Плавно развернулся и покатил домой, прокручивая в уме картинки.

Как йети увёл Аверьянова, в подсобках прозвучал сигнал тревоги. На той стороне, за створами, кипел бой, и что-то мы не рассчитали, получилось маловато воинов, кто свободен от основных занятий. Собственно говоря, такое уже бывало: наши парни ввязывались в сражение, после того, как стратеги успевали сделать маневр. С той стороны не видно, что мы можем приоткрыть и ударить в тыл. В прошлом месяце дважды били коровьи роты, кто-то настойчиво хотел поле боя завалить мясом. Лезут и лезут, то рота ментов, – их сняли с перекрёстков, самых прожорливых, то непонятных работников в форме слуг, с надписями на спинах. Им вручили оружие и вытолкнули на передовую. Роту дворников разбили вчера, сегодня медиков мобилизовали, из тех, у кого выходной.

Знакомство со стратегами Дмитрий запомнил хорошенько. Как практиканта, его привели в отдел, попросили часик ничего не трогать, только наблюдать. Рычаги и кнопки, с жирными символами, в основном – «метёлка», «грабли» и «лопата». На рабочей панели были и другие, с иероглифами, если это не древняя вязь русского письма. Ими парни пользовались редко, а вот три инструмента пользовались популярностью у операторов. Смести медиков на свалку, выкачать в отходах так, что халаты можно выбрасывать.

По истечении часа, оператор, что воевал по правую руку, поставил своё поле боя на паузу и отлучился, новичку задал единственный вопрос: «Разобрался? Приступай!»

– Но это же не игра? Там живые лю…

– Были бы люди, я бы тебе не доверил. Это клоны, или, как чаще говорят, коровьи дети.

– Я вообще-то первый раз.

– Привыкай. Клонов оденут в форму ОМОНа – они не стесняются, насилие над протестующими для многих сводится к накоплению баллов, бухгалтер начисляет за увечья и точные попадания. Расценки доведены до каждого.

– Вот почему в голове не укладывается, откуда столько ненависти.

– Власть должна себя оградить от массовых выступлений, иначе не удержится.

После первого испытания, практикант два дня был не в своей тарелке. Перед глазами мелькали тела и конечности, иногда брызги крови долетали до камер, вот тогда следовало потревожить правый «иероглиф»: водичка, под давлением, омывала все объективы. Но это мясо на ногах… с самого начала не вызывало сожаления, всеми силами противник старался донести мысль: мы наделаем столько, сколько потребуется. Биороботы – против горстки защитников крепости. Как потом выяснил, её поставили по соглашению сторон. Та сторона преследовала свои цели, наша – получала боевой опыт, набиралась мастерства.

На теоретических занятиях, опасаясь шпиона, вместо конспектов, практиканты приучились пользоваться одним рабочим листом. Преподаватель делал запись, отправлял по рядам, лист возвращался к нему, он делал следующую запись. Благодаря такому обучению, вопросы отпадали, один за другим. Крепость – необходимое условие, чтобы все силы противник мог бросить в одну точку. Наши приняли условие, но внесли свои правки, и крепость могла перемещаться вокруг оси, почти незаметно для наблюдателей с той стороны. Поскольку разрывы снарядов постоянно меняли облик стен и подступов к цитадели, надо сильно постараться, чтобы успевать за изменениями и вносить поправки. Полевые карты, как надёжный источник, здесь не были в ходу; предпочтение отдавалось визуализации. Имеет цену и значение лишь то, что мы наблюдаем в данную минуту.

Почему наша сторона согласилась на такую войну, прямых ответов преподаватели не давали. Думай сам. И что тут может придти в голову? Не будь здесь боевых действий, эти армии в мире Яви устроили бы резню, когда их число приблизилось хотя бы один к десяти. Они организованы, в отличие от населения, подчиняются единому центру. Их легко можно перебросить в любой город, где начались массовые волнения. И оденут, и накормят – было бы кому исполнять самые противоречивые приказы. Любые.

Раз сам пошёл на обучение, то от фамилии пришлось отказаться, имя оставили на первое время, отвыкать надо постепенно, как бросать курить. Инструктор обучал:

– Чай готовишь – минусуешь его или так хлопаешь, – ложечкой вправо крути, сто восемь оборотов, да приговаривай: бросаю курить! Настойчиво, как твоё решение без поворота назад. Постоянная привычка делать такое – и результат будет. Я курил с семи лет, шесть десятков дымил, и ничего, справился. Пока себе не объяснишь, что это враги подбросили привычку, дело с мёртвой точки не сдвинется. Опять же, как элемент самовнушения, не повредит.

Учителей куча, и это всё – как на другой планете: о деньгах и путешествиях не говорят, на днях экспедиция в Антарктиду ушла, с заходом в Австралию. Ни границ, ни пошлин и паспортов. А ты, было время, гордился, что сделал загранпаспорт.

Однажды позвали его, двенадцать старцев, остальных он видел впервые, предложили примерить второе имя – Раскатник.

Лишь оно прозвучало, внутри у него всё перевернулось. По впечатлениям – как встретил любимую женщину, после многих лет разлуки. По всему, он и был Раскатником в прошлом, иногда просился в архив, чтобы узнать о том воине, который носил это имя. Ему возражали: ещё успеешь, есть дела поважнее.

– Но эту мерзость давить тоже не хочется. Вот не моё!

– Мы поняли давно, больше ты на этот участок не попадёшь.

И перевели его в команду к устроителям. К тем самым, кто устраивает приключения чужим добытчикам, а с ними надо культурно, решать вопросы максимально быстро, спорные моменты – это хорошее подспорье для разведки: появляется поле для изучения, что их геологи нащупали на «новом» участке.

Они считают, что скоро выгребут последние крошки, и наша задача – подливать маслица в огонь.

Пока же он катил домой, листая события текущего дня. Например, про билет. А ведь и был эпизод, ему показалось некое шевеление в области кармана. Человек-невидимка улучил момент, когда его руки были заняты, и сам сосредоточился на деле. Вот в эту минуту и вытащили. Ай, да Аверьянов! Или это кто-то другой, из его дружков незримых, обеспечивающих охрану.

Ещё и ейти дал понять про обновку. Угукнул – смотри, и швырнул камешек в Аверьянова.

Дима кивнул, вот, значит, как? Аверьянов готовили к продолжительной работе, чтобы не отвлекался на взбрыки системы. Делайте, что хотите, вам отныне меня не достать. Собака яйца лижет от скуки, можете попробовать: вдруг, понравится.

И снова он замирал на анализе задержки, что там ещё происходило вокруг трещины? Ему не дали повидаться с сестрой, доставить Аверьянова лично. Может, этому ещё найдётся объяснение, но сам факт, что куча событий, в одном месте и времени, достались ему. Если это система ищет ключики, чтобы переманить на свою сторону… Неужели у вас есть сомнения, что меня можно завербовать? Попробовать – а вдруг?

А возле дома столпотворение. Куча пожарных, аварийные службы. Прохожего спросил, в чём дело.

– В квартире, на восьмом этаже, взорвался баллон газа.

Глаза сразу нашли панели, выбитые взрывом. В соседних домах много вылетевших стёкол.

– На восьмом? – Раскатник выпрыгнул из машины, крутанулся на одной ноге, заглушил двигатель. Зеваки создали плотное кольцо, кто-то плачет, бабки крестятся. В подъезд его не пустили, оцепление чуть не рулеткой вымеряло положенное расстояние. Ладно, стал уточнять, в какой квартире.

– Ты сам из какой?

– Шестьдесят седьмая.

– Ни одна не уцелела на этаже. Жена, мать – кто? – Эмчеэсники как-то на себя не похожи, вот совсем: как напялили чужую одежду, для массовки. Щуплые – возьми и раскидай по одному.

Неподалёку стояли крепкие парни, только с лицами у них что-то не то. Смотрят – не видят, как вместо глаз мониторы, на них подаётся своя картинка. Возможно, их окружают враги, они готовы пустить оружие в ход, по первому подозрению.

Не тебя ли караулят? Ну, жена, мы знаем, а вот что предпримешь? Ожидают, что пойдёшь в подъезд, вопреки не очень внятным словам первой линии обороны. Уж они оторвутся по полной, можешь не сомневаться. Не таких заваливали, давай-ка, рискни!