— Это моя вина. Тебе не следовало давать ту клятву.

Я встал со стула и присел на корточки перед кроватью. Я ненавидел, когда Елена винила себя в моей глупости.

— Это не твоя вина, ясно? Я дал клятву сам. Ты не приставляла пистолет к моей голове, и ты также не заставляла меня произносить эти слова силой. Это моя вина. Я не знал, что ты была в Итане, и мне следовало бы лучше понять, что это было не какое-то предсмертное желание, а то, что мои способности к выслеживанию были одними из самых сильных в Пейе.

— Они самые сильные.

Я ухмыльнулся.

— Ладно, самые сильные. — Я посмотрел на нее. Она была так чертовски красива. Почему она не могла понять, что я дал бы ей тысячу клятв, если бы это означало, что она будет чувствовать себя со мной в безопасности? — Это была не твоя вина, и я заставлю их заплатить. Когда придет подходящее время. Я действительно не могу дождаться встречи с этим Сеймуром. — Технически я с ним не встречался, просто слышал голос этого идиота.

Она вздрогнула. Я ненавидел ту Маленькую Птичку, которая все еще имела над ней такую власть.

— Они поймали его на буйо.

— Подожди, что?

— Один из парней, которые пришли с Эмануэлем, когда они собирали информацию, они засняли и Сеймура, и Билли на одну из камер буйо.

Я погладил ее по ноге, так как мне показалось, что она снова собирается заплакать.

— Билли больше никогда не причинит тебе вреда. Он даже больше тебя не увидит.

— И все же Билли — твоя семья. Ты, должно быть, видел это.

Я слегка отодвинул ее, чтобы посмотреть на нее.

— Я уже говорил тебе раньше. Уильям мне не родственник. Конечно, в наших жилах течет одна и та же кровь, но он не член семьи. И да, я видел его лицо. — Я покачал головой, просто вспомнив, как мне хотелось оторвать ему голову, а потом я вспомнил ее рисунок в тот раз, когда она рисовала на Искусстве войны. — Я думал, ты превратила меня в одного из них, когда я впервые начал видеть твои сны. Вот почему я использовал свою истинную форму во всех твоих снах, а не эту. Это была его вина.

Уголки ее губ слегка дернулись, и она кивнула. Я взял у нее стакан и поставил его на стол, а потом снова забрался в постель.

Она подползла ближе и легла мне на руку, слегка склонив голову мне на грудь.

Она усмехнулась.

— Я вспомнила, как дракон и его напарник нашли меня тем утром. Было так холодно, и я думала, что замерзну насмерть, но когда услышала их приближение, то действительно подумала, что умру. Я хотела умереть, — тихо сказала она. Мне это не понравилось. — Но, услышав тревогу и мягкость в голосе всадника, я на несколько секунд успокоилась, подумав, что, возможно, это один из фермеров, а потом он упомянул больницу в Тите, и новый страх пронзил меня. Зная, что Совет устроит разнос за то, что я с тобой сделала.

— Рубикон так просто не умирает, — сказал я.

Она хихикнула.

— Когда я была на спине его дракона, в его теплых объятиях, он увидел меня и высказал это вслух. Дракон испугался и сменил направление, но его всадник был непреклонен. Он сказал ему, чтобы тот взял себя в руки и летел в больницу. Они ссорились, говоря о том, что кто-то увидит их, и что они заплатят за это. Сначала я подумала, что это твой отец, а потом подумала, что нет, теперь он не захочет иметь со мной ничего общего, а потом я подумала, что это Эмануэль, но это тоже не имело никакого смысла. Они говорили о тебе, не так ли?

Я усмехнулся и поцеловал ее в макушку, не отвечая.

— Я сожалею о том дне в больнице. Когда я сказала тебе убираться. Я не знала.

— Тсс. Это было не так плохо, как ты думаешь, ладно. Я не мог выбросить из головы то, как ты смотрела на меня. Когда ты думала, что я — Уилл. Это так сильно преследовало меня. Я понятия не имел, что ты видел его, и когда ты поняла это, ты не убила меня. Я испытывал такое облегчение только один раз.

— Когда?

— В тот день, когда нашел тебя на ринге рядом со мной, зная, что все мы были так неправы. Что у меня все-таки есть шанс быть прирученным.

— Но я наговорила тебе этих ужасных вещей, Блейк.

— Я заслужил все это, Елена. Я так много раз плохо обращался с тобой.

Я вспомнил тот сон, который мне приснился, тот, в котором я рассказал Люциану и ей, кем она была, когда приехала в Пейю.

— Не могу сказать тебе, сколько раз я хотел сказать тебе, кто ты. Однажды ночью мне действительно приснилось это. Это казалось таким реальным. Я также почувствовал облегчение, зная, что все закончилось, и они научат тебя смотреть мне в лицо, но потом я проснулся и понял, что это был всего лишь сон, — вздохнул я.

— Тебе приснилось, что ты рассказал мне?

— Вообще-то, Люциан. Когда ты приехала, он наблюдал за мной, как ястреб. В глубине души он знал, что я многое от него скрываю. Особенно то, что было связано с тобой.

— Люциан? — спросила она и посмотрела на меня.

— Он всегда знал, Елена. Когда я приказал Джорджу напугать тебя до усрачки, я наблюдал издалека, а когда услышал, что Люциан рядом, я свистнул Джорджу, чтобы тот остановился. Он превратился в воздухе обратно в свою человеческую фигуру и исчез в толпе прежде, чем Люциан увидел, что это был он, но Люциан не стал его расспрашивать. Он расспрашивал меня. Был непреклонен в том, чтобы я сказал ему правду.

— Почему он ничего не сказал, если был так уверен?

— Из-за моего единственного утешения, Елена. Стены. Ни один человек не может преодолеть Стену.

— Стена? Это и было причиной того, что никто не мог сложить два и два вместе?

Я задумчиво кивнул.

— Мне повезло.

— Тебе повезло? — спросила она.

— Тогда я был идиотом. Мэтт тоже задал мне этот вопрос в ту ночь, когда привел тебя сюда. Я тебя еще даже не видел, а все хотели узнать у меня, кто ты. Они все время говорили, что дракон всегда знает.

— И что?

— Какая-то часть меня знала, кто ты, даже не видя тебя. И когда я увидел тебя, то понял, что король и королева нашли выход. Ты была так похожа на своего отца. У тебя были такие же глаза, но когда солнце освещает определенным образом, ты становишься копией матери.

— Ты серьезно?

Я усмехнулся и кивнул.

— Я видел это в тот день в Колизее, когда Николь пыталась заявить на тебя права, прямо перед тем, как это началось. Это сбило меня с толку до чертиков, потому что ты была драконом, но ты выглядела как Альберт, а потом, прямо в тот момент, как королева Катрина.

Она фыркнула.

— Между прочим, я уже был по уши влюблен в тебя.

Она хихикнула.

— Неважно.

— Так и было. Это было так тяжело. Я просто хотел быть с тобой, но не мог.

Я схватил ее за руку, и наши пальцы переплелись.

— Думать о том, как я обращался с тобой после того, как ты заявила на меня права, мне так стыдно за это.

— Ты не знал.

— Но это все равно не давало мне повода так с тобой обращаться.

Она посмотрела на меня, приподняв бровь. Я просто рассмеялся.

— Слабак, я знаю.

— Перестань говорить, что ты слабак. То, что ты добрый и любящий, не делает тебя слабым, Блейк.

— И все же мне нужно защищать свою репутацию.

Я подробно рассказал ей, как это было, когда она вернулась ко мне. Даже то, что это был я в библиотеке, просто наблюдавший за ней издалека. Как Бекки чуть не сказала ей правду в ту единственную ночь, когда она просто хотела сдаться. Она так разозлилась на меня за то, что я вывел ее на улицу и отругал.

Елена рассказала о многих вещах, особенно о своей жизни на другой стороне, о своем отце, или Жако, который ее вырастил.

Я прожил с ней ту жизнь, и мне хотелось сказать ей об этом, но еще не пришло время. Поэтому я просто слушал, притворяясь, что ничего не знаю.

Каким-то образом разговор вернулся к тому, как мы инсценировали ее освобождение.

Я рассказал ей, как Кевин выводил меня из себя в те времена, снова и снова задавая мне один и тот же гребаный вопрос, мертва ли она.

Тогда мне пришлось договариваться с этим ублюдком об эксклюзиве только с ней, но только тогда, когда она будет готова.