Закончив рекогносцировку дельты Амударьи, суда флотилии вернулись в Аральское море. Что касается Черняева, то за время плавания он также составил подробную карту прилегающих к дельте степей.

А посольство Игнатьева тем временем добралось до Хивы, где было принято Саид Мухаммад-ханом. Во время торжественной аудиенции посол вручил хану подарки от российского императора, среди которых был даже богато украшенный орган. Вручение даров сопровождалось пояснением, что подарки слишком велики и тяжелы, чтобы их в будущем перевозить через степь, но есть возможность переправлять их через Аральское море, поднимаясь по Амударье. Таким образом, Игнатьев попытался получить разрешение использовать данный маршрут в дальнейшем. Это была типичная уловка Большой Игры, давно применяемая англичанами, которые подобным образом тридцать лет назад получили право на судоходство по Инду. Однако хан оказался не так прост и посадил российских дипломатов под домашний арест, заявив, что делает это для их же защиты от черни, якобы ненавидевшей всех русских.

Взаимное незнание обычаев сказывалось буквально во всем. Так, член посольства ориенталист П.И. Демезон вспоминал, как возмутила хивинцев просьба русских выдать им для известных гигиенических нужд бумагу. По мнению правоверных мусульман, бумага являлась священным предметом, ибо на ней, кроме прочего, написан Коран, а для гигиенических целей вполне годились плоские камешки, полный ящик которых и доставили членам миссии. Под угрозой смертной казни местным жителям было запрещено разговаривать с русскими. В результате переговоры Игнатьева с ханом затянулись, не принося конкретных результатов.

Пытаясь решить вопрос, Игнатьев предложил хану подписать «обязательный акт», провозглашавший установление дружественных отношений между двумя державами, отказ от содействия грабежам русских подданных и гарантии их безопасности, а также разрешение на плавание российских судов по Амударье. Кроме этого, Игнатьев выразил пожелание иметь в Хиве российского агента, через которого хан мог бы постоянно общаться с Петербургом. От себя Игнатьев был готов взять ответные обязательства.

После долгого раздумья хан согласился на выполнение всех условий, кроме пропуска русских судов в Амударью. Дело в том, что хан Саид Мухаммад узнал, что на пароходе «Перовский», занимавшемся картографией местности вблизи города Кунграда, укрылся бежавший персидский раб. Хивинцы потребовали его выдачи, но Бутаков отказался вернуть беглеца, заплатив из своего кармана владельцу выкупные. Известие о беглом рабе вызвало созыв ханского совета, на котором было решено больше не допускать русские пароходы в реку. Впрочем, чтобы подсластить пилюлю, через несколько дней Саид Мухаммад прислал ответные подарки российскому императору.

Затем Игнатьев все-таки убедил хана открыть рынки для российских купцов. Но затем настроение хана изменилось.

Дело в том, что Саид Мухаммад перехватил посланные Катениным письма к туркменским старейшинам, в которых оренбургский генерал-губернатор нелицеприятно отозвался о хане. Теперь Саид Мухаммад пытался задержать Игнатьева у себя как можно дольше, чтобы в случае чего иметь ценного заложника в выяснении отношений с Россией, и поэтому затягивал переговоры. В особенности же хан не желал поездки русского посла в Бухару, боясь создания с тамошним ханом военного союза против себя. Всеми силами Игнатьева убеждали возвращаться обратно в Россию.

В конце концов, встревоженный поведением хивинского хана генерал-губернатор Катенин велел задержать в Оренбурге торговые караваны из Хивы до получения известий о благополучном отъезде посольства. После этого русская миссия все же отправилась в Бухару.

Это надо было сделать хотя бы потому, что стало известно – афганский эмир Дост Мухаммад, примирившись с англичанами, требует от эмира Бухары передать ему город Карши. «Эмир таким требованием, – сообщал в Петербург Катенин, – поставлен в самое затруднительное положение, не знает, что ответить послам». Поэтому появление в именно в этот момент в Бухаре русского посольства могло повлиять на решение эмира Насруллы в наших интересах.

Не дав Игнатьеву прощальной аудиенции, Саид Мухаммад демонстративно уехал в загородный дворец. Таким образом, миссия в Хиву окончилась неудачей. При этом разгневанный хан все же отомстил Игнатьеву, натравив в дороге на миссию несколько разбойничьих туркменских шаек. Впрочем, польза от поездки в Хиву все равно была. За время пребывания в Хиве наши офицеры собрали всю необходимую информацию о состоянии местной армии, городских укреплений и финансах ханства.

Итак, в сентябре 1858 года отбиваясь от разбойников-туркменов, посольство Игнатьева двинулось по правому берегу Амударьи в Бухарское ханство.

В конце месяца миссия благополучно прибыла в Бухару. Эмир Насрулла, как мы уже знаем, в то время вел войну с Кокандским ханством и отсутствовал в столице, поэтому переговоры велись с его наместником. Требования Игнатьева сводились, как и в Хиве, к уменьшению таможенных пошлин и ограждению русских купцов от местного чиновничьего произвола, разрешению на нахождение в Бухаре торгового агента, предоставлению нашим купцам отдельного караван-сарая, а также разрешению свободного плавания судов России по Амударье и освобождению русских рабов.

– Увы, столь важные вопросы я не могу решать без своего повелителя, – развел руками наместник, выслушав Игнатьева. – Придется набраться терпения и подождать его возвращения.

– Так мы можем ждать до еропкиных заговений, покуда он навоюются! – мрачно констатировал штабс-капитан Салацкий.

– Как будто у нас есть какой-то другой выход, – покачал головой Игнатьев. – Не будем предаваться унынию, а займемся лучше сбором информации!

К счастью, вскоре война действительно завершилась, и в середине октября эмир Насрулла вернулся в Бухару.

Правителем Насрулла был жестоким. Шестнадцать лет назад, без долгих раздумий, он велел отрубить головы двум английским офицерам-разведчикам Конолли и Стоддарту. Возраст отнюдь не смягчил нрав эмира. Когда незадолго до визита Игнатьева недовольство Насруллы вызвал его начальник артиллерии, эмир лично разрубил его топором пополам.

Но наряду с патологической жестокостью Насрулла был дальновидным политиком. В тот момент ему был выгоден союз с Россией, дабы предупредить ее возможный союз с вражеским Кокандом. Доволен был Насрулла, узнав о неудачной миссии русских в недружественную ему Хиву. Поэтому Игнатьев был после возвращения эмира принят незамедлительно. Во время встречи Насрулла был подчеркнуто предупредителен и тут же подписал письменное согласие на все предложения российского посла. Что касается свободного плавания по Амударье российских судов, то в случае противодействия хивинцев (река протекала по обоим ханствам) Насрулла согласился действовать вместе с русскими. Тогда же было учреждено и наше торговое агентство. В довершение всего Насрулла освободил и русских рабов. Это был несомненный успех, о котором англичане не смели и мечтать. Воспользовавшись благоприятной обстановкой, Игнатьев лихо отклонил просьбы бухарских купцов о предоставлении торговых льгот в России и умолчал об уступках ханству, которые были предусмотрены данной ему инструкцией.

Впрочем, от проницательного Игнатьева не ускользнуло желание Насруллы поддерживать определенные торгово-политические отношения с Англией. Поэтому в беседах с сановниками и чиновниками наш посол настойчиво убеждал их не верить коварным англичанам, которые обязательно обманут.

– Я лишь напомню о последствиях английской политики для Индии, где десятки миллионов жителей превращены в бесправных рабов, о бесчинствах англичан в Афганистане, о поставках оружия Коканду, о войнах с Персией и Китаем. Все это противоречит словесным заявлениям Лондона о его миролюбии в Азии.

Слушая русского посла, сановники с чиновниками лишь печально кивали чалмами и закатывали к небу глаза, давая понять, что тоже не любят вероломных англичан.