Празднества древних славян находились в соответствии с сознанием зависимости человеческой жизни и существования от благодетельных или дурных воздействий природы. Славяне наблюдали, как солнце каждое утро прогоняет тьму, а вечером тьма как бы подавляет солнце. Они видели, как солнце, распространяя тепло и свет, пробуждает деятельность матери-сырой-земли, кормилицы людей и животных. Они видели, как живительный дождь, нагоняемый Стрибожиим сыном – ветром, поит землю. Страшное явление грозы, непонятное затмение солнца и луны, наводнение, мор, лесной пожар – все это сильно отзывалось на жизни человека тех отдаленных времен, зависевшего от природы гораздо больше, чем человек нашего времени. Поневоле приходилось близко приглядываться ко всему, что совершалось вокруг, и, по свойству человеческого ума, стремиться объяснить себе все. Древние видели прежде всего, что все в природе движется. Привыкнув представлять себе, что движение свойственно лишь тому, что живет, они и окружающую природу стали считать живой. Явления этой жизни, действие сил природы, поражали первобытный ум своей силой и величием. Не умея объяснить себе эти явления, древний человек приписывал их воле – гневу или милости – каких-то сверхъестественно сильных и могучих существ. Зная, что сильного и сурового человека можно умилостивить дарами и покорностью, они перенесли это представление и на те существа, от воли которых, по их мнению, зависела природа, и старались умилостивить их празднествами, выражавшими перед этими существами преданность и покорность человека, мольбы и надежды. Празднества эти сменяли одно другое, следуя круговороту времен года.
Радостно встречали славяне красавицу-весну. Еще с зимнего солнцестояния, с декабря месяца, начинались у них празднования близкого пришествия весны – колядование. Тогда гасили на очаге старый огонь и зажигали новый, разжигая круглое дубовое полено, означавшее солнце. Второе весеннее празднество совершалось в феврале. К этому месяцу приближение весны начинало чувствоваться сильнее, поэтому с торжеством топили чучело зимы в проруби, а весну возили на санях в виде разряженного мужчины, сидевшего на колесе. С появлением первой травки на пригорках «шли на горы», т. е. на холмы и пригорки, по склонам которых прежде всего показывается первая весенняя травка. Здесь пировали и кликали с «гор» весну, распевая особые весенние песни. Когда солнце входило в полную силу, а поля и лес одевались зеленью, тогда справлялись у древних славян «зеленые святки» («святки» значит праздники). Девушки убирали разными украшениями березку и несли ее на поле. Об эту пору заключали браки, устраивая «иггрища» (игры) «межю сел», как говорится в летописи. Во время этих игр – завиванья венков, горелок и др. – парни сговаривались с теми девушками, которые им нравились, и те уходили с ними в их семьи.
Накануне начала летних полевых работ – сенокоса и жатвы – справлялся праздник Купалы, во время которого купались ночью в реке и прыгали через огонь, как бы омываясь и очищаясь перед началом такого святого дела, как жатва. Пора полевых работ оканчивалась тоже торжеством: первый сжатый сноп – «житного деда» – украшали всякими уборами и вели с песнями в жилище, где и ставили его на почетном месте. Когда опадал лист с деревьев, наступало время проводов лета: бабы развевали по ветру соломенное чучело, а девушки жалобно причитали, припадая к земле, по которой уже кружились ранние снежинки, грозя одеть ее на всю долгую зиму тяжелым снежным покровом. Как только лед оковывал реки и снег плотно покрывал увядшую и иссохшую траву, славяне знали, что наступало холодное царство зимы – Кощея Бессмертного да Бабы-яги.
Умерших своих славяне также обоготворяли. Каждый род и каждая семья чтили своего предка-основателя под именем щура, или чура. Речения эти сохранились у нас в слове «пращур» и в присловии: «чур меня!» (разумеется: чур, меня сохрани). Называли щура и просто родом, а всех остальных умерших предков – рожаницами, или навью. Славяне верили, что умершие продолжают жить после смерти невидимо для живых и охраняют своих живых родичей от всяких напастей. Щур или чур – основатель рода – жил тут же в доме со всеми живыми и охранял их; другим названием щура было поэтому домовой. Славяне верили, что на зиму покойники улетают в рай, потому оставшимся на земле живым без помощи предков и жилось зимой холодно и голодно. Весной они опять, по верованиям славян, приходили на землю. Как только появлялись признаки весны, как только оттаивавшие прежде всего пригорки и высокие могилы начинали куриться легким паром под горячими лучами весеннего солнца, славяне говорили: «Родители из могил теплом дохнули!», и шли на могилы покормить и поблагодарить их за это. Как только начинали шелестеть первые листья по деревьям, славяне говорили, что это «людки», или «русалки», прилетали, т. е. возвратились умершие, и чествовали их также праздником. Когда поздней осенью ветер шумел и завывал в оголившемся лесу, славяне думали, что это жалуются умершие, покидая на зиму землю и улетая далеко от своих.
Так тесно переплеталось в сознании древнего человека обоготворение сил природы и умерших предков. Но в то время, как обоготворенные силы природы были богами общими у всех славянских племен, умершие предки обоготворялись каждый только своим родом. Не надо только думать, что один род не признавал за богов умерших другого рода. Нет, для всякого рода умершие чужеродцы были существами сверхъестественными – «навью», богами, но только чужими, у которых не стоило просить помощи, так как они помогают только своим, но сердить их непочтением тоже нельзя. Иначе «навь» жестоко мстит за себя, избивая живых; так объясняли себе древние славяне мор и всякие повальные болезни. Быть может, этому верованию, этой боязни оскорбить чужих умерших обязаны мы той сохранностью, в которой дошли до наших времен древние могилы. Очень часто раскопки и исследование городищ – жилищ живых – показывают, что городище погибло, разоренное вражеским нападением; но окрестные могилы всегда целы и невредимы, хотя тогдашние люди и знали, что в могилах зарыты ценные вещи – и золото, и серебро, и оружие.
Такая сохранность могил дает возможность нам, через тысячу лет после того, как миновала та жизнь, во многом восстановить, наглядно представить себе ее обстановку и быт.
Храмов у славян не было. Изображений богов они тоже долгое время не делали никаких и молились богам неба и земли на поле, под развесистым деревом, где ставили камень или колоду для жертвоприношений. Позднее появились и идолы, грубо сделанные из дерева фигуры богов. Домашним богам – щуру и рожаницам – они приносили жертвы на «огнищи», т. е. на очаг. Жрецов, особых посредников между богами и людьми, тоже не было у славян, и жертвы мог приносить всякий, кто хотел. Зато существовали у славян волхвы-ведуны или кудесники-люди, умевшие по различным, якобы известным им признакам и приметам узнавать волю богов. Они гадали о будущем и думали, что умеют путем заговоров и наговоров так настраивать волю богов, что те посылают, чего у них просят.
С конца VIII века после Рождества Христова многое в быте, нравах и образе жизни восточных славян начинает меняться, потому что изменяются внешние и внутренние условия их жизни.
Главнейшие пособия: А. Нидерле «Человечество в доисторические времена»; С.М. Соловьев «История России с древнейших времен», т. I; В.О. Ключевский «Курс русской истории», ч. I; Ф.И. Леонтович «Задружно-общинный характер политического быта Древней Руси»; А.А. Шахматов «К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей»; А. Спицин «Расселение древнерусских племен по археологическим данным»; А.Л. Погодин «Из истории славянских передвижений»; М. Довнар-Запольский «История русского народного хозяйства»; М. Грушевский «Киевская Русь»; Д.Я. Самоквасов «Древние города России»; В.Б. Антонович «Черты быта русских славян по курганным раскопкам»; А. Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу»; П.В. Владимиров «Введение в историю русской словесности»; Н.И. Костомаров «Славянская мифология».
