз – не без этого. Ребенок есть ребенок. Может он по матери скучает – никак не пойму.

– А что случилось-то, владыка?

– Последнее время он стал говорить странные вещи. Я смотрю на него – глаза неестественно блестят и выражение лица… Не знаю, что и думать.

– Он, если не ошибаюсь, внук Меропа?

– Да, верно – подтвердил Приам.

Мероп был известным на весь мир прорицателем и отцом первой жены Приама Арисбы – сравнительно недавно переставшей ею быть из-за своего вредного характера.

– Иногда такой дар передается через поколение и проявляется в раннем возрасте. Сколько сейчас Эсаку?

– Девять.

– Вот, самое время. Он по малолетству сам может не понимать, что говорит. А между тем получается – его устами глаголет сама истина. Тебе стоит прислушаться к его словам, владыка.

– Но он говорит ужасные вещи. Требует, чтобы я убил Гекабу вместе с ребенком. Мне кажется, он ревнует и ревнует отчаянно – потому и твердит всякие гадости.

Панфой не сразу сообразил, что ответить. Перед мысленным взором жреца предстал длинный список необходимых для храма вещей. Если беседа и дальше пойдет в таком ключе – храм рискует остаться без помощи царской казны. Панфой постарался перевести разговор в более приземленное от всяких предсказателей русло:

– Так может, он просто не ладит с мачехой?

– Я сам так думаю. – оживился Приам. – Гекаба тоже нервничает. Во сне видит кошмары. Будто вместо ребенка рождается факел и все полыхает вокруг.

– Страхи беременных – обычное дело. Тем более – жара такая стоит. Вот ей и снятся пожары. – Панфой подумал немного. – Чтобы успокоить ее, поступим следующим образом. Если я правильно понял – роды ожидаются со дня на день?

– Да. Не сегодня-завтра.

– Сейчас посмотрим, благоприятен ли день…

Панфой извлек мягкий кожаный мешочек – из него на стол посыпались кости. Искусством гадания на костях этот жрец владел в совершенстве, и сами кости, коими пользовался Панфой, были ни какие-нибудь, а священные, самые что ни на есть настоящие – привезенные из самих Дельф. Он не часто пускал их в дело – потому как тратить чистую энергию ради мелочных просьб и пустых желаний Панфой считал недостойным и даже, если угодно, святотатством. Но сейчас случай был как нельзя более подходящий.

Кости упали на стол – раз, второй, третий. Ловкие руки жреца крутили их так и сяк, собирали в кучу и снова бросали – Приам едва успевал следить за хитроумными манипуляциями Панфоя. А тот уже вновь подбрасывал их. Лицо Панфоя сделалось пунцовым от невероятного напряжения, на лбу выступили капельки пота, а руки затряслись – он сбился с необходимого для гадания ритма – потому как комбинации выпадали одна хуже другой. Никакого просвета, ни малейшей надежды – пусть не на счастливое, но хотя бы нейтральное предзнаменование. Как не старался Панфой, по всему выходило, что сегодня лучше не рождаться вовсе. Следующий день также грозил неприятностями по жизни, но только девочкам. Наконец Панфой прервал очередную бесполезную попытку и отложил кости в сторону.

– Ничего определенного, владыка. Завтра лучше, чем сегодня – и только. Поступим по-другому. Калхас – повысил голос Панфой.

Тот сразу поспешил на зов. Приам так и не понял, откуда появился помощник Панфоя. Вроде двери не хлопали, а значит, он находился здесь, за стеллажами, и мог слышать весь разговор. С другой стороны – Калхас двигался бесшумно, как и подобает слуге. Возможно, он также бесшумно вошел, а значит, и подслушать ничего не мог. Не очень-то хотелось Приаму, чтобы по Трое поползли нелепые слухи. Так слышал или нет? Этот вопрос так и остался открытым. Калхас, в свою очередь, хранил невозмутимый вид.

– Вот что, Калхас. Немедленно зарежь черную овцу. – приказал Панфой. – И сразу извлечешь внутренности. Только аккуратно, как я тебя учил.

И, желая избавить и без того начавшего нервничать царя от жестокой сцены, добавил:

– Мы подойдем чуть позже. Ступай.

Чтобы отвлечь Приама, принялся нахваливать способного ученика.

– Не волнуйтесь, все будет в лучшем виде. Калхас – очень добросовестный малый. Хваткий, смышленый. Ревностный в служении. Еще мальчишкой мечтал посвятить жизнь богам.

– Откуда он взялся?

– Из купцов. Но душа его тянется к религии, владыка. Он далеко пойдет и многого добьется, поверьте.

Но Приама сейчас не слишком занимал пусть и хорошо вышколенный слуга. Лишь бы только оракул дал хороший знак. Тогда он успокоится сам, успокоит жену, а Эсак сегодня же отправится к деду – обучаться пророческому мастерству, а заодно и умению себя вести.

Герофила

Возле алтаря было все готово. Калхас промывал только что извлеченные внутренности, выкладывая их на широкой жертвенной чаше в каком-то замысловатом порядке. Помогавшая ему жрица собирала жертвенную кровь в золотой кувшин. Весь заляпанный кровью пеплос и выпачканные по локоть руки придавали девушке зловещий вид. Приам поймал себя на мысли, что, пожалуй, если отмыть ее как следует, да сменить длинный жреческий балахон на что-нибудь легкое, то, пожалуй, она станет выглядеть много симпатичнее теперешнего своего вида, и вообще такое дело, как разделка туши – не для молоденьких девиц – пусть даже и жриц. Однако то обстоятельство, что она посвящена в таинство сложного обряда, говорило само за себя. Действительно, Герофила – а именно так звали юную жрицу, занимала отнюдь не последнее место в сложной храмовой иерархии главным образом потому, что имела дар ясновидения. Во всяком случае, так считалось – потому Герофила была на особом счету и допускалась к таким обрядам – в надежде – быть может, ее в нужный момент осенит и она дополнит оракул.