И пока её обожаемый Валера бегал в магазин, я, плавая с Аней в реке, спросила:

– Мне кажется, или наша Настя беременна?

– Я тоже так думаю. – Аня посмотрела в сторону костра, к которому уже подошёл Валера. – Как студент-медик скажу, что такие причуды только у беременных и бывают.

Вскоре к нам присоединились Настя с Валерой. Увидев его наглую рожу, Кай обратился ко мне:

– А давай его утопим? Весело же будет!

– Не убей! – цитировал Эридан Библию. – Между прочим, это одна из заповедей.

– Пернатый, я, вообще-то, демон, а у меня нет ни стыда, ни совести! Это вполне естественно, что я ваши заповеди принципиально не соблюдаю.

Затем Кай снова заговорил со мной:

– Слушай, Валера – тип достаточно мутный. Кто за то, чтобы его утопить?

Ко мне со стороны спины подошёл Валера. С не самыми лучшими мыслями в голове я поворачиваюсь к нему и в самом деле топлю. Более того, я ему на спину села со словами:

– Тебя проучить надо бы. Будешь знать, как девушкам дерзить! Вот нахлебаешься – тогда поговорим.

Настя умоляла меня не мучать Валеру. Я и не мучала его. Я просто решила наставить парня на путь истинный, если это вообще возможно. Положив ногу на ногу, я полюбопытствовала:

– Ты там как? Осознал свою вину? Не будешь больше на меня быковать?

– Буль-буль!

Судя по интонации, он ещё ничего не понял. Что ж, пусть ещё поплавает, водолаз чёртов! Может хоть соизволит после моей воспитательной терапии ради блага Насти расстаться с ней.

Наконец, я повторила свой вопрос, и в ответ снова послышалось:

– Буль-буль! Буль-буль-буль! Буууль!

Расценив это, как извинение, я его пощадила. Настя так и не поняла, почему мы с Аней всё никак не примем Валеру в качестве друга. Надеюсь, до неё когда-нибудь дойдёт осознание того, что её Валерочка далеко не белый и пушистый и что он бабник отменный.

Каждая ведьма прекрасно чувствует смерть, если она, конечно, ведьма хорошая. В человеческой жизни у меня уже была такая чуйка. Как зазвучит траурная музыка в голове, так и умрёт кто-то в нашем селе. Точнее, не музыка, а просто слова примерно такого плана: «Умрёт такой-то и тогда-то». Марш-то в тысяча восьмисотых годах написали. Наш с сестрой отец не верил мне, а потом всё село обсуждало умершего.

Моя сестра хоть и умеет неплохо колдовать, но у неё такой чуйки нет. Зато она уже умерших прекрасно чувствует. По ней вообще легко понять, когда она чует злого духа, а когда доброго. Как говорит сама Лизка, её в мандраж бросает, если рядом кто-то злой. Добрых же она совсем по-другому вычисляет. В такие моменты у неё на душе как будто теплеет что ли. Короче, это она и сама не знает как описать.

К чему это я вообще веду? А к тому, что пока мы в очередной раз отдыхали в деревне, Лизка успела вернуться с концерта, немного поохотиться и приехать ко мне. Вместе с ней мы на отдыхе либо в речке купаемся, либо в дурака с местными алкоголиками играем, либо на тракторе прокатимся, либо случайно кого-то проклянём. Поверьте, у нас возможно всё.

До недавних пор с ней было немного скучновато. Лизку ведь и на пушечный выстрел в заброшку какую-нибудь не затащишь. Мол, что там интересного-то? Одни развалины, да пыль веков. Кое-как достав сестру, я уговорила её пойти к самому старому дому в деревне, о котором легенды ходят. Кто-то утверждает, что там барин из-за несчастной любви повесился, а кто-то, наоборот, клянётся, что дочка его была убита. Некоторые утверждают, что это и не дочка вовсе была, а сестра. Но как на самом деле было, узнать практически нереально.

– Ты тоже это чувствуешь? – спросила у меня Лизка.

– Злой дух, да. Я удивлюсь, если тут ситуация точь-в-точь, как в песне у «Короля и Шута». – ответила я. – Ну что, зайдём?

Нас ждал неприятный сюрприз в виде замка из антивампирского сплава, который хрен поймёшь, кем был повешен. Кроме того, на окнах были доски. Вот последнее для нас не помеха. Или грубой силой сорвать, или же телекинезом.

– Предлагаю тянуть жребий. – с этими словами сеструха моя наколдовала шляпу с бумажками. – Длинную вытащишь – силой воспользуюсь. Короткая будет – я тогда телекинезом все доски сорву.

Я вытянула короткую бумажку. Лизка же, потерев ладони, произнесла:

– На счёт три! Раз! Два! Три!

Доски моментально упали на землю, после чего мы нагло разбили то, что оставалось от стёкол, и залезли в сам дом.

Было темно, но мы с сестрой хорошо видели в темноте. Ночные ж создания всё-таки. Поначалу нашему хождению по старинному особняку ничего не мешало. Но потом появился чей-то силуэт. Чувствуя неладное, Лизка сотворила мел и крикнула мне:

– Я его гоню к тебе, а ты быстро черти круг!

Сказано – сделано! Стоило духу оказаться напротив меня, как я быстро дочертила круг, после чего плененный проговорил:

– Это мой дом! Пошли вон отсюда!

– Мы можем тебе помочь. – молвила Лизка, стараясь его успокоить. – Сначала скажи своё имя.

– Какая вам разница?

После пары неудачных попыток кинуть в нас чем-нибудь с помощью энергии гнева, он всё-таки представился:

– Михалыч я.

Из рассказа старика мы поняли, что в деревне его все не любили из-за странностей и дурного нрава. Он при жизни вполне мог мирно сидеть в теперь уже бывшем саду и поливать цветы, а мог и поссориться с любым, кто ему первым на глаза попадётся. Со временем его невзлюбили даже соседи, не говоря уже о детях.

– Так ты, значит, терпеть не мог, когда кто-то на твою территорию заходит, верно? – уточняла Лизка.

– Ну не нравились мне люди эти, не нравились!

Выслушав деда и упокоив его, мы обнаружили ещё несколько призраков: мальчика с девочкой и их мать. Не понимаю, как они с Михалычем-то уживались? У него ж нрав ну очень склочный.

Детей звали Апраксия и Олег. Мать же назвалась графиней Викторией с очень труднопроизносимой фамилией. Все трое жили на этом месте ещё до того, как там поселился Михалыч. На месте особняка раньше стоял другой, но он сгорел вместе с Викторией и её детьми. Было подозрение на поджог, но тогда доказательств не нашли.

В итоге мы упокоили и эту троицу, напоследок сказав им, что их обидчик давно мёртв и получил по своим заслугам. Вот тебе и приключеньице…

Время шло, а друг моей сестры всё вляпывался в неприятности. Одной из них стало проклятье, которое сработало, когда Влад прикоснулся к мечу с символом рода Люциуса. Ладно Саня, он бессмертный, ему бояться нечего, но вот какого чёрта Влад меч-то в руки взял? К счастью, действие тёмной магии Лизке аннулировать удалось. Для этого она просто лёгким заклинанием замедлила течение времени. Пока оно действовало, Лизка успела доехать до дома и уже там провести ритуал, который самому Владу вообще не понравился. Почему? Для него пришлось использовать вампирскую кровь. Она ведь усиливает действие всех зелий и сводит на нет всю магию, если кто-то был, допустим, сглажен, хотя сеструха сглазы снимает без каких-либо ритуалов. Кровушкой в таком случае только слабаки балуются.

Потом Лизка, спустя какое-то время, пробралась в логово к Люсе и стырила у него одно кольцо. У неё самой было точно такое же, как и у Люциуса. Он ей когда-то сделал такой подарок со словами: «Любовь моя, пусть эти кольца будут символом нашей вечной любви. Держу его у себя на виду, иначе силы лишишься.» Зря он ей лишнего сболтнул. У Лизки же память хорошая, она всё помнит, а уж обиды в особенности. До сих пор на Ромуальда с его семьёй и Люсю злится. Но не в этом суть.

В общем, кольцом можно было забрать лишь часть магии, что Лизка, собственно, и делала. Она признаёт, что Люциус намного сильнее, чем она в плане колдовства, а вот мечник из него плохой. После отнятой крупицы волшебства тьма так сильно стала влиять на неё, что Лизка случайно чуть не убила Влада. Желая хоть как-то отгородить его от подобных бед, она подкорректировала его воспоминания, внушив ему, что вышла замуж за иностранца, живущего в такой глуши, что связь там вообще не ловит, и уехала вместе с ним.