— Полчаса назад, огибая мыс Каррара, я чуть было не снес маяк, черт бы его побрал. Теперь я надеюсь, что мы движемся севернее Даб-Сгейра, но вполне возможно, мы врежемся прямо в середину острова. Здесь темно, как в угольной шахте глубиной в милю, туман сгущается, у меня небогатый опыт плавания в этих водах, и если у нас есть какая-нибудь надежда уцелеть, то она целиком зависит от остроты моего ночного зрения. Мои глаза так медленно, с таким трудом за последний час приспособились видеть в темноте, а вы им вредите. Да выключите вы этот чертов свет!

— Простите. — Свет погас. — Я не подумала…

— И остальные огни тоже не зажигайте. Даже в вашей каюте!

— Простите меня. —  повторила она. —  И за прошлое простите. За этим я и пришла. Чтобы сказать вам это. Простите за то, что я так резко говорила и ушла. Я не имею права судить других потому что ничего в этом не понимаю. Но я была так, так потрясена… Видеть, как два человека убиты подобным образом, нет, не убиты — убийство всегда совершается в запале, со злостью, — видеть, как два человека казнены таким образом, потому что надо убить их, чтобы не убили нас, как сказал сэр Артур… И после этого видеть человека, который сделал это и даже не беспокоится… Ее голос внезапно сорвался.

— Могу подбросить вам еще факты, моя дорогая, — сказал дядюшка Артур. Три человека, а не два. Он убил еще одного до того, как вы появились на борту. У него не было выбора. Но ни один разумный человек не назовет Филипа Калверта убийцей. Да, он не может беспокоиться из-за того, что произошло — иначе он лишился бы разума от всех этих переживаний. Но он беспокоится о многом другом. И делает это не за деньги. Он получает мизерное жалованье для человека таких способностей… — Я мысленно отметил про себя, что напомню ему об этом, когда мы окажемся наедине. — Он делает это не в состоянии аффекта и не из любви к риску. Человек, отдающий свободное время музыке, астрономии и философии, не может быть любителем дешевого риска. Но он беспокоится. Он обеспокоен столкновением права и бесправия, добра к зла, и когда преимущество зла становится слишком большим, он не колеблясь вмешивается, чтобы восстановить справедливость. И может, это делает его чем-то выше нас с вами, дорогая Шарлотта.

— Это еще не все, — сказал я. — Я также широко известен своей любовью к маленьким детям.

— Простите, Калверт, — сказал дядюшка Артур. —  Я надеюсь, вы не усмотрели здесь никакой обиды, и я не хотел, смутить вас. Но если Шарлотта считает необходимым прийти и извиниться, то я считаю необходимым внести полную ясность.

— Но Шарлотта пришла сюда не только за этим, — едко сказал я. — По крайней мере, это не главное для нее. Она поднялась к вам, чтобы удовлетворить женское любопытство. Она хочет знать, куда мы направляемся.

— Как вы полагаете, можно мне закурить? — спросила она.

— Только не чиркайте спичкой у меня перед глазами.

Она закурила сигарету и сказала:

— Да, я хочу удовлетворить свое любопытство. Но что меня интересует, как вы думаете? О том, куда мы направляемся, я знаю. Вы сами сказали. К Лох-Гурону. Что бы я хотела знать, так это то, что же здесь происходит, что за страшная тайна за всем этим? Почему на "Шангри-Ла" появлялись эти страшные посетители-пассажиры, что за фантастическая важность оправдывает гибель трех человек за один вечер, что вы здесь делаете и кого представляете? Я никогда всерьез не верила, что вы представитель ЮНЕСКО, сэр Артур. Теперь я точно знаю, что нет. Пожалуйста! Я думаю, что имею право знать.

— Не говорите ей, — посоветовал я.

— Почему же нет? — раздраженно спросил дядюшка Артур. — Как вы слышали, леди была втянута в дело без ее согласия. Она имеет право знать. Кроме того, все равно все станет известно всем через день или два.

— Вы так не думали, когда угрожали сержанту Мак-Дональду разжалованием и тюремным заключением за разглашение государственной тайны.

— Может быть, потому, что он мог повредить делу, разболтав, — возразил он веско. — А леди… то есть Шарлотта, она не в состоянии это сделать. Конечно, — быстро продолжил он, — у меня и в мыслях ничего такого не было. Это невозможно. Шарлотта мой старый и добрый друг, надежный друг, Калверт. Она должна знать.

— Я чувствую, что ваш друг мистер Калверт не слишком высокого мнения обо мне, — спокойно сказала Шарлотта. — Или, может быть, не слишком высокого мнения о женщинах вообще.

— Я просто обеспокоен, — сказал я. — Не могу забыть высказывание адмирала: "Никогда, никогда, никогда..." Забыл, сколько было этих "никогда", но думаю, четыре или пять. "Никогда не говорить  ничего никому, если в этом нет жизненной необходимости или особой срочности". В данном случае нет ни того, ни другого.

Дядюшка Артур закурил очередную сигару и перестал обращать на меня внимание. Его предписание, видимо, не распространялось на конфиденциальные отношения между членами высшего общества.

— Вся суть в пропажах кораблей, —  начал он. — Пропало пять больших кораблей, дорогая Шарлотта, если быть абсолютно точным. Я уж не говорю о каком-то количестве мелких судов, которые либо пропали, либо были повреждены в этом районе…  Пятого апреля этого года исчез сухогруз "Холмвуд" у южного побережья Ирландии. Пиратское нападение. Экипаж арестован и высажен на берег, где его держали под охраной два или три дня, после чего освободили. О "Холмвуде" больше никто не слышал. Двадцать четвертого апреля торговое судно "Антара" пропало в проливе Святого Георгия. Семнадцатого мая торговое судно "Хидли Пайонир" исчезло вблизи Северной Ирландии, шестого августа пропал "Харринейн Спрей", вышедший из Клайда, я наконец в прошлую субботу судно под названием "Нантсвилл" исчезло вскоре после отплытия из Бристоля. Во всех случаях экипаж отпущен без причинения вреда. Кроме исчезновения и последующего возвращения экипажа, все эти пять кораблей имели еще кое-что общее: они перевозили особо ценные грузы, о которых никто не мог знать. "Холмвуд" имел в трюме золотые слитки на полтора миллиона фунтов стерлингов, "Антара" везла на два с половиной миллиона необработанных алмазов для промышленных нужд, "Хидли Пайонир" почтя два миллиона фунтов в виде обработанных и необработанных изумрудов из колумбийской шахты Мюро в Андах, "Харрикейн Спрей", который был зафрахтован в Глазго для чартерного рейса из Роттердама в Нью-Йорк, имел на борту свыше трех миллионов фунтов в алмазах — почти все ограненные, а последний корабль, "Нантсвилл"… — Дядюшка даже поперхнулся говоря это. — Он вез восемь миллионов фунтов стерлингов в золотых слитках, которые были предназначены для министерства финансов США.

Мы понятия не имеем, откуда похитители получают информацию. Такие сведения держатся под огромным секретом. Они — кто бы ни были эти "они" — имеют достоверный источник информации. Калверт утверждает, что теперь знает этот источник. После исчезновения первых трех кораблей стало очевидно, что тут работает хорошо организованная банда…

— Вы хотите сказать… вы хотите сказать, что капитан Имри замешан в том? — спросила Шарлотта.

— Замешан — не то слово, — сухо ответил дядюшка Артур, — Он, возможно, является организатором всего этого.

— Не забудьте также старину Скуроса, — напомнил я. — Он достаточно глубоко залез в эту грязь — по уши, я бы сказал.

— Вы не имеете права так говорить, — быстро произнесла Шарлотта.

— Не имею права? Почему же это? Что он вам, что значит это беспокойство из-за этого виртуоза хлыста из бычьей кожи? Как там поживает ваша спина?

Она ничего не сказала. Дядюшка Артур тоже ничего не сказал, но продолжал рассказ несколько в ином тоне.

— Это была идея Калверта — прятать двух наших людей и передатчик на каждом из кораблей, которые везут подобные грузы. Конечно, мы не встретили никаких возражений со стороны экспортных и транспортных компаний, а также получили согласие правительства. Наши агенты обычно прятались где-нибудь среди груза или в пустой каюте, или в машинном отделении, имея при себе запас пищи. Только капитаны были посвящены в то, что они на борту. Их передатчики подавали пятнадцатисекундные сигналы по точно оговоренному графику. Эта сигналы принимались специальными станциями, расположенными вдоль западного побережья — именно здесь отыскивались освобожденные экипажи, и приемником на яхте "Файркрест". Между семнадцатым мая и шестого августа ничего не произошло. Никакого пиратства. Мы полагаем, что их отпугивали белые ночи. А шестого августа исчез "Харрикейн Спрей". У нас никого не было на нем — мы не могли обеспечить все суда. Но двое наших были на борту "Нантсвилла". Дельмонт и Бейкер. Два наших лучших сотрудника. "Нантсвилл" был захвачен, как только он вышел из Бристольского пролива. Бейкер и Дельмонт начали подавать сигналы. При помощи пеленгаторов мы могли определять точное положение корабля по меньшей мере через каждые полчаса. Калверт и Ханслетт ждали в Дублине. Как только…