— Фууух, — Таня опустилась на большой плоский камень и достала из рюкзака термос. — Кофе будешь?

— Когда я отказывался от кофе?

Сестрица достала две складные чашки, разлила напиток и поставила обе на камень, как на стол. Я потянулся, разминая плечи, и устроился рядом с девушкой. Над водой кружили мои Чуфта и Арс, привлеченные силой Искажения. Но помощники быстро поняли, что полакомиться родной энергией им не светит, поэтому быстро переключились на рыбу.

— Ты прекрасно справилась, — сделав глоток восхитительно горячего кофе, я приобнял сестру. — Схватываешь почти что на лету.

— Да ну тебя. Я же ничего не понимаю из того, что делаю.

— Так подумай и задай мне вопросы. Почему, по-твоему, инородная сила так легко прожигает стихийные барьеры, но эфир не берет?

— Эфир имеет другую природу.

— Логично.

— Эфир — универсальный материал, — продолжала рассуждать сестра. — Но… Так, погоди, Леш. Я запуталась. Эфир имеет живую природу. Это ведь жизненная сила любого существа. Человека, собаки, да хоть паука…

— Верно, — я жестом велел ей продолжать. Пусть напряжет извилины. Это важно.

— Но ведь когда в меня попала эта инородная сила, я едва не умерла. Она сжигала и мой эфир…

— А что случилось потом?

— Потом… — Таня внезапно просияла, словно поймала мысль. — Мой организм смог адаптироваться, когда мы перешли критическую точку. Выходит, и мой эфир тоже смог адаптироваться под эту инородную силу! Ведь теперь-то я могу спокойно переносить его в определенных дозах…

— Бинго! — кивнул я.

— Бинго? Что это?

— Да так, — отмахнулся я. — Одно сленговое словечко. Означает попадание в нужную цель. Ты догадалась, почему твой эфир смог так хорошо удержать эту энергию в замкнутом виде.

Следующим этапом должно быть умение создавать внутри своего тела подобный резервуар из эфира, который будет защищать накопленную энергию Искажений. Но я сомневался, что успею научить этому Таню. Все же такие практики — это уже серьезный уровень, а Таня только-только начала оттачивать базовые навыки. Пока что ей придется убиваться над самоконтролем и управлением эфиром.

— Черт, Леш, я и не думала, что у меня получится…

— Ты еще много раз удивишься сама себе, сестренка. Ладно, давай допивать и возвращаться. А то наши охранники на том холме сейчас околеют.

Таня хитро прищурилась.

— Чего это ты начал так заботиться о комфорте охраны? Или, быть может, ты торопишься домой по другому поводу? Одна птичка мне напела, что камердинер подготовил для тебя выходной костюм…

Хитрюга! Все она уже пронюхала. Вот только я сам до последнего не знал, смогу ли сегодня покинуть поместье. Сперва мне требовалось убедиться, что состояние Тани действительно стабилизировалось настолько, что ей не потребуется нянька в моей лице.

— Рассказывай давай, куда намылился! — Таня забрала у меня пустую чашку и, сполоснув в воде, сунула в рюкзак. — Еще и при параде…

Ладно, все равно узнает, а потом вытрясет из меня всю душу. Я закинул рюкзак на плечо и аккуратно обнял сестру за талию.

— Разве эти твои птички не нащебетали тебе, что мы с матушкой приглашены на чай к Павловичам?

* * *

Итак, этот день настал.

Пока я приводил в чувство Таню в Выборге под неусыпным надзором нашего старшего братца, родители не провели ни единого спокойного часа в Петербурге. После нашего возвращения в столицу и последовавших за этим стремительных событий наш статус круто изменился. Теперь те, кто ранее здоровались с нами сквозь зубы и словно невзначай забывали поздравить с праздниками, сами рассылали нам приглашения и мечтали отказаться с визитом в нашем доме.

— Не могу говорить за весь год, но в этом сезоне наше имя точно самое популярное в свете, — устало сказала матушка, откинувшись на мягкое сидение автомобиля. — Спасибо, что приехал, Алексей.

— Я бы ни за что не отправил тебя на растерзание Павловичам одну.

— Растерзанием я бы это не назвала, но твоя поддержка на этой ярмарке тщеславия мне точно пригодится. Твой отец на приеме в Мариинском, и даже лучше, что вместо него со мной едешь ты. Татьяна точно в порядке?

Я кивнул.

— Не будь я в этом уверен, к Павловичам ты бы отправилась одна. Или с Виктором. Кстати, почему ты не позвал его?

Матушка вздохнула.

— Потому что Виктор там нужен как собаке пятая нога. Не он произвел впечатление на женщин Павловичей, а ты. И видеть желали тебя, а не его.

Понятно. Пусть я не принц и не великий князь, каких желали видеть в своем доме Павловичи, а даже не наследный светлейший, но мой исключительный ранг ставил меня выше некоторых условностей. И хотя все эти чаепития казались мне невыносимо скучными, присутствие острой на язык Кати должно было немного разогнать тоску. Тем более что я обещал ей разговор.

Я обернулся к матушке.

— Думаешь, у великой княгини возникли на меня планы?

— Не уверена. Скорее тебя просто хотят рассмотреть получше, а там уже решат, достоин ли ты ухаживать за одной из двух девиц, или нет. Ситуация патовая. По традиции им необходимо выдать первой Катерину — без этого Виктория не устроит своего счастья. У Виктории есть несколько молодых и перспективных ухажеров, но все опять упирается в упрямство главы семейства. Говоря откровенно, мне безумно жаль двух этих девиц. На дворе двадцать первый век, а Павловичи со своими традициями так и застряли в позапрошлом столетии.

Я рассмеялся.

— И это мне говорит бывшая великая княжна Романова.

— Которая нарушила все правила, что были возможны, Алексей, — напомнила матушка.

— Трудно не согласиться…

— Слушай мое наставление, сын, — внезапно посерьезнела матушка. — Это твой первый выход на чай, и не сомневайся, что уже вечером весь Петербург будет знать, какое впечатление ты произвел. Будь сдержан и скромен, одеяло на себя не перетягивай. Ухаживай, покажи интерес, но не переходи к сближению, если хозяева не сделают это первыми. Пригласят показать дом или сад — соглашайся. Но сам не любопытствуй.

— Разумеется, ваша светлость, — кивнул я. — Будьте спокойны, не опозорю. Да и невесту мне присматривать рановато.

— Это ты так думаешь…

— Вот потому я и счастлив сбежать в Спецкорпус.

Автомобиль затормозил у выкрашенного в желтый цвет дома номер шестьдесят восемь по Английской набережной. В народе его называли Ново-Павловским дворцом, а все потому, что основатель ветви Павловичей выкупил его у знаменитого финансиста барона Штиглица еще в позапрошлом веке.

Штиглиц построил для своей семьи настоящий дворец — не хуже, чем у представителей императорской династии. Там было все — бальные и концертные залы, несколько гостиных, столовые, множество личных комнат. Все было отделано и обставлено с невероятным богатством, а коллекция живописи могла поспорить с музейной.

Собственно, на том баронский род и погорел — его менее удачливые потомки просто не смогли содержать настолько роскошный дворец. Так что великий князь Павел Александрович, сын императора Александра II, выкупил его для своей семьи и сделал постоянной резиденцией. Даже сейчас Павловичи тратили большие суммы на жизнь в этом дворце, но понты великому князю всегда были дороже денег.

— Ваша светлость! Добро пожаловать в Ново-Павловсский дворец!

Слуги в черно-красных ливреях с золотом тут же окружили наш автомобиль и помогли нам выбраться.

— Благодарю, — прижимая к груди сумочку, матушка приняла мою руку и элегантно вышла из машины. Двери здания уже были распахнуты, а в холле почетным рядом выстроились служащие.

Мы вошли в просторный холл, где у подножия лестницы нас уже дожидались хозяева. Княгиня Елена Павловна, бывшая принцесса Вюртембергская и по совместительству супруга князя императорской крови Дмитрия Павловича, стояла под руку с наследником и отравителем-неудачником Павлом Дмитриевичем. Позади них улыбались две девицы Павловичей — Кати и Виктория.

— Ваши высочества, — хором произнесли мы. Матушка присела в изящном реверансе, а я поклонился на должную глубину.