– Кто же уроки с Валентиной делает? − продолжила сухо спрашивать наставница, не прекращая заниматься своим делом.

– Сама делает, а старшая их потом проверяет. Они у меня самостоятельные, – в голосе матери зазвучали горделивые нотки.

– Это хорошо, что старшая помогает, но нельзя снимать с себя ответственность за воспитание и обучение Валентины. Это все-таки ваш ребенок, – назидательным тоном завершила разговор классная руководительница.

– Я постараюсь, извините, до свидания, – виновато проговорила Екатерина и вышла из класса.

Уже вечерело, когда Екатерина покинула здание школы. Она шла по затихающим улицам и переваривала то, что услышала. Разговор с Ольгой Ивановной взбудоражил ее и вызвал в душе отвратительное, непреходящее ощущение вины и обиды.

«Умница какая! – мысленно обратилась обиженная мать к учительнице. – А ты попробуй везде успеть. Голова пухнет от дум, чем семью накормить, напоить, одеть и за какие деньги. Разве это зарплата? Только получишь, уже денег нет. Как в прорву все летит. А тут еще Николай дурит. Замучил он меня совсем своим характером».

–Твой-то готовый пришел, – встретила ее у дома соседка. – Может, переждешь у меня, пока уснет?

–Нет, Люсь, я домой. Там дети. Может, обойдется.

Не успела Екатерина показаться на пороге дома, как тут же услышала:

− А, явилась, не запылилась! Ты где шлялась? Дети дома, а ее нет!

Николай сидел за столом, подпирая голову руками. Затуманенные алкоголем глаза тупо смотрели на жену.

− Нажрался, как свинья, и допрос устраиваешь! – резанула словом Екатерина и прошла в спальню переодеться.

Младшие уже лежали в кроватях, только Людка сидела за столом над раскрытой книгой. Она встревоженно посмотрела на мать.

− Ничего, ничего, – попыталась успокоить ее Екатерина и, надев халат, вышла на кухню.

– А губы-то накрасила! Для кого это? Для хахаля? – встретил ее пьяный голос.

– Да я на собрании родительском была, идиот! Залил зенки и не соображаешь, что мелешь.

– Так это для собрания ты так вырядилась, б… такая?!

Тут Людка услышала звук удара и материн крик:

− Ты что, озверел? Ты чего дерешься, гадость вонючая!

Девчонка влетела в кухню. Отец, подперев руками бока, слегка шатаясь, стоял возле матери. Дочь подскочила к ней и закрыла мать собой.

− Папа, не дерись! – умоляюще глядя на отца, заплакала Людка.

Но потерявший над собой контроль Николай отшвырнул дочь в сторону:

− Пошла отсюда, а то тоже получишь!

Он снова потянулся к жене, но та отшатнулась, и Николай, не получив опоры, полетел на пол. Екатерина, схватив дочь за руку, толкнула ее к двери и выскочила следом за ней на улицу.

– Беги к тете Люсе! – приказала она дочери.

– А ты куда?

– Не знаю, похожу где-нибудь, пока наш зверь не успокоится.

Людка забежала в квартиру к соседке:

– Тетя Люся! Можно, я у вас посижу. Папа дерется.

– Вот кобель неуемный! Опять руки распускает. Конечно, посиди, а я сейчас. – И вышла из дома.

Не успела Людка сесть, как неожиданно дверь распахнулась. Только в самом страшном сне девочка могла увидеть такое: на пороге стоял отец, а в его правой руке холодно сверкал широкий кухонный нож. Николай обвел мутным взглядом помещение, в упор посмотрел на обреченно застывшую на месте дочь и исчез в темнеющем пространстве. Людка мгновенно сообразила, что он ищет мать, и выскочила следом за ним. Увидев спину отца, сворачивающего за угол, она побежала в ту же сторону.

 С ножом в руке, похожий на бандита, Николай размашистым шагом шел по пустой вечерней улице и не оборачивался. Перепуганная Людка, прячась за деревьями, кралась за отцом, не выпуская его из вида. «Куда он идет?» – думала она. Прохожих, как назло, не было видно. Все будто попрятались в свои дома, чтобы не быть свидетелями этой ужасной сцены. И разбушевавшийся мужчина, чувствуя себя хозяином положения, беспрепятственно продвигался вперед.

Перед аптекой Людка наткнулась на большую клумбу с пышными розами. Только недавно обрызганные водой, цветы выглядели свежо и празднично. «А зачем здесь розы?» – почему-то мелькнуло у нее в голове. Видя, что отец все дальше и дальше уходит от дома, девочка повернула обратно.

Мать Людка застала на кухне. Екатерина только что успокоила напуганных малышей и теперь убирала со стола.

– Ты где была? У тети Люси? – спросила она, увидев дочь.

– Нет. Шла за отцом. У него в руке нож. Он ищет тебя. Мам, он нас убьет? – В глазах у девочки заблестели слезы.

– Ну что ты! Ничего он нам не сделает. Побесится и остынет.

Екатерина подошла к дочери, обняла ее и, прижимая ее голову к своей груди, тихо сказала:

− Напугал он тебя. Успокойся и иди спать.

Лежа на кровати, Людка долго прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из кухни − там было тихо.

Отец долго не приходил. Мать закрыла входную дверь на крючок, везде погасила свет и тоже легла. Ночная мгла, как заботливая нянька, приласкала обеих уставших и измученных женщин и укачала их. Разбудил Людку негромкий шум голосов. Лежа в полной темноте, она прислушалась.

– Кать, ты прости меня. Ну, не хотел я. Это все водка, будь она неладна, – просительно говорил отец.

– Ты чего за нож схватился? Совсем из ума выжил? Детей до смерти напугал. Людка вон дрожит от страха как осиновый листок.

– Да не хотел я, – повторял виноватым голосом отец, – бес попутал.

– Не заглядывал бы в рюмку, так не путал бы, – вычитывала мать. – Совсем совесть потерял, папочка родимый! Не помнишь, как Людке-малютке из вагона-ресторана колбасу носил, по математике помогал ей в младших классах, стихи с ней разучивал? На собрании ее похвалили за учебу и эти стихи.

– Неужели не забыла? – удивился отец.

– Не забыла. Вырастет, будет, что девчонке вспомнить – и хорошее, и плохое.

– Ну, не буду я больше.

– Валька вон плохо учиться стала. Вместо того чтобы пьянствовать, ты бы лучше с ней позанимался. Да и на Витьку со Светкой совсем внимания не обращаешь. Некогда тебе. Они тоже: вырастут и вспомнят «заботливого» папашу.

– Да-а-а, – вздыхал отец. – Ну, не буду. Сказал, не буду, значит, не буду.

– А меня за что? – тихо заплакала мать. – Что я тебе сделала? Замучил ты меня своими придирками и драками.

– Кать, прости, а? Никогда больше на тебя руку не подниму.

Разговор прекратился, и Людка услышала мягкий звук поцелуя. «Мама и папа помирились», – успокоенно подумала она и закрыла глаза.

Скандалы бывают в каждой семье. Только проходят они по-разному. Одни супруги, поссорившись, перестают разговаривать друг с другом. Это означает одно – каждый обижен, считает себя правым и не желает мириться первым. Другая пара переходит на официальный стиль общения: обращаются друг к другу на «вы», как сотрудники. Третьи хлещут друг друга словами, словно розгами, не прочь доказать свою правоту руками, схватиться за холодное или горячее оружие, а то и в ход его пустить.

Когда же в семьи приходит мир, то все одинаково счастливы: муж и жена свежо улыбаются друг другу, оказывают знаки внимания – правда, каждая пара по-своему – и надеются, что разногласий больше не будет. Екатерина после очередного семейного раздора тоже верила, что муж возьмется за ум, перестанет глотать спиртное, больше времени станет проводить с детьми. Действительно, Николая на какое-то время будто подменили: он возвращался раньше с работы, долго возился с малышами и помогал жене и своим ученицам.

Глава 8

Людка, спокойная за родителей, продолжала страдать по Женьке Воронину и частенько бегала секретничать к подружке Лильке, дочери соседки тети Насти. Правда, о своих чувствах к симпатичному жизнерадостному мальчишке она не рассказывала. «Лилька! – отправляясь гулять, звала она подружку, постучав той в дверь. – Пошли качаться на качелях?» Выходила рослая, не по годам развитая девчонка с куском хлеба в руке. Подруги шли к дворовым качелям, окруженным местной детворой.