Разумеется, комендант принял ее за ненормальную, и посоветовал Лассару отхлестать ее по щекам и отвести назад к ее родителям. Жанна пробовала настаивать, но тщетно, и тогда возвратилась назад в Домреми.

Несмотря на неудачу дело было сделано — среди простолюдинов поползли слухи о какой-то девушке, возможно той самой спасительнице, которую ждали.

Любопытно, что и сама Жанна совершенно не разочаровалась отказом коменданта, вероятно она ожидала чего-то подобного.

Рассказывают, что отец ее пришел в полный ужас и пригрозил утопить собственными руками, если она уйдет с солдатами.

Дабы выбить дурь из головы, родители попытались выдать ее замуж за местного парня, но тут спокойная и тихая девушка проявила невиданное упорство — не помогли ни угрозы, не увещевания, ни упреки. Парень, которого ей прочили в женихи, счел себя обманутым и подал на нее в церковный суд. Дважды она ездила в Туль на разбирательство этого дела, одна, вопреки воле родителей: «Мои Голоса говорили мне, что я выиграю этот процесс». Она присягнула, что сама никогда не обещала истцу, и трибунал отверг все его претензии.

Тем временем враг добрался и до Вокулера — в июле бургундские капитаны Антуан и Жан де Верни с 800 солдат и орудиями осадили крепость и разграбили окрестности. Все жители, своевременно предупрежденные, нашли убежище в крепости Невшатель, в том числе и Жанна с родственниками. Но взять один из последних оплотов дофина в Шампани бургундцы не смогли; когда опасность миновала, люди вернулись в родные места. Разумеется, пепелища родной деревни, стоны и проклятия несчастных еще сильнее повлияло на решимость Жанны. «Голоса» все настойчивее требовали исполнить свой долг, тем более что осенью англичане начали широкомасштабное наступление на Орлеан.

«Голос говорил мне, чтобы я шла во Францию, и я не могла больше оставаться там, где была; и еще Голос говорил мне, что я сниму осаду Орлеана».

Наконец, не в силах более ждать, она вернулась в Вокулер в январе 1429 года. Согласно «Журналу осады Орлеана» она прямо «потребовала от Бодрикура конвой, чтобы идти к дофину», но комендант снова выгнал ее вон.

Тогда она поселилась в городе, рассказывая всем о своей миссии. Народ все более верил ей, и вскоре новоявленной пророчицей заинтересовалась и знать.

Когда в начале февраля она с дядей отправилась посетить Сен-Никола-дю-Порт, местную святыню близ Нанси, ее пригласил к себе герцог Карл Лотарингский, милостиво принял, «говорил с нею, и дал ей четыре франка и лошадь.»

Вернувшись в Вокулер, она приобретала все большую популярность и любовь. Наконец и оруженосцы Бертран де Пуланжи и Жан де Новеломон по прозвищу Жан из Меца поговорив с ней, обещали привести ее к королю.

Вот воспоминания Жана:

«Когда я впервые увидел в Вокулере Жанну, на ней было поношенное красное платье. Я спросил у нее: «Что вы здесь делаете, милочка? Не следует ли нам изгнать короля, а самим превратиться в англичан?». Она мне ответила: «Я пришла сюда, чтобы попросить сира да Бодрикура проводить меня к королю или дать мне провожатых, но он не обратил внимания ни на меня, ни на мои слова. И все же нужно, чтобы в урочный час я была у короля — даже если бы мне пришлось ради этого стереть ноги до колен. Потому что никто на свете — ни короли, ни герцоги, ни шотландская принцесса не смогут спасти Французское королевство. Никто, кроме меня. Я предпочла бы прясть возле моей матери. Но это от меня не зависит. Нужно, чтобы я шла.»

Было что-то воодушевляющее в ее словах; меня охватывала такая к ней любовь, которая, мне кажется, была Божией.

И тогда, я протянул Жанне руку и поклялся, что с божьей помощью провожу ее к королю. В то же время я спросил у нее, когда она хотела бы выехать. Она ответила, что лучше сегодня, чем завтра, и лучше завтра, чем послезавтра. Еще я спросил у нее, намерена ли она ехать в женском платье, на что она мне ответила, что охотно переоделась бы в мужской костюм. Тогда я дал ей одежду и обувь одного из моих людей».

Видя все растущую популярность Жанны, комендант не знал что и делать. Не нужно забывать, как поступают некоторые современные исследователи, что мировоззрение человека 15 и 21 века значительно отличается. Суеверия, предрассудки, вера в нечистую силу и колдовство, в святыни и чудеса опутывала не только народ, но и дворянство. Вот яркий пример: Как упоминают многие свидетели, Бодрикур вскоре пришел к Жанне в сопровождении священника, который свершил обряд изгнания дьявола, но не нашел никаких признаков зла.

Вероятно последним и решающим аргументом в пользу Жанны, о которой говорили уже все в городе и окрестностях, стал приезд королевского гонца с известием о разгроме французов в битве при Рувре.

Надежда на снятие осады Орлеана исчезла как дым.

Поколебавшись, Бодрикур наконец удовлетворил ее просьбу.

22 февраля отряд в семь человек покинул Вокулер. Он насчитывал: Жанну, Жана из Меца и Бертрана де Пуланжи с их слугами, некоего лучника Рошара и королевского гонца Коля де Вьенна. По преданию, на прощание комендант сказал, вздохнув: «Езжай, и будь что будет.»

Отряд двинулся через занятую врагом территорию по маршруту Вокулер — Сен-Юрбен — Клерво — Потьер — Оссер — Мезиль — Виглен — Ла-Ферте — Сен-Эньян- Сен-Катерин-де-Фьербуа — Л’Иль-Бушард — Шинон.

Переход занял 11 дней, и 6 марта Жанна и ее спутники прибыли в Шинон. Путь был проделан нелегкий — чтобы избежать встречи с неприятелем приходилось часто ехать по ночам. Вот слова Жана из Меца: «Поездка была сделана за счет Бертрана де Пуленжеи и меня непосредственно. Мы путешествовали главным образом ночью, из страха перед бургундцами и англичанами, которые были владельцами дорог. Мы путешествовали одиннадцать дней, всегда держа путь к упомянутому городу Шинон. На пути, я спрашивал ее много раз, сделает ли она действительно все то, что обещала. «Не имейте никакого опасения, " она ответила нам, ", что мне указано, я сделаю; мои братья в Раю сказали мне, как действовать: уже четыре или пять лет, с тех пор как мои братья в Раю и мой Господь сказал мне, что я должна идти и бороться, чтобы восстановить королевство Французское.

На пути, Бертран и я спали каждую ночь рядом с нею — Жанна лежала с моей стороны, полностью одетая. Она внушала мне такое уважение, что ни за что на свете не смог бы я досаждать ей; также, никогда не имел я к ней — я говорю это под присягой — никакого чувственного желания.

На пути она всегда желала слушать Мессу. Она сказала нам: " Было бы хорошо, если бы мы смогли слушать Мессу. " Но, из страха быть узнанными, мы слушали Мессу только дважды. Я имел абсолютную веру в нее. Ее слова и ее горячая вера в Бога воспламеняли меня. Я полагаю, что ее послали от Бога;»

То же подтверждает и де Пуланжи: «Я чувствовал себя вдохновленным ее словами, поскольку я видел, что она была действительно послана Богом; никогда не видел я в ней какого-нибудь зла, но всегда она была столь хороша, как будто была святой.»

В день приезда ее спутники отнесли письмо королю, однако ответа не последовало.

7 марта Жанна написала письмо герцогу Алансонскому (вернее продиктовала; писать она не умела), но также безрезультатно.

Тем временем при дворе разгорелись споры, следует ли дать аудиенцию Жанне. Президент счетной палаты Симон Шарль вспоминал:

«На обсуждение совета был поставлен вопрос, должен ли король выслушать ее или нет. С самого начала спросили у нее, зачем она пришла и с какой целью. Она ответила было, что скажет об этом только королю, но когда ей заявили, что ее просят высказаться именем короля, она согласилась поведать мотивы своей миссии. «Мне, — сказала она, — небесный царь поручил сделать две вещи: во-первых, снять осаду с Орлеана и, во-вторых, повести короля на коронацию в Реймс».

Выслушав это, некоторые члены совета заявили, что король ни в коем случае не должен доверять этой девушке. Другие же были того мнения, что, поскольку она называет себя божьей посланницей, король должен по крайней мере выслушать ее. Сам король желал, однако, чтобы ее предварительно допросили клирики и люди церкви.