Витя смотрит на меня с выпученными глаза и явно пытается осмыслить услышанное. Да, вот так. Я тоже умею показывать зубки и знаю свои права. Мне с малышом нужно на что-то жить, а беременную меня никуда не возьмут, поэтому я буду бороться за место до конца.

Сейчас мне даже не больно от того, как низко опустился муж в моих глазах. Но мне его искренне жаль. Не верю я, что сам до этого догадался. Это все она! Она его заставила!

– Алёна, это же чудо! Я рад за вас! Но решение не поменяю. Он ведь заботится о тебе, глупая. Ты что. Не смей ему противиться. Мир за вас теперь горы свернёт!

– Стой! – с трудом понимаю, что он хочет сказать. – Поздравляешь?

– Ну, не соболезнования приносить же? Дай обниму! – ещё и встаёт, разведя руки в стороны. – Какие вы молодцы, что не бросили пытаться. Теперь заживете, – говорит с мечтательной улыбкой на губах, чем окончательно добивает.

– Постой. Ты не в курсе? – Витя застывает, ожидая продолжение. – Он заставил меня подписать документы о разводе.

Алёна

Старый друг смотрит на меня, как на умалишенную, а мне абсолютно все равно, что он сейчас думает. Мне бы смириться с тем, что муж, хоть и бывший, но все же опустился до такой низости, потому что я отказалась переводить деньги, которых у меня и нет.

– Так, подожди, но тогда я тебя, тем более, уволю! Ты хоть понимаешь, какая нагрузка на организм? У нас куча проектов на носу, через месяц все начнут зашиваться, а вы итак не могли ребенка заделать. Теперь я его понимаю. С твоей-то упертостью и максимализмом тоже ведь будешь перегружаться.

– Вить, мне нужна работа. Ты меня сейчас не услышал? Мы развелись.

– Да услышал я, смешная шутка. На выходные с Иришкой заедем, поздравим вас, а то по телефону неудобно. Все, иди, Ален. Собирай вещи, броди по магазинам. Но так и быть, сделаю сейчас распоряжение выдать тебе зарплату твою, как за два года. Считай, подарок мой вам на рождение.

– Вить, мне не нужна зарплата за два года, мне мое место нужно. Я не шучу! – еще ножкой хочется топнуть, как маленькая.

– Слушай, Алён. Не люблю такие шутки. Вот позвонит мне Мирон сегодня и скажет оставлять тебя, значит оставлю. Нет, значит завтра получишь зарплату за полтора года. А пока иди и собирай вещи. Мне некогда твои истерики слушать.

Сев в кресло, отмахнулся от меня. За что мне это все? Он ведь реально упертый, как тот осел, еще и мелочный. Полгода отобрал в деньгах. Я могу кричать до посинения, грозить трудовой инспекцией, но ведь не поможет. Выживет.

Вылетаю из кабинета и мчусь к своему рабочему месту. Слезы застилают глаза, в горле предательский ком. Хочется рвать на себе вещи, разодрать грудь, потому что жарко, до паники в голове, от нахлынувшей несправедливости. Вот так, два более сильных мужчины разрушили мою жизнь, все перечеркнули.

– Ален, что случилось? – увидев мое состояние, начала Лиза, но мне не до разговоров.

Мотаю головой из стороны в сторону и хватаю сумку. Если хоть слово скажу, разрыдаюсь. Буду наматывать сопли на кулак, при всем офисе под всеобщие смешки, ведь каждый знает, что я «блатная». А так хочется рухнуть на далекий от удобства стул, спрятать лицо в ладонях и дать волю чувствам.

Мне ведь вообще ничего не заплатят. Витя по-любому Миру позвонит, и тут он уже поверит в развод. Мужскую дружбу никто не отменял. Плакали любые выплаты. А все из-за этой гадины Агаты. Мужа забрала, еще и работы лишила. Господи, как же мне хочется посмотреть ей в глаза и спросить: «Ну, что, теперь довольна?», не забыв при этом истошно крикнуть.

– Вечером, Лиз. Не сейчас, – полным боли и слез голосом, выдавливаю из себя хоть что-то, и бегу к лифтам.

Нет, я все же наведаюсь сейчас к мужу. Хочу посмотреть в его наглые глаза. Заламываю руки, пока спускаюсь вниз, костерю все подряд: медленный лифт, толпу людей, что зашла на разных этажах в разгар рабочего дня, холодный пронизывающий ветер, который еще полчаса назад был теплым. Все.

Меня трясет от обиды и несправедливости. Лучше бы я попыталась успокоиться в кофейне, потому что в таком состоянии не заметила, как меня окружили два амбала, и, взяв под мышки, понесли к черному монстру.

– Не трогайте меня. Пустите, – вырываюсь, дергаю ногами, делаю жалкие попытки пнуть здоровяков, но все тщетно.

Нет. Пожалуйста. Только не это. Задняя дверь машины открывается, и меня запихивают внутрь.

Жестко приземляюсь на сиденье, упираюсь спиной в чье-то плечо. И мне не составляет труда догадаться в чье.

Нервно сглатываю, поворачиваюсь к тому, кто посмел ворваться в мою жизнь и внести свою лепту в общий театр абсурда. Вдоль позвоночника пробегает холодок, потому что этот незнакомец пугает своим молчанием и спокойствием, в то время, как мне совсем не спокойно. Сейчас у меня последнюю причину жить отнимут. Ненавижу.

– Не надо, – отползаю от мужчины, упираясь в дверь спиной.

– Добрый день. Воспитанные люди сначала здороваются, Алёна, – цокнув, начинает недовольно кивать головой.

Молчу, потому что день не добрый, и здоровья ему желать я не хочу. Мне бы сбежать, спрятаться где-то в глуши, чтобы не нашел, не отобрал сокровище. Закрываю живот руками, потому что кажется, что, если этот тип захочет, он и взглядом препарирует.

– Понятно, манер никаких.

Мужчина вскидывает руку и лениво постукивает по окну. Буквально через несколько мгновений в машине нас уже трое.

– Поехали, – отдает команду, и машина начинает сыто урчать, трогаясь с места. – Нехорошо ты поступила утром, дорогая, Алёна. Ты в курсе, что мне нельзя перечить? – и поворачивается ко мне, одаривая красноречивым взглядом.

Смотрю в эти зеленые глаза, которые в темноте салона кажутся темными, как сама бездна, и не могу и слова сказать. Горло, словно рука невидимая, сдавила и душит, не давая и звука издать. Хлопаю ресничками, облизываю вмиг пересохшие губы и не знаю, что делать. Мне нужно уговорить его оставить меня в покое, убедить, что ничего не буду требовать, ведь врач все подтвердила. Но зато потом, когда мы проведем экспертизу ДНК… Вдруг он все же ошибся.

– Мне не нужны ваши деньги. Если малыш ваш, мы вас не побеспокоим. Оставьте нас, прошу, – все же удается вымолвить несколько коротких фраз, но чувство такое, словно я новогоднюю речь президента сказала.

Человек напротив усмехается, смотрит на меня, как на глупого ребенка, и явно хочет по головушке несмышленую погладить.

– Ты еще сомневаешься, даже когда получила подтверждение в клинике? Смирись, Алёна, теперь мы будем играть по моим правилам, потому что ребенок в тебе – мой наследник.

И тянет руку, накрывая мои ладошки своей огромной ручищей, а меня словно кипятком обдает, и я пытаюсь оттолкнуть его. Не хочу, чтобы касался, но в тоге он все равно кладет ладонь на живот в собственническом жесте.

– Ты не имела права убегать. Сейчас мы поедем туда, и ты спокойно ляжешь.

– Нет!

Кричу, откидывая его руку на чистых инстинктах и адреналине. Никто не тронет меня. Никто не заставит избавиться от крошки. Никто и никогда!

– Я не буду делать аборт! Ни за что, – голос дрожит, мне плевать что речь не твердая, все равно не дамся. – Если малыш вам не нужен, это не значит, что он не нужен мне. Мы уедем. Слышите? Уедем так далеко, что вы никогда нас не увидите. Я что угодно готова подписать, только сжальтесь над нами. Ребенок – единственное, что есть в моей жизни, и я не позволю вам его убить. Он мой, только мой.

Отчаянно умоляю, слезы градом текут из глаз, и мне плевать, что сейчас под глазами черные разводы туши. Только крошка внутри важна. Больше ничего. Мужчина смотрит на меня дико и зло, словно я сейчас ему нож в сердце воткнула, а потом по салону гремит его бас.

– Машину останови и выйди, – недовольно цедит сквозь зубы.

Водитель незамедлительно выполняет приказ. Паркуется у какой-то обочины под недовольные сигналы других машин и покидает салон, оставляя меня наедине со зверем.