— Я попытаюсь выбить для вас аудиенцию, но, ей-богу, это почти невозможно…

Я уже было подумал, что Кати все же продавила красавчика, но в этот момент створки дверей с грохотом распахнулись, и на пороге возникла… сама Шереметева. Довольно высокая, по-спортивному подтянутая, коротко стриженная, с сединой в волосах, жестким взглядом и резкими чертами лица.

— Боде, где вас носит⁈ — она явно собиралась отчитать его, но, увидев нас, замолчала и принялась внимательно рассматривать незваных гостей.

Узнала и меня, и Катерину, несомненно. Я увидел, как едва дрогнуло ее лицо при взгляде на меня и как удивленно она уставилась на гостью. Катерину она точно не ожидала здесь увидеть.

— Екатерина Дмитриевна, — голос Шереметевой оказался низким, с хрипотцой. — Чем обязана вашему высочеству? А вы, Боде, еще два часа будете нести мне документы из соседнего кабинета? Ступайте, бегом! Нам выезжать через пятнадцать минут!

— Сию минуту, ваше превосходительство!

Поджав хвост, адъютант бросился вперед по коридору и исчез за дверью одного из кабинетов. Шереметева продолжала выжидающе смотреть на Катерину.

И девушка сделала то, чего от нее не ожидал ни я, ни охранники.

— Матушка Лариса Георгиевна, молю, спасите! — Она бросилась к Шереметевой так внезапно, что начальница отстранилась, словно уходила от атакующего удара. Явно по привычке.

— Тише, ваше высочество! Изложите суть.

Катерина решительно протянула ей бумаги.

— Либо к вам под крыло, либо в монастырь, клянусь! Ваше превосходительство, только вы своим решением можете обойти запрет…

Шереметева удивленно взглянула на меня поверх головы Катерины. Я едва заметно кивнул — дескать, дело и правда серьезное. Видимо, генерал-лейтенанта обуяло любопытство, и, открыв дверь, она пригласила Катерину войти.

— Прошу за мной, ваше высочество. Это же в каком нужно быть отчаянии, чтобы называть меня матушкой.

Двери закрылись за дамами, а мы с Константином и охранниками остались дожидаться в коридоре. Хорошо, что беседа пройдет наедине. Я очень надеялся, что Шереметева поймет Кати по-женски. В конце концов, сама генерал-лейтенант столько всего принесла в жертву, чтобы оказаться на своем месте. Она прекрасно знала, каково идти против воли семьи ради мечты.

— Что ж там за страсти такие… — пробормотал улыбчивый страж. — Правду сказала ее превосходительство. Это ж в каком надо быть отчаянии, чтобы сюда бежать за помощью. Чай, не минеральный курорт…

— Язык прикуси! — осадил его сослуживец. — Не твое дело.

— Согласен, — ответил я.

Улыбчивый парень переключил внимание на меня и принялся расспрашивать о заклинаниях и Черном Алмазе. Я заметил на его руке гранатовый перстень. Не повезло с потенциалом, конечно. Но и Гранат лучше, чем ничего. Хотя страж явно интересовался заклинаниями и даже задал мне пару каверзных вопросов. Читал много.

Мимо нас пролетел адъютант со стопкой бумаг и едва не уронил несколько в спешке.

А еще через несколько минут к нам вышла Кати в сопровождении Шереметевой.

— Благодарю, ваше превосходительство!

Мне показалось или Кати действительно всплакнула?

— Но вы должны понимать, что это не панацея. Я сделаю все возможное, но если Совет наложит вето…

— Понимаю. И буду благодарна за помощь при любом исходе!

Мне показалось, что расставались они тепло — насколько это вообще было возможно в случае с Шереметевой.

— Всего доброго, ваше высочество. — Персидская фурия внимательно на меня уставилась, и от нее снова тут же повеяло холодом. — И вам, ваша светлость.

— Рад знакомству, ваше превосходительство…

Дверь захлопнулась, и Кати едва не бросилась на меня с объятиями. Но вовремя вспомнила, что демонстрировать чувства при свидетелях было неуместно, так что просто попрощалась с охраной и жестом поторопила меня к выходу.

— Как прошло? — спросил я, пока мы брели по коридору.

— Лучше, чем я ожидала. Она меня выслушала и, кажется, прониклась моей проблемой. Оказывается, у главы Спецкорпуса есть право в прямом смысле потребовать конкретного человека к себе на службу. Закон о Спецкорпусе совсем свежий, там еще много недоработанных формулировок. И ее превосходительство сказала, что это можно использовать.

— Удивительная человечность для Персидской фурии, — не удержался я.

— Тихо ты! — испуганно шикнула Кати. — Но да, я думала, что она сразу отправит меня восвояси.

— И что теперь?

— Теперь она официально потребует меня на службу в Спецкорпус. Моя семья выразит протест. И закончится это… на заседании Совета регентов. Потому что когда столкнутся интересы Спецкорпуса и семьи с императорской кровью, итоговое решение будет за Советом.

То есть за моим дядюшкой Федором Николаевичем. Да уж, интересный расклад.

Когда мы миновали овальный зал и очередной пост охраны, Кати обернулась к Константину.

— Прошу прощения, вы не могли бы дать мне пару минут наедине с Алексеем Иоанновичем?

Константин кивнул, и мы подошли к лестнице.

— Слушаю, Катерина.

— У меня есть еще одна просьба. Я всерьез боюсь за свою безопасность.

Я сразу понял, к чему она вела. Ну ж нет, дорогая. Одно дело — просто сопроводить тебя до Михайловского замка в целости и сохранности. Другое — укрывать в своем доме, подставляя всю мою семью. Скандал поднимется такой, что даже повторение Великой Триады быстро забудется.

— Катерина, я не смогу укрыть тебя у себя в особняке. Ты ведь понимаешь, что начнется.

— Я не прошу гостеприимства Анны Николаевны! Но может у вас есть какая-то квартира или другая недвижимость, которой вы не пользуетесь и которую с вами не связывают… Я просто хочу дождаться решения Совета вдали от семьи. Я боюсь, что они просто вывезут меня куда-нибудь. Или быстро обвенчают. Они на это способны, Алексей! Тем более сейчас, когда я открыто пошла против них. Отец и брат не потерпят неповиновения. Наверное, живи мы в другие века, меня и вовсе бы убили за такое…

С убийством чести она, конечно, перебарщивала, и все же ее и правда могли срочно выдать замуж за того же великовозрастного Владимировича. Задурманят сознание, вывезут в ближайшую церковь… Очнется уже по дороге в новый дом, с кольцом на пальце. Так что опасения Кати не были так уж и беспочвенны.

И все же свою семью вмешивать я в это не хотел. Да, когда вскроется, что я помог, небольшой скандальчик будет. Но неприязнь коснется меня лично, да и там историю можно повернуть по-всякому, к тому же я быстро окажусь в Спецкорпусе и надолго пропаду с радаров. Так что Кати придется скрываться не у нас.

— У меня есть идея, — я прислонился к мраморной вазе, что украшала балкон лестницы. — Раз решение примет император, точнее, Совет от его имени, то, полагаю, будет справедливо, если время до вердикта ты проведешь под покровительством императора.

Кати нахмурилась.

— Я думала об этом. Но это сложно организовать… Пока все утрясем, договоримся… Это же придется решать через Министрество двора.

— Можно сделать, как обычно в нашем с тобой случае, — улыбнулся я. — Мы просто завалимся в Зимний. Точнее, сначала в Малый Эрмитаж. Ты же дружишь с великой княжной Мариной Федоровной?

— Ну, мы не близкие подруги, все же она помладше…

— Я тоже младше, и тебя это не остановило.

Катерина стыдливо опустила глаза и заломила руки.

— Тебя я сначала хотела просто использовать. Влюбить в себя и решить вопрос за твой счет. Еще брат велел поддерживать с тобой контакт после вечеринки у Салтыковых, потому что ты ему… интересен. Это потом мы с тобой действительно подружились, и я выбрала помогать не Павлу, а тебе… И сейчас я даже не знаю, останется ли у меня семья после того, что я сделала.

Вот это было признание! Что ж, от Кати в самом начале нашего знакомства я и не ожидал искренности. Влюбиться тоже не влюбился, но стал сопереживать. И не забыл, что она и правда слила мне, что именно Павел вложил в руку Виктории проклятый бокал, который меня отравил.