–Туману напустил, вся мебель отсыреет, – заворчал Антип.

–Сухой туман-то, – оправдывался Леший, пряча трубку за пазуху. – Загостился я. Пора уходить,– вставая со стула, произнес он. – Ты хозяйка, в лес ходи. Никто не обидит. И внучку с собой бери, любопытная девчушка. За угощение спасибо, чай вкусный, с чабрецом. – Дойдя до двери, Леший посмотрел на ноги – они были в сапогах, перешагнул за порог , спустился с крыльца и стоял, окутанный по пояс туманом, как будто растворяясь в нем. Где-то лаяли собаки, в невидимых кустах орали коты да квакала одинокая лягушка. Рядом появился Антип.

–А что бояться! Кощей спит уж лет двести. Кикимора его настойкой мухомора с беленой напоила. Питье тридцатилетней выдержки, яд-ре- еная. Чай уж скоро проснется. Ой, что-о-о бу-удет! – воскликнул Антип.

–О чем это ты? – переспросила его бабушка. Леший хмыкнул, усмехаясь, и в его серых глазах промелькнула хитринка и задор.

–Прощай, хозяйка. Только праздник встретить надо. Нельзя забывать свои корни. От этого беспамятства и почитания традиций все на земле превращается в хаос, а затем вымирает. Даже сама природа стонет. Надо чтить свое прошлое и хоть иногда отдавать дань. Не жертвы просит земля, а памяти. Отпразднуете Ивана-купалу – всем станет легче. Земля все прощает, а за почести воздает сторицей. И в лес по грибы и ягоды ходите, никто не обидит, – он сделал шаг в сторону и растаял в тумане. Опешившая бабушка стояла на крыльце и растерянно разводила руками: вокруг никого.

–Чу-де-са. Ладно, домовой, вот уже и Лешие в дом приходят. Толи мерещится, толи с головой плохо. Спать, надо спать, иначе баба Яга привидится.

–Утро. Раскаленное солнце поднималось огненным шаром. Сухой туман давно растаял, не принося прохлады. Надрывно пели петухи. Щебетали птицы, и ленивый ветерок пробегал иногда по листве на деревьях, кустах. Слегка запутавшись в камышах, шелестел прошлогодней сухой травой. Антип шел к речке. На другом берегу стоял пустой дом. Там жил его приятель Архип.

–Вот не везет Архипу с хозяином,– рассуждал Антип, жестикулируя руками. – Сколько поменял – все не ко двору. Надо с ним провести беседу. Э-э-э-эх, красота! – окинув восхищенным взором округу, крикнул в пространство Антип. Дальше он уже не шел, а приплясывая, скакал по тропинке, напевая.

–Если будет все понятно,

Если будет все известно,

То на свете вероятно

Станет жить не интересно.

–Антип пел, повторяя один и тот же куплет, не замечая, как очутился на другом берегу. За кустами густого ивняка стоял Архип, домовой из заброшенного дома.

–Здоровьица тебе, Антип,– приветствовал он друга.

–Архипка! С нижайшим к тебе поклоном,– ответил Антип.

–У вас гости ночью были?

–Да, Леший заходил. Дела затеваются, Архип, великие дела!

–Какие дела? Опять жара. Ты слышал, в доме коптячихи новые жильцы появились. Дом купили али дачники?

–Купили. Из городу приехали.

–Повезло Касьяну,– хмуро ответил Архип.

–Да не расстраивайся ты! Найдем тебе хозяина. Не горюй, главное не унывать! Вот праздник Ивана-купалы будет, журналисты приедут снимать кино про Купалу. Потом по телевизору покажут. Люди увидят нашу деревню – желающих приехать к нам столько будет – выбирай- не хочу!

–Какие журналисты, какой Купала, люди уже забыли, как его празднуют!

–До чего ты отсталый, Архип. Это все от того, что ты без хозяина. Хозяев своих любить надо, а ты разогнал всех.

–Никого я не гонял.

–А последнюю хозяйку, веником, зачем пугал?

–Да не пугал я никого. Всего лишь веник ей в руки подал, да совок еще пододвинул… ну она и села… прямо в ведро с водой. Я ей ведерко пододвинул. А она развернулась … и прямо в ведро,– с болью в голосе объяснял Архип. – А Касьян за баней хихикал и веником махал – вот гад.

–Пойдем подальше от домов – я тебе такое расскажу, ахнешь! – Оба друга заспешили по тропинке между кустарниками к реке. В дали на лугу паслись кони. Антип остановился.

–Посмотри вокруг – красота -то какая!– воскликнул он и с чувством запел:

–Ходят кони над рекою,

ищут кони водопою.

А-а-а-а к речке не идут

больно берег крут.

–Архип посмотрел на друга, на пасущихся лошадей, махнул рукой и подхватил песню, попискивая в такт мелодии.

–Ни ложбиночки пологой,

Ни тропиночки убогой.

А-а-а-а как же коням быть

Кони хочут пить.

Два странных существа стояли над рекой и жестикулируя в такт мелодии своего пения, запрокинув голову с чувством продолжили:

Вот и прыгнул конь буланой

С этой кручи окаянной.

А-а-а-а синяя река

Больно глубока. – Спев песню, словно исполнив гимн, оба довольные пошагали дальше.

На берегу реки, зайдя в воду, рыбачили два рыбака.

–Что- то не клюет сегодня. Может, на Красный мост пойдем, Федя.

–Там обмелело, реку вброд перейдешь. Какая там рыба, – ответил второй рыбак. Из леса к ним вышел парень лет двадцати пяти. Остановился неподалеку, закинул удочку с берега.

–Привет, мужики! Не клюет? – спросил он.

–Нет, не клюет, – ответил рыбак Серега. Замолчали. Тишина, только вода плескалась о берег. У нового рыбака дернулся поплавок, леска натянулась, поплавок ушел под воду. Парень вытащил удочку – на крючке трепыхалась рыба. Он снял ее и бросил в корзинку. Закинул удочку – опять клюет. Парень снова выудил рыбу. Закинул удочку – опять клюет. Мужики с завистью наблюдали за незнакомцем. У того опять клюет, он снова выудил рыбу.

–Слышь, Федя, он что – издевается над нами?

–Парень, ты на что ловишь? – спросил Федор.

–На мотыля.

–Мы тоже на мотыля, а у нас вот не клюет.

–Вы не там стоите. Вы в воду зашли, а надо с берега. Здесь с берега лучше берет, – рыбаки вышли из воды, обошли парня и встали подальше от него. Закинули удочки с берега. И пошла рыбалка. Рыба клевала как оголодавшая. Рыбаки не успевали забрасывать удочки. Они так увлеклись, что не замечали вокруг ничего. А парень высыпал рыбу в реку и растаял, как будто его и не было.

–Поодаль от реки, на сваленном дереве сидела девушка. Это была местная достопримечательность – Кикимора. Вообще то, девушка она хорошая. За своей внешностью следит, ухаживает. Уход заключается в регулярном превращении в кого нибудь. Насмотревшись своего «телевизора» небольшого пруда, соединенного со спутниковой связью, как она думала, большой лесиной, которую она с легкостью, одним взмахом руки, прислонила к высокой сосне. Сидя на склонившейся над прудом- телевизором ивой, она смотрела все передачи подряд – модный приговор, девчата, фигурное катание, синхронное плавание, два в одном и все, все передачи, переключая свой «телевизор» шлепнув босой ногой по воде. Получив знания, таким образом, она считала себя самой образованной и гламурной дамой.

–Аука, я здесь,– тихонько позвала она .

–Наблюдаешь или подсматриваешь?

–Просто отдыхаю.

–Ты, Кикимора, не ври. Меня ждешь?

–Да никого я не жду! Шла себе, смотрю, наше эхо рыбачит. К чему бы это? – подумала.

–Ой, хитришь!

–Да не хитрю. Аука, я посоветоваться хочу. Кажется, Кощей проснулся. Ой, что бу-де-ет.

–А что будет? Превратит тебя в пиявку.

–Не пугай! У него права такого нет!

–А у тебя право такое было, когда ты его зельем поила?

–Аука, он сам попросил.

–Он просил лекарства, у него горло першило.

–Да ничего у него не першило!

–Не першило. Он просто заботы хотел. Одиноко ему.

–Одиноко! Вокруг столько твари, а ему одиноко! Общаться не умеет. Грубый он и злой!

–А ты добрая. На двести лет мужика усыпила.

–Ничего, ему полезно. Все равно он здесь в ссылке, аж на тыщу лет! Аука, пойдем к Кощею.

–У меня что, других дел нет?

– Какие у тебя дела? Я ведь Лешему не сказала, что ты всю зиму проспал! Что в деревню ходишь, тоже не сказала.

–Он и без твоего доноса знает. Отстань, Кикимора, иди в свое болото.

–Грубишь. Женщине грубить нехорошо. Вот скажу, что ты с людьми общаешься – попадет.