Мы забрели в привокзальную кафешку с засаленными столами и взяли местной еды. Я выбрала рис с овощами и картошку, обжаренную до золотистой корочки. Рис оказался огненно острым, и отправился на доедание Даниле. А кругляшки вовсе не были картохой, а какой-то жирной приторной сладостью. Ребята давились чем-то похожим на шаурму и, рыдая от специй, запивали её водой.

– Это нам не повезло, – утирая слезу сказала Оля. – Кафешка привокзальная – такое себе. На самом деле в Индии вкуснющая еда. Вот сходим в ресторан, и ты оценишь.

Доев, кто сколько смог, мы пошли садиться на поезд. По дороге обнаружили «палатку» с фруктами с прилавком, устроенным на велосипедах. Счастью нашему не было предела. Все с радостью заели острятину спелыми бананами и личи.

Платформы было всего две, над ними мост-переход. И больше ничего, ни указателей, ни тем более, электронных табло.

– Наш поезд через полчаса, – объявила Оля. – Но это ничего не значит. Они здесь ходят как попало, могут и на три часа опоздать. Мы в прошлую поездку так самолёт продолбали.

Данила пошёл выяснять у местных, с какой платформы нам уезжать. Мы с Олей охраняли рюкзаки. Тем временем неспешно подкатил поезд, на платформу вывалилась гудящая толпа индусов. Многие тащили с собой тюки, что меня удивило, уложив их на голову. Особенно люто смотрелись с таким грузом женщины, которые в лёгких сари выглядели тонкими и хрупкими для такой тяжести.

– А здесь любят так носить, груз, наверное, равномерно распределяется, – заметила Оля. – Только спина ровная должна быть, без всяких там сколиозов.

Поезд потихоньку тронулся и стал набирать ход. Сначала мимо проехали вагоны, похожие на наши, российские: через окна было видно полки. А потом я увидела другие: двери раскрыты, вместо стекол в окнах металлические решётки, и сквозь них видно людей, плотно сидящих на полках в два этажа. Похоже, это какие-то бюджетные места.

– Ришикеш! Ришикеш! – к нам подскочил Данила с индусом, который орал что-то на хинди и указывал на поезд.

– Девчонки, наш поезд! Давайте, запрыгиваем! – Данила подхватил рюкзак.

– На ходу?! – прихренела я.

– А это точно наш? Ещё минут тридцать до нашего, – Оля с сомнением стала надевать рюкзак.

– Ришикеш, Ришикеш! – индус активно закивал, указывая на поезд, который всё ещё тащился мимо нас.

И ребята рванули к вагонам.

Чёрт! Запрыгивать на ходу мне раньше не приходилось. Но оставаться на перроне без плана дальнейших действий – тоже. Поэтому, скрепя сердце, побежала за остальными. Чуть не рассчитав силы, я заскочила на ступеньку, схватилась за ручку в тамбуре и влетела в какого-то индуса, попутно впечатавшись плечом в стенку вагона. Индус был мягче.

– Девчонки, посадка как прошла, все в порядке? – Данила окинул нас взглядом. В основном он смотрел на меня, я ж об стенку приложилась. Плечо чуть побаливало, но я кивнула вместе с Олей: всё норм.

– Наши места в начале вагона, в АС-классе, – предупредила подруга. – Нам придётся идти через весь поезд до них.

– Етить-колотить, – мы с Данилой вздохнули почти одновременно, оценив узкий просвет в забитом людьми вагоне.

Но пришлось ломиться, задевая всех рюкзаками, крича «сорри!» и стараясь не встретиться лицом со свисающими с верхних полок ногами.

К концу нашего маршрута мы знатно охренели. Я чувствовала себя тряпкой, только плохо выжатой. Пот тёк градом, и всё на мне было мокрым, мутило от жары и вонищи, исходившей в основном от сортиров, которые были в конце каждого вагона. Я видела некоторые через плохо прикрытую дверь: каждый как маленький филиал того, вокзального. Расплескавшаяся по кабинке хлюпающая коричневая жижа, которая настоялась на жаре до тяжёлого насыщенного запаха. Впрочем, это меня уже не удивило, скорее, хорошо легло в общую картину. «Ага, всё сходится», отметило это дело подсознание и положило файл в папку «Индия» рядом с инфой о вокзальном туалете.

И наконец измученные мы дошли до вагонов АС-класса. Там работал кондиционер, и на каждой полке размещалось только по одному человеку. Я думала, что сейчас доберусь до нашего купе, хлебну водички и упаду без ног на своё место, забывшись праведным сном до самого Ришикеша. После ночного перелёта было бы самое то.

– А вот и наши места! – объявила Оля и уткнулась в распечатку, сверяя инфу.

С «наших» мест свисали босые индусьи ноги.

– Как так, не понимаю, – Оля сунула билеты мне на проверку. – Вот же «АС 45, АС 46, АС 47». Наши места ведь.

– Угу, – подтвердила я, скидывая рюкзак. Наши, не наши, а стоять с этой ношей после кросса через весь поезд я уже не могла. Готова была уснуть прямо тут же, на рюкзаке. И с места не сдвинусь, хрен с ними с этими индусами! А индусы недовольно окинули нас взглядом, один сел на полке и поинтересовался, что нам, собственно, надо.

Оля стала показывать ему наши билеты, а он достал свои. Ни слова по-английски, один хинди. Ну и цифры мест те же. Индус качал головой, понимающе вздыхал, но смотрел строго и явно не собирался уступать место. Остальные перекидывались между собой отдельными фразами и в обсуждение не влезали. Оля обернулась к нам:

– Нужно искать начальника поезда, или вроде того. Он в голове вагона.

Мы напоили её водой, воодушевили, и они Данилой пошли разбираться. А меня отрядили сторожить рюкзаки. Не тащить же их через весь вагон обратно.

Начальник оказался плотным и низкорослым, серая рубашка формы топорщилась у него на животе.

Он взял билет у нас, у индуса, недолго поизучал, поцокал языком и произнёс длинную фразу на хинди. После чего отдал заметно повеселевшему индусу билет. Я заподозрила неладное.

– Да, тут написано «Ришикеш». Но вы сели не ту сторону. Этот поезд уже едет из Ришикеша обратно в Дели, – объяснил начальник на английском, смягчая согласные и пришепётывая. Поэтому мы не сразу разобрали смысл. А может, не хотели осознавать тот факт, что теперь уж точно продолбали свой поезд.

– Етить-колотить твою налево! – заключил Данила, когда мы, наконец, осознали истину. Каждый внёс свою ругательную лепту, позабавив индуса–начальника, после чего тот добавил:

– Сейчас остановка будет, выходите и садитесь в обратную сторону. Может на вокзале удастся возместить часть стоимости и купить другой билет. Но на сегодня вряд ли. Обычно на несколько дней вперёд всё раскуплено.

Не успели мы со всем добром выгрузиться на платформу, как вдали показался поезд.

– О! Этот обратно едет! Давайте на него, живо! – скомандовала Оля.

– А билет? – я чуть напрягалась.

– Какой, на хрен, билет! – чуть ли не в один голос возмутились ребята, и мы устремились на нужную платформу, перебегая путь перед приближающимся поездом.

Там мы схватили двух первых попавшихся индусов и с пристрастием допросили их, куда этот поезд едет. Они оба клялись, что мы попадём на тот вокзал, с которого недавно отбыли.

Мы покидали вещи в тамбур бюджетного вагона, того самого, где вместо стёкол были решётки, а за соседней с тамбуром дверью булькало добро местного сортира. Я поймала себя на мысли, что мне на это плевать, как и на волны мощного запаха тоже. Видимо, критическая масса изумительных впечатлений превысила какой-то предел, и в сознании выбило предохранители. Теперь такое принималось за норму. Ребятам тоже было фиолетово, мы даже не потащили рюкзаки в вагон. Индусы остались с нами.

– В приоткрытую дверь идёт воздух с улицы, а в вагоне полно народу и душно, – объяснили они.

Ехать нам оказалось около часа, именно столько мы тащились по вагонам, и разбирались с путаницей в местах.

– Если повезёт, и наш поезд как следует опоздает, – заметила Оля, – то успеем уехать в Ришикеш.

– Боюсь, что по закону подлости поезд как раз уже уехал вовремя, – заключил Данила. – Он допил последнюю каплю воды из своей бутылки, грустно взглянул на дно и убрал баклажку в рюкзак. Уже вечерело, но жара на спад пока не пошла.