– Ну, коль ничего не взорвалось, – полюбопытствуем, чем может порадовать эта доставка. – Сергей извлёк из устройства свою кассету, установил эту. Три пары наушников подключили, приготовились к прослушиванию. На мониторе пошла съёмка с орбиты, вроде с МКС: наши космонавты, скажем, случайно, зафиксировали бегство с планеты НЛО, всевозможных конструкций. Это было похоже на стаю ворон: кто снялся раньше, кто тянул до последнего.

– Грузили последние чемоданы, – сказал Виктор. – Стало быть, кто-то их хорошенько потревожил.

– Но нас же не бросят одних, – Катя поправила наушники.

– Разумеется. Они оставили после себя систему и кураторов, кто будет цепляться за наши богатства до последнего.

– Вы что-нибудь слышите? В моих наушниках ничего.

– Виктор?

– То же самое. Идут сообщения на каком-то незнакомом уровне, я так предполагаю. Пока наушники на месте, нам что-то транслируют.

– А меня настораживает момент с доставкой кассеты. Мало у кого сохранились видеоплееры, вот и мне жалко было расставаться.

– И "доставка" об этом знала. Иначе – ты бы нашёл в посылке обычный диск.

Они решили посидеть молча: вдруг, да что-то ещё будет. Следили за показаниями электронного будильника. К концу часа, в наушниках появился сигнал – лёгкий щелчок.

– Урок окончен, все на перемену!

Они вернулись на кухню и стали гадать, что бы это могло значить. Когда в зале послышался знакомый звук, Сергей поднялся и дёрнул туда, обронив на ходу: «Кассета!»

Вернулся почти сразу, с лёгким удивлением на лице, развёл руками: была и не стало.

– Шутишь! – Катя присмотрелась внимательней.

– Мне не верить запрещено законами Российской Федерации.

– И как давно? – она сдержала улыбку.

– А я одобряю. Пришли, предположим, сейчас службы: отдайте кассету, мы знаем про неё. А нам нечего отдавать, мы чисты.

Они помолчали, каждый о своём. Хотя то, что на них вышла некая «доставка», не могло оставить равнодушными. Их заметили, скорей всего, понаблюдали и вышли. Предложение о сотрудничестве пока не прозвучало, оно подразумевалось.

В пятый раз за вечер закипел чайник, хозяйка заварила и разлила по чашкам. Виктор невольно следил за её руками, до чего же приятно за ними наблюдать. А тем временем пришёл хоть в каким-то выводам.

– Знаете, я вот подумал… Возможно, я себе нагнал в голову всякого, и всё же. У меня как бы появился внутренний взгляд на необычные вещи. Если из вас никто не подтвердит, значит, мне показалось. А вижу я перед собой рабочий стол монитора, с тремя файлами. Я пробую обнаружить у себя мышку и потревожить один из них.

– Есть такое, тоже вижу три файла. Ты, Кать?

Она сосредоточилась, прикрыла глаза. Минуту спустя, порадовала:

– Рабочий стол у вас какого цвета? У меня бледно-розовый. Ещё различаю подписи, как размеры каждого документа.

– Жёлтое поле.

– Зелёное. Скорее – салатового цвета. И тоже вижу размеры. – Виктор машинально протёр глаза костяшками пальцев, снова ушёл внутрь себя, куда никому другому не дано заглянуть.

– Это похоже на заговор. Раньше клеили листовки, призывали к сопротивлению.

– Сегодня и революцию притащат домой, была б охота.

Уже на прощанье, они затронули тему производства генераторов Найона.

– А система не дремлет, она же в курсе, что люди могут получить такое оружие, и будут успешно бороться с технологиями, которые отработаны веками. – Виктор следил за Катиными руками, как она упаковывала два пульсара.

– Хорошая подсказка. – Сергей вертел в руках ещё один инструмент – медную и цинковую платины, соединённые тонком проводком. – Это же опять деньги, и система сама наладит выпуск генераторов, но с маленьким подвохом.

– Ты имеешь в виду качество изделий?

– Так примеров – сколько угодно. Для выставки, вино, например, одного качества, а для ширпотреба уже наливают и разбавляют. Главное – получить диплом качества, а дальше хоть трава не расти.

– Как они смогут повлиять на генераторы?

– Очень просто. Раз мы покупаем медь, цинк, нержавейку и алюминий, то в металлы можно добавить примесей. Не чистая медь уже не даст того эффекта, как у Найона. Соду, перекись водорода и йод они уже разбавляют в четыре и более раз, коль мы обнаружили их целебные свойства.

– Так пятаки до 1961-го года вытягивали синяки, а потом пошёл сплав – можешь и не пытаться.

– А я о чём! Система меняет директоров, и производства уже не производят то, что было раньше. При Ельцыне в первую очередь положили заводы, выпускавшие нихром. Да и хром, говорит Найон, металл молодости.

У подъезда, как спустились, увидели того же человека, в куртке с капюшоном. Специальный почтальон, можно сказать и так, нашёл работу по душе, раз со временем не считался, пока большинство включило телевизоры и приготовилось внимать.

– Вы к нам?

– Не вы одни живёте в этом доме. Всё больше людей, готовых не петь о желании перемен, а действовать. – Почтальон очень осторожно осмотрелся, продолжил: – Вы оставляете слишком много следов в речи, какие могут легко отследить. Чуждый русскому духу язык так устроен, чтобы оставлять.

– А пример, хоть один? – Виктор заинтересовался.

– Слово «революция» вы озвучивали? Я вижу этот след. Есть у него другие отголоски, с иной начинкой. «Инволюция», «эволюция». Предки не тревожили почвы, и всё, что нужно, раньше росло, по три урожая на год. Сегодня площади под земледелие увеличиваются, а урожайность падает. Калий-40 поступает в пищевод, накапливается и тем самым ограничивает нам сроки: до восьмидесяти редко кто доживает. Мы кожу с планеты сдираем, и она защищается, как может.

Екатерина сжала руку мужа, привлекая внимание к своим словам.

– Таких подробностей мы ни от кого другого не узнаем. Хотя давно догадывались. Раз уж выпал случай, хотелось бы по христианству получить уточнения.

Почтальон снова осмотрелся, – время такое, что надо глядеть в оба.

– Буду краток. Порушены святыни, на этих местах пустила корни римская религия, с поправкой на русские мотивы. Христианские конденсаторы настроены, восемьдесят процентов служб во славу Израилю. Церковь сегодня не придумала ничего лучше, как организовать погромы, закрытие храмов; на что ни пойдёшь, чтобы вернуть уходящую, разочаровавшуюся паству. Дворцы и яхты верхушке сослужили службу: им уже нет веры. И предки ждут, когда сами сообразим, чьим богам поём славы.

– Так приходите к нам, за чаем поговорим. – Катя многое бы отдала, чтобы заполучить такого гостя.

Он спрятал улыбку.

– Вот на чай у меня точно не хватит времени. Вы же видите, нас поставили в условия, когда неделя пролетает, как один день. Извините, тороплюсь.

Он исчез в подъезде, они тупо уставились на дверь, точно он обещал, что выйдет через минуту. Сергей выдохнул: «Н-да».

– А как ты хотел? – Виктор задрал голову, пытаясь угадать, на какой этаж поднялся почтальон. Добавил: – Прорывы в сознании не случайны. Стало быть, мы были готовы к приёму информации, так она и нашла нас. В следующий раз подойдёт такая старушка – божий одуванчик, обронит фразу – и пошла. Мы же, опираясь на ставшее известным, будем делать новые выводы. Похоже, дали возможность самим определять, что лишнее, что отслужило свой срок, а с чем придётся жить дальше.

– Хорошо, берём Найона. – Катенька, видимо, давно готова задать этот вопрос. – Дважды побывал на солнце, коротко обрисовал условия, как там на самом деле.

– Плевок в сторону современной науки. – Сергей тоже пробежался по этажам взглядом, как оттуда ждал поддержки.

– Я просто не могу представить, как разделится общество на тех, кто поверит Аверьянову, и тех, кто будет упираться, отстаивая школьные пятёрки. Это трудно – признать, что тебя грузили ложной информацией, ты верил учителям, находил подтверждения словам. И на тебе, тут объявляется Аверьянов и сносит такое крепкое с виду здание.

– Ты сейчас хорошо сказала, мне нравится, – Сергей приобнял супругу, носом зарылся в причёску. – А ты как думаешь, Вить?