Дофин Карл был взбешен. Да он что, не понимает, что готов подарить англичанам чуть ли не пол-Франции – весь юго-запад, север и бассейн Луары, – а ведь именно такими окажутся аппетиты Эдуарда III! И это ради того, чтобы обрести под залог свободу, которую его никто не заставлял терять! И он писал отцу, что Штаты не дают денег на вооружение новой армии (какая там новая – весь цвет рыцарства полег у Пуатье!) и выкуп короля (духовенство ссылается на отсутствие средств, а народ обобран до нитки). Двор не способен спасти Францию, разоренную войной, которая продолжается повсюду: на востоке Нормандии идет борьба за освобождение из тюрьмы Карла Наваррского; его сторонники в союзе с англичанами опустошают север и юго-запад королевства.

В 1358 году папские легаты, представители дофина и советники Жана II вознамерились предложить английскому королю отказаться от притязаний на французский трон, уступив ради этого некоторые территории. Эдуард усмехнулся: глупцы! Ему совсем не нужен их трон. А вот земли… Увидев легкую поживу, он поставил условия: суверенитет Гиени (она больше не вассал короны) плюс к этому графства Сентонж, Пуату, Лимож, Понтье, Кале и др. Добрая треть королевства! Но ради отказа от престола и освобождения отца дофин готов был пойти на это, что означало конец войны. Только бы не передумал заморский гость. Это был проект так называемого первого Лондонского мира.

Однако Эдуард передумал и пригрозил продолжить войну: выплата выкупа и передача территорий затягивались (дофин не спешил). Король Жан, испугавшись, кроме того, худших условий содержания в тюрьме, которыми припугнул Эдуард, поспешил заключить новый договор, и в марте 1359 года состоялось еще одно замирение – второй Лондонский мир. Условия стали более жесткими: ускорить выплату выкупа (четыре миллиона золотых экю – громадная сумма!), а в обеспечение этого выдать Англии заложников из числа лиц королевской крови. Плюс к этому Анжу, Нормандия, Мэн и оммаж за Бретань.

Неслыханная наглость! Воистину, бездонную бочку водой не наполнишь. Дофин, принявший титул регента, отказался признавать договор, означавший для Франции смертельную опасность. И Эдуард, обозлившись, вновь ринулся с армией на континент. Дофин понимал, что противостоять в этих условиях бессмысленно, если не преступно, и берег армию, надо сказать, дезорганизованную после стольких бед как по внешнему виду, так и морально. А английские солдаты принялись грабить и опустошать земли Нормандии, Пикардии, Бретани. В 1360 году дофин предпринял умный шаг: добился примирения с Карлом Наваррским; тот обещал отныне помощь в борьбе против англичан, которым в случае выполнения договора достались бы земли, где находились его владения. Об этом как раз и говорила Эльза Урсуле.

Эдуард тем временем, безуспешно пытаясь войти в Реймс, где надумал короноваться, дошел до Парижа. Но силы его были истощены до предела: отсутствие продовольствия, усталость и болезни подорвали дух армии, к этому добавилось отчаянное сопротивление жителей городов и крепостей. Это положило конец грабительским походам завоевателей.

В мае 1360 года был заключен мир в деревушке Бретиньи. Целый месяц длились переговоры: англичане стремились добиться по возможности бо́льших выгод исходя из условий Лондонского договора; французы – как можно меньше отдать земель. Да, потери были велики, но не столь чудовищны, как те, на которые был согласен Жан II. Сумма выкупа, кстати, уменьшилась до трех миллионов – тюремщик решил, что погорячился. Папство между тем, полагая, что наступил всеобщий мир (Эдуард III мирился с Фландрией и Францией, Жан II – с королем Наваррским), вернулось к своим иллюзорным мечтам о крестовом походе, которым мучило голову обоим королям еще до Пуатье.

Окончательно договор был утвержден и подписан в Кале; к этому времени собрали уже треть выкупа. В результате оба короля соглашались на взаимные «отречения»: Эдуард – от короны Франции (для него – просто погремушки), Жан II… от сюзеренитета над третью королевства. Помимо этого король Англии отпускал домой пленника, дабы тот возможно скорее собрал выкуп, в обеспечение которого взял заложников: брата Жана II, двух его сыновей, кузена Алансона и шурина дофина – Людовика II Бурбона. Один из сыновей при этом – Людовик – послужил заложником за самого короля.

Немыслимо… Своих детей! Бедный французский народ… Какой ничтожный и самовлюбленный монарх достался тебе! Рыцарь… поборник чести… Но к этому надо еще иметь голову и совесть! Таков Жан II, или Иоанн (противное слово в понимании французов того и этого времени), прозванный Добрым, в то время как ему больше подошло бы другое прозвище: Глупец!

И еще один мудрый шаг предпринял будущий король Карл V – добился внесения в текст договора небольшой поправки: обмен отречениями должен был произойти только после полной передачи Эдуарду упомянутых территорий. Но волынка затянулась (согласно его замыслу), и обмен отречениями так и не состоялся.

Итак, англичане ушли с континента. Но прежде чем плюнуть им вслед, нельзя не сказать об их чрезмерной жестокости по отношению к местным жителям и о том, как героически те защищали свои дома и землю. Если город или деревня не сдавались победителю, население подлежало поголовному уничтожению; так повелел король Эдуард – чудовище, с которым в бесчеловечности мало кто сравнится. Но крестьяне все равно сопротивлялись до последнего, создавая отряды и помогая этим самым войскам дофина, которым тот наказывал не вступать в сражения, а лишь короткими рейдами изматывать противника. Случалось крестьянам и брать пленников; они их убивали, а не брали с них выкуп, хотя вполне могли бы так поступать. И – вот она, разница между рыцарями, которые брали в плен врага ради хорошего выкупа, и простолюдинами, для которых свобода их родины не могла измеряться деньгами. «Враг пришел на мою землю, и мне надлежит его уничтожить, чтобы он больше не топтал мои поля и не убивал женщин и детей» – так говорили они, в отличие от рыцарей, думающих лишь о наживе. И со строк хроник явствует, красной нитью проходит эта мысль: простолюдин – вот истинный патриот Франции, а не закованный в железо всадник с мечом, по сути своей грабитель и стяжатель. Стоит ли теперь удивляться поражению при Креси и Пуатье, где перед отрядами простых лучников и копейщиков были забыты и воинская дисциплина, которая, кстати, почти что отсутствовала у броненосцев, и рыцарские клятвы?

Так завершился первый период войны. Франция теряла все, что приобрела со времени правления Филиппа II Августа.

Итак, три года уже пробыл Жан II в Париже и за это время не сделал ничего умного: собирал выкуп, нажимая на горожан и вассалов, и веселился, прогуливая по крохам собранные деньги. Заложникам семейства Валуа надоело ждать своего освобождения, и они договорились с Эдуардом III о немедленной выплате ему 200 000 экю и о передаче всех оставшихся территорий. Теперь они ждали утверждения договора королем, которое должно было состояться на ассамблее в Амьене. И она, ставшая на сторону дофина и его советников, проявила упорство, напрочь перечеркнув рыцарский кодекс чести Жана II, скрупулезно выполнявшего условия обмена отречениями.

– Ты что же, не желаешь избавить от плена своего брата и родственников? – негодовал отец уже после ассамблеи, остановив сына, когда тот со своими советниками (у дофина свои советники и двор) спускался вниз по лестнице дворца.

– Они и без того вернутся, когда будет уплачен выкуп, – невозмутимо ответил дофин Карл, невысокого роста молодой человек хрупкого телосложения.

– Но это будет не скоро, а между тем есть возможность вернуть узников домой.

– На тех условиях, которые они предложили Эдуарду? А не кажется ли вам, отец, что он попросту собирается обвести вас вокруг пальца и в этом ему готовы помочь заложники?

– Что это значит? – не понимал король.

– Он не отрекся от короны и, судя по всему, не собирается, зато с усмешкой наблюдает, как вы из кожи вон лезете, чтобы дать Аквитании суверенитет, словом, потерять ее раз и навсегда. Задержать сдачу территорий – вот в чем наша задача. Королю Англии не стать королем Франции, и Аквитанией ему не владеть! Помните мою маленькую оговорку? Обмен отречениями не должен состояться, а потому вам ни в коем случае не следует подписывать гибельный для Франции договор, составленный моими братьями, дядей и шурином.