Маша распахнула дверь. Увиденное повергло ее в шок. В ужасающе тесной двухместной каюте, утопающей в полумраке из-за опущенной шторы, вился убойный алкогольный смог. Возле небольшого захламленного столика, с которого на пол стекала жидкость из опрокинутой бутылки, копошилась салатовая Нонна. Она, пыхтя и причитая, словно над белоснежным ритуальным костром колдовала над уникальным свадебным платьем, которое валялось поверх кровати. Присмотревшись, вошедшая разглядела, что бывшая Лёшкина жена маникюрными ножничками усердно раздирала шедевр ручной работы.

Взрыв негодования на эту пьяную женщину, посягнувшую на счастье подруги, буквально ослепил Машу. Не успев сообразить, что платье уже не спасти, и оно не способно выполнять свою торжественную функцию, Маша схватила первый попавшийся под руку продолговатый предмет и с воплем: «Ах, ты сволочь» бросилась в атаку на пьяную ведьму, чтобы отогнать ее подальше от свадебного наряда Кристины.

От удара Нонна мешком рухнула на кровать прямо на изуродованное ею платье. Пока Маша силилась осознать произошедшее, ее руки на автомате вытащили телефон и ткнули в номер бывшего мужа, видимо приобретенная годами привычка опираться на него не торопилась исчезнуть вместе с получением документа о разводе. «Виталя, – закричала Маша, не в силах совладать с дрожащим голосом, – я, кажется, убила эту гадину». Услышав в ответ: «Жди на месте. Иду», она резко успокоилась.

Маша удивленно посмотрела на зажатый в руках зонт-трость, с которым вчера щеголяла Нонна, и испуганно отшвырнула его обратно к двери. Хотелось помыть руки, закрыть глаза и скорее проснуться в своей кровати. Мелькнула спасительная мысль, что зонт не такой уж жесткий предмет и не должен бы проломить голову. Наверняка, есть надежда, что злодейка жива, тем более что она закачивалась спиртным с самого утра, а пьяным, как известно, море по колено.

Преодолевая страх и отвращение, Маша дотронулась до Нонны. Память категорически отказывалась вытаскивать из своих кладовых информацию, как отличить мертвого человека от живого, точнее, где надо щупать пульс. С усилием перевернув то ли труп, то ли даму в бессознательном состоянии на спину, Маша обнаружила под ней красное пятно. На этом силы оставили преследовательницу, и дальше трогать непонятно что она не решилась. Трясущимися руками спасительница платья принялась бездумно крутить в руках свой смартфон, силясь сообразить, какой номер ей надо набрать следующим.

– Нужна скорая и полиция. Скорая ей. Они либо помогут, либо отвезут в морг, – лихорадочно тыча в поверженную, сообщила Маша ворвавшемуся в каюту Виталию, – а полицию для меня. Мне теперь в тюрьму? Да?

– С ума сошла? – мужчина вырвал из ее живущих своей жизнью рук телефон и силком усадил на вторую кровать, – для начала успокойся.

За окном наперегонки мчались столбы линий электропередач, вслед за ними скакали деревья, мелькали дороги, проплывали поля и дома. Пейзаж вроде бы и менялся, но не кардинально, и за три часа езды как-то уже поднадоел. Маша, вздохнув, оглянулась. Похоже, ее не хватит до Питера, несмотря на большой и светлый вагон, внутри лениво заворочались всполохи страха – пока еще не сильные, на уровне беспокойства, однако, дышать стало тяжеловато. Пассажирка раздраженно вздохнула, признаки приближающегося приступа клаустрофобии были налицо. Что там умные психологи предлагают делать в таких случаях? Глубоко дышать, считать баранов, петь песни и декламировать стихи. «Хороша я буду, – мелькнуло в голове, – если прямо сейчас встану на сиденье и громко расскажу про «нашу Таню», которая громко плачет. Тогда точно будет не до приступа».

Чтобы поберечь нервную систему дремлющих пассажиров Маша благоразумно решила пройтись в надежде, что справится, и все само как-то рассосется, внутреннее напряжение ослабнет, все-таки, ехать осталось не так долго. По крайней мере пока она еще контролировала свое состояние.

В любом случае поезд переносился намного легче. В тесном самолете она теперь не смогла бы продержаться и часа. Ну вот какого рожна Тинка празднует свою свадьбу не в Москве? Хорошо, хоть в Питере, это не так далеко, как например, Сочи или Кипр. По рассказам подруги о ее женихе, у Маши создалось впечатление, что единственной проблемой в плане денег у него было лишь одно – куда бы еще их потратить.

«Хватит считать монеты в чужих кошельках, – одернула сама себя Маша, прекрасно осознавая, что в ней расправила крылья обыкновенная зависть, – ты едешь в бесплатный круиз на теплоходе по Ладоге. У тебя будет прекрасная возможность не просто набить деликатесами живот, как на обычной свадьбе, а побывать в Питере, да и на Валааме, вывести в свет давно заплесневелые от бездействия нарядные платья. Разве это не прекрасно?»

Маша словно уговаривала сама себя, что все будет хорошо. Мрачные думы о маленькой каюте, в которой ей предстоит провести четыре ночи, гнала прочь поганой метлой. В который раз откуда-то вылезла противная мыслишка, что зря она поддалась на Тинкины уговоры. Бесплатный круиз сманил! Ведь даже не стала смотреть на фотографии кают, чтобы не перепугаться заранее и не передумать.

Грустно было осознавать, какой она стала из-за свалившейся на нее клаустрофобии. Маша прекрасно осознавала, что болезнь заставила ее соорудить вокруг себя плотный кокон, в который удобно было прятаться, чтобы меньше общаться с людьми. На свадьбу подруги ехала исключительно на чувстве ответственности – обещание дала. Никаких положительных эмоций тесные залы, толпы людей, узкие коридоры и игрушечные каюты у приглашенной на свадьбу не возбуждали.

Теоретически можно было бы просто подъехать в Старую Ладогу, где будет проведена официальная церемония бракосочетания. Но так подруга ж! Разве бросишь сиротинушку в такой знаменательный день… Хотя «по чесноку», свадьба у подруги уже не первая, вон Светланке уже шестнадцать, красавица писаная. После развода родителей осталась жить с матерью, но и отца не обижает вниманием. У того во второй семье малыш подрастает, так дочка Тинки после школы и по выходным часто бегает с ним нянчиться. Интересно, как она примет Алексея? С другой стороны, приняла же новую жену своего блудного папани.

Мысли немного отвлекли и успокоили пассажирку. Следуя своему решению сменить дислокацию, она встала и двинулась вдоль прохода в сторону туалета. Ей захотелось провести эксперимент. Что если зайти в маленькое помещение туалета, побыть там, а потом выйти в вагон. По логике вагон должен показаться большим и свободным. «Главное, выйти из туалета в человеческом образе, а не в виде трясущейся от страха чокнутой бабки», – Маша усмехнулась своим наивным планам, но попытка – не пытка. В конце концов выскочить она всегда успеет.

Туалет, разумеется, оказался закрыт. Красная табличка оповещала, что он занят, и беспокойная пассажирка, пребывая уже в легкой панике, устремилась к межвагонному переходу, чтобы хоть куда-нибудь вырваться из ставшего тесноватым пространства. Она уже подошла к переходу между вагонами, как услышала в тамбуре другого вагона свистящий и, как ей показалось, угрожающий шепот: «Постарайся не афишировать наше знакомство». Голос, произнесший эту фразу, показался ей подозрительно знакомым. Маша даже сначала решила, что слова относятся к ней, но вовремя сообразила, что скрытые за углом собеседники находятся в тамбуре чуть в стороне от выхода из вагона и не могут ее видеть.

Вот ей еще не хватало стать свидетелем чужих разборок. От греха подальше Маша развернулась, быстро, но соблюдая индифферентный вид, вернулась на свое место и опять уткнулась в окно. Оно позволяло, хоть и не в полной мере, почувствовать себя на воле. Впрочем, помощь окна уже и не требовалась. Мозг самостоятельно переключился на неожиданно возникшую загадку. Подслушанные слова заезженной пластинкой крутились в голове и не давали покоя. В результате Маша нет-нет а косилась на двери в тамбур, против воли желая увидеть, кто из ее знакомых в них войдет.