Гуськом, они слетели на площадку, не особо страхуясь, никто не подумал даже, что можно шею свернуть. И только отойдя на полкилометра, парни решились на разговоры.

– Выходит, не врут сказки.

– Сказка сказке рознь. Есть поповские, а есть старые, правильные.

– Поповские – это какие же?

– Там, где русский мужик вечно беден, едва сводит концы с концами.

Группа встала на ночёвку у ручья. Пока ребята ставили палатки, Аверьянов привычно за прибор, пошёл измерять показатели.

Лёха разложил тушёнку, не открывал пока, составил из банок пирамидку. Костерок чудил и одаривал запахами, дразня; ломти хлеба, частично обугленные, выстраивались во вторую пирамиду. Не получился из Лёхи скульптор, так на хлебе набивает руку.

Между тем, поглядывали ребята туда, откуда ноги еле унесли. Посмотрит который – и вздохнёт: «А ведь могли остаться там».

– Ты что? С Женькой не пропадём. – Сладков, как постоянный кинооператор, припав к окуляру, снимал панораму местности, постарался, чтобы вход в пещеру тоже попал в кадр. Чуть повысил голос, поймал в объектив Найона: – Жень! Перед великанами концерт закатил, выступал от души, и они не заплатили. Может, сходить и напомнить, пока не забыли?

Аверьянов успел притащить воды, прибор свой знаменитый сунул в рюкзак.

– Сколько единиц?

– Суки!

– Понятно. Так это… Раз не поленился, дал концерт этим…

Все подняли головы, насторожились.

– Мы не такие большие, конечно, – продолжил Сашка, – но концерт тоже готовы посмотреть и послушать. Когда ещё в Москву вернёмся, я соскучился по живому голосу. Спой и для нас, мы точно скинемся артисту.

Ребята подключились.

– А мне больше нравятся танцы в исполнении Найона. Смотрю на него сегодня, любуюсь, и у самого подошвы в бой просятся.

– В Москву с такой подошвой не пустят, прямо на вокзале дадут пинка под зад.

Найон вытащил повреждённую обувь, стал прикидывать, получится ли прошить проволокой. Сладков снимал на камеру его размышления, комментировал, как Левитан:

– «От Советского информбюро. Сегодня наши войска отступили на два километра, под давлением превосходящих сил противника. В числе крупных потерь – совсем новые ботинки, им нет и десяти лет ещё, могли ходить и ходить. Но так сложилось, что в танцах, на виду у противника, пришлось приложить нечеловеческие усилия. В итоге, мы вышли из боя, унося каблуки и подошвы. Командующий фронтом сейчас оценивает убытки и задаётся вопросом: смогут ли походные мастерские вернуть в строй боевую единицу…» –

Под общий хохот, Сашка выключил камеру в тот момент, когда оба ботинка полетели в костёр. Аверьянов невинными глазами уставился на диктора. Этот прищуренный взгляд ничего доброго не обещал.

– Хорошо, я запомнил. Жди ответку, подловлю.

Ужинали молча да поглядывали по сторонам. Под вечер чаще всего выходят на дежурство разные летающие объекты. Если не по правилу поставить палатку – могут и прихватить зевак. Аверьянов, считай, каждого натаскал, чтобы и в другом составе, в других местах безошибочно находил шесть точек, границы соты. Тут пришельцы уже без силы, ничего не могут предпринять, кроме прямых военных действий. Серые плюют на правило, могут и полезть на рожон. А вот в таком случае группа моментально мобилизовывалась в круг, Найон затягивал главную партию, остальные подвывали. Если тарелка не падала сразу, то удирала: два случая все хорошенько запомнили. Русских чужаки боятся, тех, кто овладел методом повелений и треб. Встали в кружок, взялись за руки; правая поверх левой соседа, и озвучь хором установку: «Двигатели тарелки – сдохните!» – и аппарат, если не исчез из поля видимости, чего-то выжидал, падает на скалы. В таком случае, нужно уносить ноги, ибо чужаки поддерживают связь. Пропал из эфира, не откликается – затевают поиски.А кого в окрестностях обнаружат, стесняться в применении средств не станут.

В крайний раз группа отсиделась в тесной пещере, воочию парни наблюдали, как эвакуируют машину, на десятиметровую высоту. Грузовик подцепил захватами за края, втащил в трюм, местность вычистил пылесосом и умчал. После такой уборки там уже ничего не ищи.

Ночь в горах наступает мгновенно. Оно и дома так: лампа на столе, потолок отражает, но снимаешь лампу со стола, и комната мгновенно погружается в сумерки.

Колючие звёзды брызнули иголками, точно караулили именно эту минуту. Прозрачная темень насыщена существами, которые при свете дня почти не видны. Особенно у водопадов. Аверьянов с воё время сделал десяток фотографий, показывал неверующим:

– И такие инопланетяне хозяйничают у нас, это другая форма жизни. Мы для них, по уровню развития – как насекомые, могут и прихлопнуть, если сунешь нос.

– Эти напоминают шаровую молнию.

– У них есть и научное название… запамятовал, потом скажу.

Больших трудов стоило заинтересовать и собрать группу. Одну как-то полностью потерял, – эту трагедию долго переживал Евгений, особенно – что сказать родным. Шли, как обычно, по Енисею, через пороги. Вот никого не трогали, и откуда появились тарелки – не угадаешь. С плота сняли троих, из двух лодок вытащили гребцов. И технология похищений отработана: на объект интереса направляют луч, создают такой конусный плафон. Умеют управлять гравитацией, в конкретном месте вмешиваются в естественный процесс. При желании, гады могут и грузовик военный поднять, что уж говорить про человека.

Плот и опустевшие лодки понёс Енисей дальше, Аверьянов понимал, что не догнать, и стал думать, куда повернёт случай. Где-то через три недели, чуть не за пятьсот километров по течению, нашли трупы парней. Милиция пригласила Аверьянова для опознания.

– Так им же вскрыли всё, что можно, не видите? Разобрали на органы!

Майор не хотел особо вдаваться в тонкости, попытался увести в другую сторону разговор:

– Полно случаев похожих: выпили, подрались, тела в лодки – и пусть плывут.

– Я буду их перед отправкой опустошать? Сердце себе запасное, лёгкие достану… пять комплектов?

– Следствие продолжается, пока ничего сказать не могу. Единственное – бросай это дело: сам видишь, сплав по рекам опасное развлечение. У богатых свои привычки.

– Кто – я? Ну, спасибо, порадовал: я и не знал. Я на лодку полгода собирал… Богач – каких поискать.

– Это не важно. А вот подписку о невыезде мы тебе организуем, до окончания следствия. Вот что дома не сидится? Нарожал детей, и воспитывай. Скучно – взял пузыря, с друзьями выпил, отдохнул, и завтра на работу.

Аверьянов смекнул: майор о нём почти ничего не знает, сейчас отрабатывает по инструкции, как сотни прочих свидетелей, пострадавших.

Всё решил один звонок. Майор поднёс к уху трубку, выпучил глаза. Знать, позвонил кто-то из очень высоких чинов, они же представляются так, что вылазят глаза.

– Зд-здравия жж… У меня, напротив сидит... Понял! Всё сделаю. Как ска… понял. Дурак, сам зна… Слушаюсь! Есть… А это никак. Над трупами поработали хорошие специалисты, наш человек на такое не способен… Виноват. Понял. Всего доброго! – Вот тут майор и выдал себя, понял, с кем свела судьба. – Ты – тот самый Аверьянов? Вот так встреча.

Женька не растерялся:

– Аверьяновых не меньше, чем Ивановых. Легко попутать.

– Вот это и плохо. За всеми не уследишь. Не сидится чего дома? Ах, я уже повторяюсь. Так вот, уже начальству доложили, на самом верху уже в курсе.

Аверьянов кашлянул:

– И пришить дело не получается.

– Не п… Слушай, возвращайся в гостиницу и хорошенько подумай. И не вздумай бежать, не таких ловили.

– А я не тороплюсь. Товарищей моих загубили, самому интересен результат. Мне же их жёнам в глаза смотреть потом.

Сидел Аверьянов в гостинице и размышлял. Потом до него дошло. Это система сработала так, чтобы отбить охоту на сплавы. Мы же можем увидеть то, чего знать не надо. Можем золотишком разжиться и утереть носы многим служакам. Вот и не пущают всеми способами. А я ходил и ходить буду, вы мне не указ.