Он смекнул: могла заметить Василия, когда тот уводил шпика. Лучше говорить правду.

– Маячил перед вашим домом некто, мой товарищ его отвлёк, увёл за собой, можно сказать. Конкуренты, – хотят под себя прибрать торговлю.

Ответ ей понравился. Повернувшись, она тут же предъявила предметы для продажи, он вручил сумму, не зная, всё ли верно, по договору.

Хозяйка изменилась в лице:

– Ну-ка, зайди в дом… Ты был прав. – Они укрылись внутри, через окно видели, что Василия ведут под конвоем трое, руки связаны, даже на ноге верёвка, другой конец которой агент в штатском контролировал рукой.

Аверьянов решил навести справки:

– Что случилось вообще? Золото нельзя продавать, указ какой вышел?

– Ничего такого нет, но слухи ползут. Вроде как объявилась банда, скупает за гроши всякую мелочь.

– Ты тоже считаешь, что за гроши?

– Мне нормально. Люди же у нас умные, говорят – правительство создаёт условия, что-то они себе надумали. Они считают, украшения слишком дёшевы, нас хотят перевоспитать.

– Ой? – Аверьянов не знал, как реагировать в таком случае. В этом мире много схожего с родным, больших отличий, так чтоб бросались в глаза, не очень. Всё равно, надо подумать, как вести себя, чтобы не попасть впросак.

Следя за её реакцией, стал делать выводы. Живёт одна, может, потому и приглянулся.

– А муж у тебя есть?

– На фронте. Никогда такого не было: прислали бумагу. Соседи отказались, а мой взял и послушался. Сказал – кабы чего дурного не вышло, схожу. Может, правительство знает лучше. Но я-то вижу: лучше ничего не становится! – Хозяйка разошлась, уже не стеснялась в выражениях: – Суки! Когда такое было, чтобы золото сравнялось по цене с железом? Ему умышленно задирают цену, а я против. Только поэтому и продаю.

– А железные изделия не продаёшь?

– Ещё чего! Железо всегда остаётся железом, это не сплавы чего-то, что валяется под ногами!

Аверьянов опешил, голова вышла на повышенный режим восприятия; вот они, отличия! Да и денег местных у него нет… Вдруг согласилась бы и предложила что-то лишнее – ложку или иголки.

– Я тебе больше скажу, – разохотилась совсем она, – золото уже не то. Когда его стали добывать и делать украшения, оно мне сразу не понравилось. Нет от теперешнего радости, поносишь колечко день, к вечеру голова раскалывается. Точно кто крадёт мою силу.

– А не носить на себе пробовала?

– Полгода не ношу, ты же на мне ничего не видишь. Я же не враг сама себе.

Аверьянов подумал, что можно многое узнать, задержавшись здесь. Мир интересный, какие-то моменты наводят на размышления. Звучит дико: населению навязывают изделия из золота, после которого трещит голова. А это уж точно не целебные процедуры.

– Так железа мне никто не продаст? – на всякий случай уточнил у хозяйки.

Зря он это сделал.

– А сам ты откуда? Вы вдвоём, знать, пришли. И у первого похожие брюки с твоими. Какой-то дешёвый материал, видно, служит недолго.

– Это хлопок, скоро дырок будет не счесть. Ты права, я не местный. У нас железо не так дорого, как у вас, а золото тоже навязывают, как драгоценный металл. Да и на стекло вулканическое тоже задирают цену. – Про себя подумал: может, и зря я в детали пустился, как бы чего не вышло. Другая выставила бы за порог, одна надежда: у этой муж на фронте. Не иначе, в планах есть предложение остаться на ночь.

С виду-то хороша, но она из чуждого мира. Как они ложатся в постель, как обнимаются, целуются ли? – вот эти тонкости, пока не выяснишь, могут сослужить дурную службу. Возьмёт и сдаст местным властям. Как Васю, уведут трое. Сумеет ли он сам выкрутиться, или идти к нему на выручку?

Он снова стал рассматривать хозяйку, но уже с иной задачей. Не гонит – как ни крути, уже доказательство, что для каких-то целей хочет использовать. Может, плоды с деревьев снять, воды натаскать или крышу подлатать… Мужа на фронт отпустила, и второму встречному о том рассказала. Нарочно или случайно?

Да, а крыши у них железные. Ржавчина придаёт силу, и они об этом знают. Тогда получается… власть хочет лишить этой силы, и золото, как самый грязный сплав, пытается противопоставить чистому металлу.

– Кто у вас на власти? Свои?

– Если бы. По какому-то соглашению… я не слишком разбираюсь. Чтобы не пришли военные и не разрушили дома, мы согласились ввести в совет управления их представителей.

– Кого – «их»?

Хозяйка растерялась.

– Ну, этих… которые сообщают с фронта, как там идут дела.

– Они взялись защищать ваш город?

– Это одно из условий. Иначе бы мы ни за что не согласились.

– А с фронтом связь имеется? – Аверьянов чуть не сказал про письма. Тут у них, может, кораблики по ручьям ходят. Мальчишки от отцов с фронта весточки ждут, сами пока не сильно разбираются, почему так, а не по-другому, но отсутствие бати чувствуют во всём.

Вместо ответа, хозяйка позвала в дом – проходи, что мы тут, на пороге, как чужие. Это после продажи колец и рюмок. Всё без обмана, повод к доверию имеется.

Обстановка внутри ему напомнила его дом. Не под копирку, но многие вещи и предметы он обнаружил на «знакомых» местах. Просто до невероятия! Бывают же такие совпадения.

Потом он ещё разок присмотрелся. Всё больше и больше сходства он находил в её лице с его Таей. Как две сестры. Шкафы, антресоли, мебель простенькая. Его внимание привлекла выпуклая фотография военного.

– Это и есть мой Миршатка. А моё имя – Итая. – Хозяйка сняла фотографию, поднесла по лбу и короткими толчками соединилась с образом мужа.

– Жив ли? – необдуманно гость задал вопрос. И тут же сообщил своё имя, Евгений. Реакции никакой не последовало. Как обычно у всех, к иностранцам из дальних мест.

– А как же? Они все там живы. – Вот ту на её лице появились первые признаки испуга. До неё понемногу стало доходить, что есть разница между местом работы и фронтом.

И как всё рухнуло, вот прямо всё! Утратив уверенность в ногах, Итая присела к столу, скрипнув стулом. Нет мужика в доме – вся мебель начинает возмущаться. Особенно – сделанная руками мастера. Мастер ушёл – все осознали, вплоть до мебели. Так и крыша, чего доброго, даст течь.

– Сезон дождей не скоро? – Аверьянов тоже сел на стул, положил на стол свои покупки; стал размышлять над ситуацией. Всё здесь настолько родное, как будто он и строил этот дом. Вал ощущений настраивал на высокий лад, и это ему ещё не показали спальную и кровать. Он был почти уверен, что там найдёт точную копию, сделанную вот такими же руками.

И невольно развернул ладони, уставился на них.

– Что задумался, Евгений? – Итая подняла голову.

– Я пребываю в растерянности. Как будто заглянул в гости к родному брату.

– Нет у Миршатки братьев.

– Так и у меня тоже. Только не оставляет впечатление, что мы далёкие родственники. – А вот и первые отличия, подумалось ему. «Миршатка». Это от двух слов – мир шаток? Кто вам придумывает имена?

Она насторожилась, не понимая: это шутка или вполне серьёзно.

– Мы и есть братья и сёстры, только живём в разных краях… Ты это сказал серьёзно, или у тебя шуточки на эту тему? Какое-то время пошло, ездят артисты и шуточками сыплют, иногда выходят за рамки приличия.

– У нас это называют стёбом.

– Фу-фу, мне не нравится это слово.

Он развёл руками.

– Вы тут немного отстаёте, у нас много чужих слов в обороте ходит. Мы уже и не помним, которые наши.

У Итаи было своё на уме. Это было заметно невооружённым глазом. Надумав что-то, она трижды впечатала ладонь в поверхность стола, говоря:

– Пойду в управление. Хочу побывать на фронте. Пусть мне всё покажут.

Перед Аверьяновым снова возникла задача, чем ответить.

– Тебя могут не услышать.

– Уж я постараюсь говорить погромче!

– Я не о том. Услышать-то – услышат, да могут отправить восвояси.

– Как они посмеют мне отказать? Я мужа отпустила, и мне откажут?

Он тяжко вздохнул.

– Не могу знать, какие правила у вас тут, я имею другой опыт. С нами не любят разговаривать на тему прав. Или – пошёл вон, или подберут более мягкую форму: видите ли, это военная тайна. Или государственная, мы не имеем права… а вдруг вы шпион?