Казарма рекрутов, укрывшаяся на задворках Парижского форта Де Ножен, встречала нас своей непримечательной обстановкой. Поднявшись по лестнице на верхний этаж, Павел кивнул в сторону одной из дверей и коротко произнес:
– Подожди здесь, тебя позовут.
Внутри помещения, напоминающего классную комнату, нервно сидели около десяти таких же, как и я, молодых мужчин в голубых костюмах. Они тем временем смотрели телевизор, играли в шахматы и писали письма на Родину. Обычная Ленинская комната, неотъемлемая часть любого советского подразделения.
В углу зала стояли автоматы с напитками и закусками, кофемашина, устройство для производства горячего шоколада и автомат с сигаретами. Окна раскрыты настежь. Неуверенно взглянув за стеклянные рамки, я был покорен великолепием вечернего Paris. На горизонте, изящно возвышаясь, пламенила своей яркостью Эйфелева башня. Радость бытия, как нежный ветер, коснулась меня, и страхи, словно утренний туман, начали улетучиваться. Я вновь испытал потрясение от изумительной красоты, о которой слагались стихи и повести. Все это великолепие принадлежало мне, простому русскому солдату.
Но на этом мои потрясения не закончились. Мне захотелось в туалет, и я обратился к одному из рекрутов. Он указал направление, и, идя по полутемному коридору, я столкнулся нос к носу с крепышом в том же голубом костюме. Не веря своим глазам, узнал Мишку Трофимова!
– Ну вот, мир действительно так тесен, что друга, как ни странно, можно встретить лишь в иностранных легионах! – воскликнули мы в унисон, обнявшись, захлестнутые радостью и восторгом. Это было счастье, кружившее голову, словно ядерный взрыв Хиросимы и Нагасаки одновременно! Мужское счастье выглядит именно так – по нашим щекам стремительно катились слёзы радости и восторга… Вдыхая сладковатый вечерний аромат и наблюдая за загнивающим Западом сквозь окно, мы уселись за шахматную доску и начали засыпать друг друга множеством вопросов. Мишка оказался не один, а с нашим общим знакомым Димкой. В легион они попали вовсе не так, как я, а гораздо проще: просто взяли тур и, будучи группой туристов, полетели во Францию. На месте, не дождавшись обратного рейса, они сбежали в рекруты.
Димка скучал по родине и своей Ксении, звоня домой каждую ночь и изнуряя любимую тревожными вопросами о возможной измене. Мы посмеялись над его страстной влюблённостью, но потом, когда мы окунулись в быт французского легионера мне пришлось сделать ему замечание: ведь его звонки могли выдать и меня с Мишкой, а раскрывать своё местоположение было крайне опасно для наших семей…
У новобранцев начался рутинный отбор на пригодность по здоровью. Мы с утра до вечера бродили по госпиталям и медицинским центрам, словно искатели загадок, предаваясь диагностическим процедурам: снимки, флюорография, МРТ, анализы. Особое внимание «лягушатники» уделяли шрамам, переломам и даже походке. Их внимательный взгляд изучал каждую деталь, расспрашивая обо всём. Мы с Мишкой быстро уяснили: лишь обман поможет избежать отсева за малейшие царапины. Не удивительно, что с каждым этапом ряды новобранцев редели…
Каждый раз, проходя мимо курильщиков на кухне, мы с надеждой заглядывали в зал, где ужинали легионеры, в поисках знакомых черт среди вновь прибывших. Русских среди них не было.
После ужина с бокалом красного вина легионеры делились жизненными историями и строили мечты о будущем. В комнате отдыха раздавались гортанные приветствия на множествах языков, а легкие дымки галльских сигарет смешивались с ароматом кофе. Уютно устраивавшись на широком подоконнике, где распахнутое настежь окно впускало вечерний свет, а я с сигарой в одной руке и стаканом кофе из автомата в другой наблюдал за жизнью вокруг. За крепостной стеной, в сотне метров от моего спального кубрика, армейская команда «Red Star» блистала на стадионе, полном зрителей, в яркой форме. Мощные прожекторы освещали матч чемпионата Франции во втором дивизионе, и я, словно герой голливудского блокбастера «Коммандо», наслаждался моментом. Лепота, справедливо затмевающая любое напряжение боевика. Мог ли я всего несколько дней назад мечтать о такой сказке? Судьба преподносила мне невероятные подарки! Не скажу, что меня сносило с ног от изобилия и прогресса, но кое-какие мысли предательски будоражили душу. Я поделился этими переживаниями с новым напарником. Трофимов, с его неизменным pragmatism, подытожил:
– Я мечтаю лишь о том, чтобы моя малая училась в Сорбонне, а Людка стала настоящей француженкой! Все их сыры и вина – мне до лампочки!
И это действительно так, ведь меня всегда убеждали в том, что наилучшие доводы иногда бывают калибра девять миллиметров. Шутка!
Через две недели наши медицинские испытания подошли к концу, и нас перевели в новый учебный центр. Мы оказались в первом учебном полку Легиона, расположенном в живописном местечке Обань, неподалеку от Марселя, где тесты продолжали свое чередование.
– Мне кажется, нас отбирают не в легион, а в космонавты! – усмехнулся Мишаня, нервно теребя свою новую легионерку.
– Не бойся, Троха, прорвемся! Чего ты так волнуешься? – приободрил я друга. Возможно, Мишка все еще переживал разлуку с Димусиком, который, не выдержав испытаний, покинул нас, даже не попрощавшись. Да, среди чужих, казалось, что одиночество тяготит, но настроение заметно улучшилось, когда нам объявили об увольнительной в Париж.
Командование выделило для новобранцев армейский автобус, напоминающий чемодан, и отправило нас на экскурсию по городу. В конце дня, в уютном сквере у триумфальной арки (где мы оставили свои автографы), автобус с легионерами уверенно припарковался у входа в парк, предоставив нам два часа свободы.
Солнце нежно касалось наших бритых затылков, а осеннее тепло растекалось по ярким, шумным улицам Парижа. С Мишкой мы отметились во всех значимых местах: от Эйфелевой башни до Булонского леса, от Версаля до мимолетной встречи с Аленом Делоном, который, сидя на балконе с очаровательной подругой, величаво потягивал чай из инкрустированных белоснежных чашечек. Мы помахали им, и его молодая мадемуазель послала нам воздушный поцелуй. От этого счастливого момента наши лица озарились улыбками, и мы будто поднялись над парижскими мостовыми, гордясь своим знакомством с легендой.
В городе ликовал фестиваль урожая, и мы беззаботно бродили по центральным улицам, пробуя кофе, дегустируя пиво и вино. Пьяный, я изо всех сил пытался позвонить Наташке, чтобы сообщить ей, что жив и здоров, но Мишка, отвлекая меня заманчивым предложением о приключении с француженками, уже ловил такси и командовал нашему гарсону:
– Пляс Пигаль!
Теперь я считаю преступлением, если человек, побывавший в Париже, не посетит самое знаковое место блуда и разврата на планете – площадь Пигаль. Здесь, помимо знаменитого кабаре Мулен Руж, квартал Пигаль предлагает любой каприз, будь то развлечение или крайняя степень удовольствия, фантазий и экспериментов. Я горько сожалел о том, что Наташка не рядом – вместе мы бы полностью отдались земным грехам, которых Париж может предложить в неограниченном количестве.
Получать удовольствие в одиночку, без любимой женщины, мне не в кайф. Услышав адрес «Пигаль», наш гарсон, улыбаясь во все тридцать два жёлтых, прокуренных арабских зуба и причмокивая языком, радостно воскликнул: «Пигаль, Пигаль!» – вскинув большой палец вверх.
Забегая вперёд, отмечу: встреча с чем-то известным иногда приносит разочарование. Площадь не выглядела столь величественно, как на картинках; это было обычное архитектурное строение на узких улицах, пропитанных историей. Мельница на крыше Мулен Руж казалась игрушечной, но сама атмосфера – с разнообразием посетителей – мгновенно поднимала настроение. В сравнении с Дерибасовской в Одессе, Пигаль – удивительное явление!
Разинув рот от удивления, словно варежку, я с недоумением наблюдал, что происходит вокруг – как будто попал на другую планету. «Вот как будет выглядеть наше будущее», – подумал я.
