Елена тихо хихикнула.

— О, слава богу, — сказала Бекки, и я закатил глаза. — Мне было интересно, куда ты исчез. Так что, я так понимаю, ты исправил свой просчет.

Елена рассмеялась.

— Ты такая любопытная.

— Что ж, мы видим большой прогресс, Елена. Сегодня было нелегко видеть, как ты вот так ускользаешь обратно.

— Я не ускользала обратно. Ты хоть понимаешь, с каким дерьмом мы имеем дело, Бекки?

— Могу себе представить.

— Да, это совершенно другое, чем иметь с этим дело. Это не одно и то же.

Она снова положила голову мне на грудь и вздохнула.

Я мягко улыбнулся и положил подбородок ей на макушку.

— Чего бы это ни стоило, — сказала Бекки, подходя и облокачиваясь на спинку дивана. — Вы прекрасная пара.

Елена подняла руку и шлепнула Бекки по руке.

— О, заткнись.

Мы все начали смеяться.

В ту ночь в купол Парфенона она пришла немного раньше. Я предположил, что она обнаружила, что у меня ОКР, когда дело доходило до опозданий.

Сегодня вечером я научил ее еще нескольким вещам, не превращаясь в старого эгоистичного сукина сына, которым был раньше.

Я использовал последнюю часть, чтобы сразиться с ней в спарринге. Она была быстрой. Тем не менее, многие приемы Люциана сработали, но она нашла способ вырваться из трех моих захватов. В последний раз она все еще сопротивлялась. Она никогда бы не выбралась из него, так как ее окно, через которое она выскользнула, было закрыто.

Когда полтора часа закончились, мы запыхались и использовали последние полчаса, чтобы просто поговорить.

— Итак, ты обнаружил, где находятся остальные пять твоих сфер?

— Я подобрал одну в Итане, может быть, две, но у меня есть идея, что остальные три находятся за стеной.

— Что они делают? Я имею в виду, зачем они тебе нужны?

— Понятия не имею. Если ты не заметила, я — первый Рубикон, который на самом деле показывает им первые вещи из многих, Елена.

— Тогда откуда ты знаешь о своих сферах?

— Они мне снились.

— Что они делали в этих снах?

— Ничего, просто я ощущал, что они важны, и что я нуждался в них.

— Понимаю. — Молчание затягивалось. — Думаешь, у Китто тоже были сферы?

— Возможно.

— О них нет ни одной книги?

— Нет.

— Это, должно быть, так расстраивает.

Я рассмеялся.

— Спасибо, так и есть. Но я знаю, что когда придет время, я, вероятно, увижу еще один сон, который покажет мне причину появления сфер.

— Надеюсь на это. — Она улыбнулась и сделала глоток воды.

Я посмотрел на часы.

— Как ты себя чувствуешь? Любая боль, которую я причинил.

Она усмехнулась.

— Даже легкой боли нет.

Я улыбнулся.

Она вздохнула.

— Почему моя способность к исцелению больше не работает так, как раньше?

— Хотел бы я знать. Может быть, это как мой огонь. Это то, что тебе нужно принять, пока я в такой форме, Елена.

Она хмыкнула.

— Я не давлю на тебя, но нам нужно попрактиковаться с этим в ближайшее время.

— Знаю. Мне просто нужно разобраться в мыслях, которые все еще крутятся вокруг этого.

— Итак, я так понимаю, ты пошутила насчет того комментария о расплате?

Она рассмеялась. Музыка для моих ушей.

— Да, хорошо. На самом деле мне не нравится видеть, как люди страдают, вообще все, у чего есть сердце. И мне не нравится видеть страдающих людей, которые на самом деле очень добры ко мне. Так что да, я не жду этого с нетерпением.

Я улыбнулся.

— Значит, я тебе действительно нравлюсь? — поддразнил я.

Она рассмеялась.

— Да, больше, чем следовало бы.

Я усмехнулся. Мне это не слишком понравилось, больше, чем следовало бы комментировать, но я знал, что Елена боролась с новым мной.

Однако было приятно слышать, что я ей нравлюсь. Я схватил ее за руку, и наши пальцы переплелись. Ее сердце бешено заколотилось в груди, и я улыбнулся. Я все еще заставлял ее нервничать, но это больше не было беспорядочным ритмом, который выводил меня из себя.

— Что? — Она мягко улыбнулась мне.

— Абсолютно ничего, — тихо проговорил я и наклонился ближе к ее лицу, касаясь губами ее губ.

Это началось как дразнящий поцелуй, когда наши губы просто соприкасались, но затем все переросло в нечто большее, когда ее рот открылся, и наши языки начали дуэль.

Все мои внутренности превратились в кашицу, когда мы нежно посасывали губы друг друга. Мой язык лучше справлялся с танцевальными па, чем ноги. Несмотря на то, что я был исключительным танцором, дело было не в этом. В танго, о котором говорил Лонгвей, я постепенно осваивался. И не говоря уже о том, что я чувствовал себя одурманенным наркотиками всякий раз, когда мы целовались.

Поцелуй, наконец, прервался, и мне буквально понадобилось мгновение, чтобы снова стать собой. Елена снова рассмеялась, когда глупый смешок сорвался с моих губ. Это звучало так, словно я был под кайфом, под кайфом от любви. Это было так неловко, и я возблагодарил свою счастливую звезду за то, что она не была кем-то, кто кричал с крыш о том, каким слабаком я стал, когда дело доходило до нее.

— Уже поздно. Мы не хотим, чтобы мастер Лонгвей это видел.

Я игриво посмотрел на нее.

— Нет, не хотим.

Мы встали, и я протянул ей свою руку.

Наши пальцы снова переплелись, и это даже вызвало ощущение покалывания.

Я проводил ее до комнаты, так как мастера Лонгвея нигде не было видно. И мы обменялись еще одним нежным поцелуем перед ее дверью.

Я ненавидел то, что моя комната была такой пустой без нее, и презирал тот факт, что Джордж прокрадывался сюда каждую ночь, чтобы побыть с Бекки. Но тот факт, что она призналась, что я ей очень нравлюсь, был значительным прогрессом. Мы доберемся туда, где нам нужно быть. Это просто вопрос времени.

На следующий день Елена снова стала прежней, шутила с теми, кто шутил с ней, возвращая мне непринужденность.

Во время Искусства войны ей тоже становилось лучше, и мне действительно приходилось сражаться, поскольку она безжалостно нападала на меня. Я чувствовал на себе взгляд Мии, когда некоторые из моих движений проходили через стиль боя Елены, смешанный с тактикой, которую показал ей Люциан. Затем я увидел свой шанс, с помощью толчка я схватил ее в охапку, и мы оказались на земле.

— Подумай, Елена, как тебе выпутаться из этого? — спросила Миа.

— Я не могу. Черт, — тихо выругалась Елена, и все это услышали, так как у нас был улучшенный слух.

— Ты можешь, Елена. Ты просто должна знать его слабость.

Весь класс смеялся, потому что она была моей слабостью.

— Не это, ребята. Слабые места, уязвимые точки.

— Он — Рубикон, Миа. У него нет слабых мест, — закричала Елена.

— У Блейка много слабых мест. Тебе нужно узнать, где они находятся, если ты собираешься победить его.

— Сдаюсь, — закричала она, и я отпустил ее.

— Тебе это нравится больше, чем следовало бы. — Миа игриво пожурила меня.

Мы оба запыхались, и я встал первым, помогая Елене подняться, протягивая руку.

— Итак, чему ты научилась? — Улыбка Мии была широченной. Ей нравилось, когда ученики сражались на том уровне, на котором должны были.

— Не застревать в этой хватке.

Класс захихикал. Миа просто кивнула.

В тот вечер я показал ей новые приемы использования топоров и то, как она может сражаться всем телом, а не только лезвием.

В течение последних получаса мы снова спарринговали. Я использовал оружие Саи (Sai weapon — колющее клинковое холодное оружие типа стилета, внешне похожее на трезубец с коротким древком (максимум на полторы ширины ладони) и удлиненным средним зубцом.) и свою чешую в качестве щита.

Я много раз говорил ей, чтобы она не сдерживалась. Я мог исцелять, так что она могла бороться всем, что у нее было.