Пройдя почти целый день на голодный желудок, она капитально вымоталась: волосы прилипли к голове, голова вся нездорово чесалась. Футболка пропотела насквозь. Руки липкие, штаны прилипли к телу. Было ощущение какой-то клейкой грязи везде, куда ни прикоснись. Плюс к тому же и подавленное состояние не придавало сил. Плюхнувшись возле очередного дерева-ежа, она снова едва не расплакалась. Картины в сознании рисовались весьма пессимистичные. Нащупав в кармане нуклеус, вытащила его и покрутила в руках, рассматривая. Единственное, что осталось у неё с целой родной планеты – один несчастный кривой камень, когда-то неумело обработанный руками древнего человека, и, возможно, выброшенный им пятьсот тысяч лет назад у горы. На Земле нынче совершенно бесполезный, а здесь наоборот – самый бесценный и уникальный предмет во всём мире. Какая интересная метаморфоза.
Если этот мир и вправду весь пустой и дикий – то это конец. Самый глупый и бессмысленный конец во Вселенной.
И вновь стало вечереть. Всё повторилось в точности, как и вчера: солнце село за горизонт, фиолетовое небо, перламутр, как внутренние створки мидий, одна луна исчезла, а две остались. Разве что хуже стало ночью: спалось очень плохо, практически никак, твёрдый сланец – не мягкий песок. Ветки с дерева обрывать она не рискнула. Вдруг они ядовитые внутри, кто знает?
Лежать на твёрдом плоском камне оказалось настоящей пыткой. Даже подложив кофту под голову, это никак не спасало. Фиолетово-синюшная трава росла пучками только из выступов и трещин в сланце – подстилку себе сделать не получится. Потому к утру ей удалось подремать всего-то пару-тройку часов. Всё остальное время было временем мучений и поиском оптимальной позы.
Еле-еле дождавшись рассвета, она подождала, пока роса начнёт налипать на ветки, и хоть немного смогла утолить мучительную жажду. Сегодня уже масляная водица комом встала у горла. Организму, похоже, она нравилась не больше, чем Линде.
Пошёл третий день пребывания в этом странном месте, и третий день вынужденного голодания, без капли желания куда-то дальше двигаться. Вспоминалось из обрывков информации, болтающихся хаотично в сознании, про максимум сорок дней без еды, и что вроде бы потом даже можно восстановить своё здоровье, но проверять на себе совсем не хотелось – правда это или нет. Есть хотелось очень сильно и прямо сейчас.
Линда отрешённо осмотрела себя. Клетчатая кофта тоже пропиталась этим жирным воздухом и стала плотной и тяжёлой: повязанная вокруг талии, она торчала словно накрахмаленная трапеция. Кроссовки пока неплохо держались, хотя камни уже подпортили резиновую подошву. Футболка пропотела и промаслилась до каждого стежка. Про нижнее бельё и говорить нечего – нестираное уже который день просто выводило её из себя. Волосы на голове торчали жирными колтунами, моля о помывке. Тело чесалось, требуя того же. Ей пришло в голову, что местная не самая лучшая экология как-то влияет на железы внутренней секреции, заставляя их сильнее и обильнее вырабатывать пот и кожное сало, ускоряя обмен веществ. Если взять щепотку ржавых гвоздей, положить на сковородку и хорошенько поджарить на большом куске старого жирного сала – вот это будет примерно то самое, что она ощущала внутри желудка.
– Вот это я бомж, – с горечью хмыкнула она, продолжая удивлённо рассматривать себя, изучая грязные чёрные ногти и нюхая с отвращением футболку. И это она ещё не снимала кроссовок! – Я как будто наелась ржавых гвоздей…
Протелепавшись кое-как до приблизительно обеденного времени, когда солнце в очередной раз встало в зените, пришлось ей присесть под редкую тень одного из деревьев-ежей. В голове шумело, перед глазами всё плыло, в висках стучало. Головокружение и слабость навалились на неё сообща и без предупреждения. Это всё из-за скупого воздуха. Почему его так мало в атмосфере? И он такой тяжёлый, прямо приходилось насильно заталкивать его внутрь лёгких.
Ожидая, пока уйдёт слабость и стук в висках, Линда неподвижно сидела замерев, как вдруг уловила краем уха некий звук. Прислушалась получше – точно, звук очень далёкий, но определённо есть.
«А вот и пепелац летит!», – пронеслось иронически у неё в голове.
Что-то будет.
Она рывком подскочила, сердце бешено колотилось, глаза испуганно шарили по горизонту. Руки в напряжении дрожали – её начал охватывать панический ужас, поднимающийся из солнечного сплетения в самую макушку.
Постепенно звук стал напоминать скрежет ржавых металлических деталей: как будто скрипят старые проржавелые детские качели на ветру. А ещё через некоторое время на горизонте где-то чуть правее её выбранного пути, в перламутровом мареве она разглядела точку. И точка двигалась.
Можно совершенно не стесняясь заявить, что Линде стало очень страшно. И страх этот был реальный, живой, ибо прятаться тут вообще некуда. И потому единственное, что она смогла предпринять, и на что хватило фантазии – это набрать небольших кусков сланца, какие имелись поблизости, сложить их в кучу и приготовиться к худшему.
Опасная точка всё приближалась и приближалась. Скрежет несмазанного металла об металл больше не с чем было спутать. Около, примерно, получаса спустя, точка превратилась в силуэт, от которого периодически бликами отражался солнечный свет.
Робот.
Или какая-то машина. И двигалось это скрежещущее нечто прямиком к Линде, это уж точно, сомнений нет.
Взяв в каждую руку по камню, она приготовилась защищаться. Сердце ушло в пятки, а в глазах вибрировало от напряжения.
И вот, противно скрипя раздолбанными гусеницами, медленно подъехал и остановился на довольно большой дистанции механизм. Имел он две гусеницы, изрядно потёртые, которые намекали на приличный километраж, проделанный своим хозяином. Хозяином же являлся металлический корпус максимум полтора метра в высоту в виде обычного усечённого прямоугольника. Сверху на корпусе имелся небольшой цилиндр, то ли из стекла, то ли из пластика. Вот, пожалуй, и вся нехитрая конструкция. Если это какой-то робот, то лет ему очень много, так как корпус был весь ржавый, помятый и пыльный, и можно даже сказать, несколько несчастный.
Мгновение они смотрели друг на друга, если можно так выразиться, а потом вдруг цилиндр робота замигал, словно милицейский проблесковый маячок, разве что цвет был не синий и красный, а непонятно-бесцветный. Однако сам робот не издал ни звука, так и стоял, застыв на месте.
И Линда стояла с камнями в руках, замерев, не зная, что ей предпринять. Швырять или нет?
– Ты кто? – выкрикнула она хрипло, сама испугавшись своего голоса.
Робот не ответил. Просто стоял себе и мигал.
– Чего тебе нужно? – ещё одна попытка. Без результата. И что делать? Она медленно и аккуратно положила камни. Постояла немного, в нерешительности, но ничего не изменилось.
Поразмыслив, она решила попробовать потихоньку идти в заданном направлении, стараясь не выпускать надолго из поля зрения робота. Шагов через тридцать опять услышала скрип. Резко обернулась – робот двинулся вслед за ней, чуть подъехал, и снова замер. Цилиндр продолжал мигать, сигнализируя неизвестно кому неизвестно о чём. Что бы это значило, интересно? А хотелось ли ей вообще это знать?
Не то, чтобы очень.
Пройдя некоторое расстояние, она вновь услышала скрежет: робот стал определённо двигаться за ней, соблюдая, однако, безопасную дистанцию.
На этот раз, прикинув возможные варианты, она попробовала ускориться. Пошла очень быстро, как смогла. Робот тоже ускорился, но при этом так безжалостно стал скрипеть и скрежетать, что выносить этого долго было попросту невозможно. Всё равно, что вилкой по стеклу безостановочно водить.
Линда не выдержала и остановилась.
Он тоже.
Немного поколебавшись, она решила попробовать вариант номер три: самой подойти к нему. Что и сделала, но как только расстояние между ними сократилось, робот тут же двинулся от неё прочь, включив задний ход. Видимо, у него в программе заложено держать определённую дистанцию от объекта. Ну, теоретически, конечно. Если это вообще робот. Может, это просто какая-то машина, как, например, случайно забытый инопланетянами пылесос, или радиомаяк, или ещё что?
