– Зачем ты идёшь за мной? – крикнула она, совершенно не надеясь на ответ. И, конечно же, ответа не получила. Может, у него нет динамика, чтобы отвечать?

«Ладно, всё равно делать нечего, пусть тащится за мной», – подумала она. И он тащился. Тащился, скрипел и свистел до самого вечера, раздражая её барабанные перепонки, вызывая безостановочную головную боль. Ближе к сумеркам его маячок ритмично освещал всю округу. Страх, однако, никуда не делся. Может, даже усилился. Ведь если тут есть такие механизмы, значит кто-то их придумал, собрал и поставил на гусеницы. Всё это нервировало и вполне обоснованно. Что, если эти люди-инопланетяне давно одичали и стали очень опасными? Если это вообще люди… Она не позволяла себе падать в обморок или засыпать в моменты отдыха, боялась остаться без сознания рядом с неизвестно настроенным по отношению к ней механизмом.

И всю следующую ночь Линда не спала вообще. Просто сидела или лежала, вставала постоять, размяться, снова садилась, не выпуская из поля зрения робота. Голова гудела, организм весь был расстроен и дезорганизован. Она периодически икала от голода, и ржавые гвозди в желудке баламутились и подступали к горлу. Линде казалось, что у неё увеличилась щитовидная железа, а масляная корка пота покрыла тело плотным слоем, закупоривая поры, и заставляя тело неистово чесаться. Интересно, как это скажется на её здоровье в будущем? Если будущее это, конечно, наступит, судя по складывающейся обстановке…

Твёрдый сланец и мелкие острые камни, впивающиеся в тело, желание организма спать отбивали напрочь, а застывшая старая железяка с мигалкой не вызывала никакого доверия. Надо быть начеку, мало ли что произойдёт. Вдруг робот накинется на неё, когда она заснёт? В голове пронеслось уже множество различных вариантов развития дальнейших событий – и каждый из них только прибавлял ложку дёгтя к её и так полной бочке депрессии.

К утру очередного фиолетового дня, однако, ничего не изменилось. Кроме, разве что, того факта, что Линда не отдохнула и её организм была серьёзно истощён, на грани коллапса. У робота никаких изменений не было. Металлический корпус покрыли капли росы, которые скатывались ручейками и смывали с него пыль на грязные старые гусеницы.

«Ну, хоть у этого всё хорошо» – вяло подумала она.

А с другой стороны, может даже и хорошо, что робот появился. А то ей стало ненароком приходить в голову, что это либо хождение кругами, либо, как в фантастических фильмах, попадание во временную петлю и каждый день нужно просыпаться в одном и том же месте, начиная всё сначала – до такой степени однородным, монотонным и незапоминающимся был окружающий ландшафт. Невозможно было определить, идёшь ты или кружишь на одном месте. Но одно она знала точно: стрелка и слово «ЛИНДА» ей больше на глаза не попадались. Значит, она точно ушла, и неизвестно куда. И каждый день был новым.

Доброе, как говорится, утро – грязная голова адски чесалась, внизу тоже всё пекло, а руки выглядели руками какого-то маргинала с помойки – жирные, по локти в пыли, под ногтями поселилась въевшаяся чёрная грязь. Носки из кроссовок дико воняли. Вроде бы прошло не так много времени, всего четыре или около того дня, она уже и счёт потеряла, но она как будто месяца два не мылась. Может, в воздухе есть и ядовитая составляющая? В атмосфере планеты было маловато кислорода, это да. Но к нему примешивалось что-то ещё, некие подземные, возможно, испарения, исходящие из трещин и разломов коры, иногда попадающихся у неё на пути… Испарения со вкусом масляного железа. И оно, кажется, присутствовало у неё уже во всех органах и системах, в крови, на зубах и языке, покрывало кожу липкой плёнкой, смешиваясь с потом. Ржавые гвозди, жареные на прогорклом сале, подступали к горлу тошнотворным комом, вызывая рвотные позывы. Но пустой желудок только зря сокращался. Там давно ничего не было. Это всё непотребство доводило её до белого каления – не было никакой речушки, чтобы хотя бы умыться. Боже, как хотелось просто-напросто умыться!

Линда попыталась найти в себе силы для дальнейшего движения, но находила лишь апатию, голод затмевал всё страшенным образом. Причём «страшенным» – не то слово. Организм вопил, требуя питательных веществ. В животе всё время бурчало и кричало. Все мысли сводились только к еде. В голове буквально ползали образы и картины разнообразной пищи. Вот сейчас она начала прекрасно понимать тех людей-волонтёров, которые, рискуя своей жизнью и здоровьем, ездят по Африкам и прочим бедным странам третьего мира, где поят и кормят нищих детей с опухшими от голода животами, с руками и ногами как спички… Теперь ей стало понятно, что испытывают каждый божий день эти несчастные ни в чём неповинные дети. Какой всё же несправедливый мир, дамы и господа. Теперь, если она и вернётся когда-то домой, то бросит к чёрту свою палеонтологию и копание в старых костях, запишется волонтёром в Красный крест и будет помогать голодающим в Африке, или где-нибудь ещё. Твёрдо пообещав себе это, она упрямо встала и пошла вперёд. А робот размеренно потащился следом.

В целом, сумев пройти на одном обещании всего-то пару часов, она всё-таки сдалась своим мыслям, вывесив белый флаг поражения: присела над очередным пухлым синим растением, изучая его. Попробовала подковырнуть нуклеусом у стебля, чтобы вытащить корни – но не тут-то было! Сидело оно там намертво, как приклеенное. Линда потянула за пухлый синий лист – приклеен суперклеем, не меньше. Поскребла его, попробовала поцарапать, покрутить – лист нехотя согнулся, а потом резко «хлоп!» – и лопнул, брызнув из разрыва синим вонючим соком. Линда отскочила. Вдохнув обжигающие пары цветочного сока, она едва не потеряла сознание.

– Блин! – взвизгнула она отчаянно, едва удержав равновесие. Вряд ли это можно есть. Хорошо, что на неё не попала жидкость, скорее всего, она не только ядовитая, но ещё и разъедает к чертям кожу.

Что ж, осталось проверить дерево: обойдя его пару раз вокруг, она оторвала один из листьев. Дерево свои листья отдавало полегче, в отличие от суккулента. А в нос, тем временем, ударил крайне неприятный запах. Нет, определённо и это дело ядовито, по-другому и быть не может.

«А если засушить, может яд пропадёт?» – не унималось сознание.

– Боже, да что же это такое! – всхлипнула она. – Ну что мне делать?! Я не хочу тут умирать!

Ответа не последовало.

Голодная и уставшая, она уныло потащилась вперёд. А позади неё также уныло тащился механизм, скрипя несмазанными гусеницами и равномерно мигая маячком. В голове звенела мелодия из автобуса, который остался, возможно, где-то вообще в другой галактике.

«Я тогда по полю, вдоль реки. Света – тьма, нет бога! А-а-а в чистом поле васильки-и, дальняя дорога…»

Конец у любой дороги всегда один и тот же.

IV

– Глаза разуй, что ли, здесь полно еды, – услышала она злой голос, очень напоминавший ей голос профессора. – Ходишь тут, ноешь на всю планету, чего ноешь? Бери да ешь, тоже мне, проблема!

Линда стояла посреди ресторанного зала неназванного шикарного курортного отеля. Шведский стол ломился от яств: перед нею было всё, что только можно себе вообразить: салаты, супы, жаркое в посуде, подогреваемое снизу горелкой, корзинки с фруктами, вырезанные разнообразными узорами, тарелки с сырами, ветчиной, колбасами, паштеты и соусы, булочки и пирожные, мороженое и торты, рыба вяленая, жареная, тушёная, соки, сладкая вода… Желудок свело, и она, согнувшись, застонала от всего увиденного. Запахи вскружили голову. Столько еды! Боже, какое счастье!

Набросившись с разбегу на стол, без разбору впихивая в рот всё, что попадалось под руку, она словно обезумела: виноград, рыба, пирожок с картофелем, следом салат из тунца – всё хваталось руками и панически набивалось в рот. Сок апельсиновый, следом виноградный – часть пролилась на футболку и на штаны – руки в соусе по локти… Быстрее, быстрее, пока всё не пропало!

– Уверена, что не ядовитое? – вдруг хохотнул невидимой голос. Линда остолбенела с набитым ртом. И почувствовала, с великим вселенским сожалением, что всё съеденное лезет обратно.