«Значит, он в курсе про Всадников? Ну ещё бы. Его знаки иные. Может, он даже знает имена Великих и хочет иметь дело с ними, а не с их недостойным слугой», – с досадой подумал я. Обидчивость сыграла мне на руку, потому что пока я молча дулся, Плиний истово продолжил:

– Двое придут. Незыблемый сохранит меня для них.

Я замер в замешательстве. Стоило ли признаться писарю, что Всадники уже здесь? И не двое, а трое? Что они внимательно наблюдают за ним, а я, всего лишь ничтожный слуга, послан ими же? Разрешения на это мне не давали, но именем Всадников я, пожалуй, вполне мог отобрать так интересующие их свитки.

– Плиний, они… – начал было я.

Но тут меня словно бы подхватили под мышки невидимые руки, и я обнаружил себя стоящим перед глубоко задумавшимися Всадниками. Обратный переход оказался более лёгким и безболезненным, и это не могло не радовать. Но я заподозрил, что меня поспешно выдернули из кельи для того, чтобы не ляпнул лишнего. Значит, перемещение могло быть заурядным и незатейливым. Неужели всю эту театральную постановку с изменением размеров и полётом через зрачок великана разыграли специально для меня? Не много ли чести? Или это развлечение для самих Всадников, которым захотелось немного повеселиться? Или экзамен: подобно тому как цыганские дети на площади играют с мелкими рысятами вроде бы на потеху толпе, а на самом деле родители внимательно наблюдают, как отпрыски реагируют, как развивается их характер?

Всадники стояли кучкой и с похвальным единодушием буравили взглядом стену, которая по их величайшей магической прихоти становилась окном в мир, который они желали лицезреть. Сейчас троица внимательно наблюдала за писарем, который, казалось, не заметил моего исчезновения. Он снова молился, бухнувшись на колени пред ликом Незыблемого.

Всадница рассеянно кивнула мне:

– Спасибо, Эллари, можешь идти.

На лицах моих повелителей в кои-то веки не было агрессии и злобы, а потому я набрался наглости и спросил:

– Но что это было? Что за Знаки узрел Плиний? Что за старый мир? Я мог бы забрать у него свитки силой или вашим именем.

С первых же моих слов карлик злобно ощерился в мою сторону, а после того как я закончил говорить, угрожающе двинулся ко мне, поднимая руку для удара. Но Великая лишь сверкнула на горбуна глазами, повернулась ко мне и не без высокомерия произнесла:

– Никто не обещал тебе, Эллари, ответов на вопросы. Ты взят в услужение, по просьбе твоей. Не забывай же о милости, тебе оказанной, будь благодарен и смиренен.

В любой другой день и час я бы молча склонил голову и, скрипнув от бессилия зубами, удалился прочь. Но сейчас меня ещё трясло от пережитого волнения и возбуждения, кожа помнила ожоги, а тело – ужасающий полёт. Но главное, я открыл для себя, что писарь не так прост, он знает о Знаках, о других Знаках, о существовании которых я даже не подозревал. Я и сам соприкоснулся с чем-то, что Плиний назвал «приветом от Старого мира». Мне стало плевать на ставшую уже привычной агрессию карлика и высокомерие Всадницы. Меня понесло.

– Готов служить, о Великая, – дерзнул я ответить, почувствовав, что момент настал (сейчас или никогда!), – но, льщу себя надеждой, что могу принести куда больше пользы, если буду понимать, что к чему. Вы даже не сочли должным сообщить мне ваши имена. Я не обладаю магическими способностями, но смог не просто прочитать Знаки, а просчитать момент вашего появления. Мне есть что предложить! Я могу помочь!

– Да что за надоедливая муха, – прорычал высокий Всадник, но был также остановлен простертой к нему рукой Всадницы.

– Эллари мой, – холодно напомнила девушка.

Мужчины, ворча, отступили.

– Ты во многом прав, Эллари, – мягко заговорила Великая, и я снова изумился тому, как быстро она переменила мнение, – но и во многом ошибаешься. Прежде всего, способности к магии у тебя есть, иначе ты не смог бы нас даже увидеть. Магом человека делает Сила, а не знание заклинаний. Сила течёт в твоих венах. А благодаря нашей связке она будет усиливаться.

– Великая, не стоит! – торопливо вмешался высокий.

Всадница даже не обернулась.

– Он и сам поймёт, – досадливо махнула она рукой. – Хотите вы или нет, но это уже происходит. Эллари, мы скажем тебе наши имена. Точнее, одни из наших имен, ведь мы многолики. Я – Оулини, это – Эгон Дайк, – девушка повернула голову в сторону недовольного великана, а затем указала на карлика, – и Глед.

У меня возникло страшное подозрение, что милости Великой я удостоился не из-за своих пламенных речей, убедительных аргументов и расторопной службы, а из-за её врождённого чувства противоречия. Похоже, Всаднице доставляло удовольствие действовать наперекор желанию Всадников-мужчин. Неужели этой же причине я обязан своему чудесному спасению?

Но, как ни странно, мужчины тоже сменили гнев на милость. Низкорослый горбун как ни в чём не бывало шутливо поклонился. Эгон Дайк слегка склонил голову, отчего я едва не потерял сознание и поспешил отвесить обоим Всадникам низкий поклон, что вызвало их насмешливое фырканье.

– Вопросы твои сформулированы верно, – продолжала Оулини, – но ответить на них не так просто. Пока тебе не ясна сама наша природа. Она эфемерна.

– Осторожно! – тихо, но очень зло прорычал Глед.

Но больше всего меня удивил Эгон Дайк. Великан, который наблюдал всю эту сцену с непередаваемым выражением лица, неожиданно сделал шаг вперёд и вкрадчиво произнёс:

– Ну что же ты, Великая? Сказала «а», говори и «б»!

Видимо, все Всадники меняли своё мнение так же стремительно, а не только девушка, которую хотя бы извиняла её принадлежность к слабому полу, как известно, не отличающемуся постоянством. Только что великан пытался остановить Оулини, чтобы та не сболтнула лишнего. И вот уже призывает её высказаться яснее. Но зачем?

Между тем девушка в ярости топнула ногой:

– Эгон! Перестань.

Но Всадник уже наступал на неё, яростно выплёвывая слова:

– Ты считаешь, что можешь вот так раскрыть наши имена первому встречному, по нелепой прихоти, сумасбродству и дурацкому противостоянию с нами, взятому под твоё крыло? Внушать ему, что он силён? Раскрывать наши секреты? Так давай расскажем всё. Нет, ну если ты так ему доверяешь! Если сплела связку с проходимцем! Ты всё не можешь забыть своё поражение в нашем споре, Великая?

Оулини побледнела и отступила на шаг:

– Прекрати.

– Отчего же? Мы можем всё сейчас же исправить, отправив Эллари обратно. Да, связок тебе не создать теперь пару тысячелетий. В любом случае! Но они тебе и не нужны. Или давай, оправдывай высокое доверие. Ну же! – продолжал бушевать Эгон Дайк.

Я перестал понимать, что происходит, но каждой клеточкой ощущал грозящую мне опасность. Спрятаться было негде. Постарался вжаться в стену кельи, мне даже показалось, что та сочувственно приобняла меня за плечи.

– Он не поймёт! – почти простонала Оулини.

– Ой ли? Он, поджидающий нас на площади? Прочитать Знаки – ладно, возможно. Но предсказать наше появление?! Знать, где нас ждать! Ты уверена?

С каждым словом Эгон всё повышал и повышал голос, понемногу приближаясь к Оулини. Девушка побелела как полотно, её глаза метали молнии. Глед откровенно наслаждался ситуацией, пожирая глазами разбушевавшегося Всадника и загнанную в угол Великую. Я мечтал провалиться сквозь землю, стена кельи по моим ощущениям сочувственно отодвинулась назад на пару сантиметров, но я понимал, что и они меня не спасут.

– Так что ты решила? – внезапно совершенно спокойным голосом произнёс высокий Всадник.

Оулини сжала кулаки так, что побелели костяшки, бросила на меня затравленный взгляд, отчего мне захотелось уменьшиться в несколько раз, а лучше стать маленькой горошинкой и закатиться в ближайшую щель кельи. Да хотя бы тем самым крысиным помётом, неважно. Лишь бы не стоять здесь и не смотреть на сцену, которая началась из-за моих неосторожных слов. Шея девушки напряглась, лицо исказилось, и я подумал, что мне несдобровать. Как вдруг Великая ещё раз стрельнула в мою сторону глазами, обмякла и прошептала: