Глава 1

Эту историю мне рассказал один интеллигентный алкоголик, настоящего имени которого никто не знал, все называли его просто – Сказочник. Этому худощавому мужчине с утра можно было дать лет 50, а к вечеру не меньше 60-ти. Кожа на его бледном лице была практически лишена морщин, и только глубокие «гусиные лапки» предательски выдавали толи плохое зрение, толи хитрый прищур серых глаз, а большой нос с сизыми прожилками – любителя выпить. Из кармана его потертого клетчатого пиджака, как правило, торчала сложенная газета или какой-нибудь засаленный журнальчик. Меня с ним познакомил старый друг и одноклассник Сережка Ребусов. Недавно я опубликовал очередной роман в Столице, который имел неплохой успех, и смог себе позволить безбедный отпуск, приехав в родной город к своим старикам. Они жили в панельной пятиэтажке на окраине города. В полуподвальном помещении соседнего дома, Серёга лет девять–десять назад открыл пивной бар эконом-класса «Огонек». Но это название как-то не прижилось, и в народе его называли «наливайкой», видимо потому что, хозяин закрывал глаза на то, что три постоянные официантки продавали в нем контрафактную водку на разлив. А еще они пекли на маленькой кухне пирожки и чебуреки. Надо отметить, что выпечка у них всегда была вкусная, свежая и недорогая, а ее запах у всех, кто проходил мимо этого заведения, сразу вызывал повышенное слюноотделение и аппетит. Открывался бар в девять утра и работал до одиннадцати часов вечера. Серега сам занимался закупкой и доставкой продуктов, а разливное пиво ему ежедневно привозили поставщики ближе к обеду. Поэтому он появлялся на работе не раньше одиннадцати утра. Сказочник всегда поджидал его к этому времени. Он помогал разгружать товар, подметал окурки и уносил мусорные мешки на помойку. За что получал от хозяина честно заработанные две кружки вчерашнего пива и три пирожка с разными начинками. Садился Сказочник за один и тот же столик, на место, с которого хорошо просматривался вход в бар, и разворачивал на нем свое чтиво. Для завсегдатаев этого заведения, он уже считался предметом интерьера, и каждый, кто заходил туда обязательно кивал ему в знак приветствия. Со своего места он выслеживал добычу, которую мог развести на кружку пива или рюмку водки какой-нибудь увлекательной историей, анекдотом или просто задушевной беседой. Говорят, что он когда-то торговал печатной продукцией в подземных переходах и мог бы сам написать не один десяток книг, но любовь к выпивке погубила его. Алкоголь давно вошел в его жизнь и уходить не собирался. Сказочник, будучи человеком с философским складом ума, придумал для себя формулу, следуя которой – человек никогда не станет пьяницей. Она была очень простая и заключалась в том, чтобы не пить до двенадцати часов утра и после восьми часов вечера. Для любого простака он мог рассказать какую-нибудь историю или байку на его вкус. А знал он их великое множество, потому что, как сам про себя говорил: «всегда держит ушки на макушке». С ним любили пооткровенничать местные гопники и таксисты, девушки легкого поведения и участковые, мелкие воришки и охранники, бомжи и бывшие полицейские. Порой, на первый взгляд, из совершенно не связанных между собой рассказов, он мог сложить свою отдельную историю.

Как-то в обеденное время я зашел к Серёге пропустить парочку кружек свежего нефильтрованного и перебрать косточки нашим одноклассникам. Но он оказался занят расчетами с поставщиками, и хитро улыбнувшись, сказал мне:

– Слушай, дружище, а давай я тебя представлю нашему Сказочнику? Тебе ведь, наверняка, скоро понадобиться сюжет для новой книги?

Делать мне было нечего, я никуда не спешил и поэтому легко согласился, хотя про себя подумал, что вряд ли этот пьяница сможет мне рассказать что-нибудь интересное, за что я бы смог уцепиться.

– Ты главное, не скупись на выпивку и закуску! – предупредил меня Серега и подвел к столику, за которым доедал свой последний пирожок Сказочник.

Я уселся напротив и протянул ему руку. Он ответил уверенным и, неожиданно, крепким рукопожатием.

– Хозяин шепнул мне на ушко, что ты, мил человек – писатель, и ищешь сюжет для своей новой книги? – произнес он, лукаво улыбаясь. Мне понравился его глубокий приятный голос, и я ответил:

– Не то чтобы, я мучаюсь от недостатка фантазии, но кто знает… может быть свой следующий роман я начну с того, что узнаю от тебя сегодня.

– А ты слышал, что-нибудь про серебряную отмычку?

– Нет. – честно ответил я.

– Тогда, послушай. Думаю, тебе понравиться эта история. Из нее получиться очень неплохая книжица.

– Произошла она в середине 90-х годов прошлого века. Тогда в нашем городе, как и во всей стране царил чудовищный беспредел. Но началась она за сотни километров отсюда, в одной маленькой, забытой богом, исправительно – трудовой колонии общего режима № 38-14 на севере нашей Родины. Именно от одного из её честных сидельцев, мне и посчастливилось услышать ее начало. А я всегда «держу ушки на макушке»! В этой колонии отбывали свой срок и трудились на ветхом заводике по переработке макулатуры в туалетную бумагу, человек сто – сто пятьдесят, осужденных за преступления малой тяжести. «Хозяином» колонии был некий майор Бирюк. Толстый, лысый неопрятный человек, попавший туда, чтобы самому избежать наказания за чрезмерное рукоприкладство по отношению к своей жене и тёще. В его жадном взгляде из-под густых кучек бровей, любой психолог смог бы углядеть явные признаки садизма. Но в те сложные времена работать начальником колонии было не только не выгодно, но и крайне опасно для жизни. Поэтому вышестоящие органы не удосуживались тщательным отбором кадров на эту должность. Что касается создания условий для содержания заключенных, которые бы способствовали всестороннему их развитию, то здесь государство не проявляло ни малейшей заинтересованности и стремления в обеспечении материальными ресурсами, а, наоборот, постоянно и настойчиво проводило политику «экономии», перекладывая расходы по содержанию осужденных на их собственные плечи. Как-то по осени, когда ежедневные проливные дожди размыли крышу старого барака, в котором находились рабочие станки, послал Бирюк залатать прореху одного из арестантов, нашего земляка Клопа – маленького и щуплого воришку «форточника», который угодил туда из-за неудачной попытки залезть в торговый ларек. Клоп, вооружившись рулоном рубероида, забрался на крышу, но гнилые доски не выдержали даже его «бараний» вес, упал он с высоты четырех метров и угодил ногой прямо в работающий измельчитель бумаги. Станок заклинило, но ногу Клопу изрядно повредило металлическими жерновами. Говорят, орал он тогда так истошно, что все птицы, обитавшие в близлежащем лесу, выпорхнули из своих гнезд и взвелись в серое небо. Только Бирюку было не с руки, докладывать о несчастном случае на верх, и потому поместили несчастного Клопа в маленький лазарет при колонии. Заведовал им местный доктор Мерило, которого заключенные прозвали Мерином. Ни то из-за фамилии, ни то из-за лошадиной улыбки во весь рот, распирающий редкими желтыми зубами. Лекарств на «больничке» кроме спирта и анальгина не было, но все знали, что на каждой зоне имеется неприкосновенный запас морфина на всякий несчастный случай. Таких случаев в колонии № 38-14 не было, а если и случались, то никто про них не знал. Поэтому Мерин использовал этот запас только для своего личного пользования, что не было тайной ни для зеков, ни для самого Бирюка. И держал он этим знанием доктора, как ручную собачку на поводке. А тот в свою очередь закрывал глаза на садистские наклонности «хозяина» и все зверские избиения заключенных списывал на разборки зеков между собой. Когда Клопа в агонии от нестерпимой боли доставили на больничку, Мерин сказал, заливая ему в глотку стакан спирта:

– Ишь, ты как тебя угораздило, бедолагу! Ногу-то, будто медведь разодрал в клочья, так что, с ней тебе придется попрощаться, нужно в область тебя везти, ампутировать…