И почти сразу же, буквально через пять минут, которые я провела, залипнув возле окна и не в силах отвести взгляд от тёмной груды, совсем недавно бывшей живым – ну, я так полагаю, во всяком случае – существом, возле дома возник Хантер, а следом за ним – Домиан.

Подумав немного, я быстро натянула многострадальные джинсы и футболку, так как ничего подходящего в шкафу, полном старинных платьев, не нашла, и вышла на улицу. Кстати, надо будет таки выкроить время и перемерить эти винтажные вещи. По идее, они должны быть мне впору, так как я же их и носила когда-то. Вряд ли я стану их надевать их каждый день, ведь в любом случае мода за прошедшее время сильно изменилась. Но интересно же: я вообще не могу себе представить, как выгляжу в длинном платье с кринолином. Но это всё потом, когда появится свободное время или подвернётся подходящий случай. А пока попрошу Домиана наколдовать мне пару удобных брюк и несколько рубашек. Ну и что-нибудь типа балеток или мокасин, чтобы не нужно было мучиться со шнурками кроссовок каждый раз.

Выскользнув во двор, я подошла к своим мужчинам, которые смотрели на меня со смесью вины и тревоги.

– Что случилось, Лиз? – быстро спросил Домиан, заглядывая мне в глаза. – Ты можешь рассказать?

– Попробую, – я покосилась в сторону периметра и начала говорить. – Я проснулась внезапно, хотя как раз видела странный сон, впервые с того момента, как… вернулась. Но про него я расскажу потом, наверное. Так вот… Я подошла к окну, чтобы посмотреть на Франгай: меня это в последнее время успокаивает. И тут увидела тень, которая скользила вдоль периметра, потом вспомнила, что ещё не закончился Ночной Час…

– Откуда ты знаешь о нём? – быстро спросил Домиан, нахмурившись.

– Мне давно призраки рассказали, – я пожала плечами, – тебе не говорила, потому что это же твоё, в смысле, ваше личное дело, меня оно как бы вообще не касается. Если бы вы захотели, то сами рассказали бы, верно? У всех есть свои тайны, и лезть в них с ненужными расспросами неправильно.

– Мы потом обсудим этот вопрос, – мягко остановил Домиана, который хотел что-то возразить, Хантер, – сейчас мы говорим о другом. Продолжай, Лиз, пожалуйста.

– Так вот, – я благодарно кивнула своему домашнему змею, – я увидела эту тень и испугалась, а потом выглянула луна, и я смогла его рассмотреть. Он был одновременно похож на человека, на обезьяну и на какое-то чудище, мне даже объяснить сложно. Когда он улыбнулся, то я увидела треугольные зубы, даже на вид ужасно острые.

– У него был костяной воротник, ты не заметила? – переглянувшись с Хантером, спросил Домиан. – Я понимаю, что ты волновалась, но вдруг успела рассмотреть?

– Вроде бы было что-то похожее, – я старательно пыталась воспроизвести в памяти ночного визитёра, – но я не уверена, что это был именно воротник. Но что-то такое у него вокруг шеи было, я ещё подумала сначала, что это шарф или платок.

Хантер странно покосился на меня: ну да, вряд ли для местной жути характерно ношение элегантных аксессуаров. Но ассоциации эта штуковина вызывала именно такие.

– Ла-Тридин, – уверенно сказал Домиан, а Хантер лишь молча кивнул, соглашаясь. – Интересно, кто его нанял, эти существа никогда ничего не делают без оплаты.

– А кто это такой? – мне действительно было очень интересно. – Я такого названия никогда не слышала даже.

– Ла-Тридин – это небольшой монастырь в горах, в настолько недоступном месте, что попасть туда практически невозможно, – неожиданно раздался голос Эллы, которая, оказывается, тихонько подошла и остановилась рядом со мной, – там проводят магические эксперименты над людьми и животными, в результате чего получаются самые лучшие убийцы. На их услуги большой спрос…

– Откуда ты это знаешь? – я озвучила вопрос, который читался и на лицах Домиана и Хантера.

– Однажды к нам в обитель попал один из них, – девочка открыто взглянула на нас и вздёрнула подбородок, – в Ирме никому не отказывают в помощи, кем бы несчастный ни был. Он приполз откуда-то со стороны предгорий, и матушка никак не могла понять, как он смог дотянуть до обители: на нём просто места живого не было. Его подобрали на тропе, ведущей к монастырю две наших монахини, когда возвращались со сбора трав. Сначала думали, что он мёртв, но потом поняли, что его ещё можно попытаться спасти. Матушка Неллина лично билась за его жизнь почти двое суток.

– И что потом?

– Когда он смог встать на ноги, матушка подолгу разговаривала с ним, но никто не знает – о чём именно, – вздохнула девочка, – я даже пыталась воспользоваться своим даром, но у меня не получилось. Гость был закрыт от меня, а матушка сказала, чтобы я даже не пыталась. Есть тайны, которых лучше не знать.

– Она, видимо, очень мудрая женщина, – уважительно покачал головой Хантер, – это действительно так. И что же было с этим существом дальше?

Надо же, а я и не знала, что моим домочадцам свойственны такие характерные для обычных людей качества, как, например, любопытство. Вообще у меня складывается ощущение, что с каждым днём, проведённым со мной, а теперь ещё и с Эллой, Минни и Каспером, воплощения Дома становятся всё человечнее, живее, что ли.

– Когда ему стало лучше, он однажды просто исчез из своей комнаты, оставив на столе кошель с большой суммой денег, – вздохнула Элла, – и больше мы никогда его не видели.

– Но что он делал здесь, возле нашего периметра? – я растерянно смотрела на мужчин. – Он пришёл кого-то убить?

– Несомненно, – кивнул Домиан, – он приходил за тобой, Лиз. И я очень хотел бы знать, кто помешал ему.

Каспер

Главным воспоминанием об Ирманской пустоши, точнее, о том её крае, по которому мы прошли, для меня навсегда останется пронизывающий ветер. Холодный, неприветливый, забиравшийся под плотно подпоясанную широким ремнём меховую куртку и в, казалось бы, наглухо затянутый капюшон. Вроде бы и снега не было, и трава вокруг зеленела, но почему-то было невыносимо холодно.

Иногда нам приходилось останавливаться и, сев на землю, прижавшись спинам друг к другу и плотно завернувшись в специально взятое Минни покрывало, пережидать череду особенно яростных порывов ледяного ветра. Бесшумный и все силы его, если это здесь, на равнине, так холодно и тяжело, то что же творится дальше на север? Как там вообще можно существовать? И кому пришла в голову идиотская идея построить обитель, к тому же женскую, в таком отвратительном месте?

В прошлый раз я добирался до Ирманского монастыря с другой стороны, поэтому не мог в полной мере оценить все «прелести» здешних мест. Тогда я перенёсся порталом в ближайший к пустоши городишко, название которого вообще не отложилось в моей памяти, а оттуда уже добирался верхом. А когда мы уезжали с Минни и Эллой, то путешествовали, во-первых, в экипаже, а во-вторых, передвигались по более южной, обжитой части пустоши.

До тёмной стены леса мы добрались практически к ночи, когда и у меня, человека тренированного, практически не осталось сил. Я взглянул на устало опустившуюся на землю женщину с невольным уважением: путь через продуваемую равнину вымотал даже меня, что уж говорить о немолодой монахине. Но она не жаловалась, не просила устроить дополнительный привал, не отставала, разве что отдала мне свой заплечный мешок, но и то это была моя инициатива. Не то чтобы я её пожалел, но это могло ускорить наше передвижение, а ночевать на ледяном ветру мне не хотелось абсолютно.

О том, чтобы зайти в лес, столь же неприветливый, как и всё в этих краях, не было даже речи. Полагаю, там и днём-то не слишком удобно идти, что уж говорить про глубокую ночь. Поэтому мы устроили себе что-то вроде шалаша под разлапистыми нижними ветвями гигантской ели, непонятно как выдерживающей постоянные нападения ветра. Колючие ветки обладали одним достоинством, которое перевешивало все недостатки: они оказались прекрасной защитой от пронизывающего ветра. Мне даже удалось развести небольшой костерок, хотя магия и подчинялась мне с огромным трудом, словно я пробивался сквозь вязкий и липкий кисель. Но на маленький огонёк моих сил хватило, и вскоре в нашем импровизированном шалаше весело затрещал магический костерок. Я накрыл его куполом, чтобы случайно не поджечь ветки или траву: только пожара нам и не хватало. Еда у нас была, и вскоре мы относительно удобно устроились на постелях из веток, которые я по-быстрому нарубил поблизости.