– Я с тобой, – живо вскочил со своего стула ликующий Марк.

– И я, Макс, – серьезно кивнул Соболь, поднимаясь со своего места вслед за друзьями.

Льдистая отрешенность в его глазах растаяла от пылкости произнесенных здесь слов, уступив место былой живой заинтересованности, похожей на давний детский азарт.

– Я тоже… согласен, – прозвучал в наступившей выжидательной тишине голос Кельта.

Эти слова были произнесены без особого восторга, и встал на ноги Дима демонстративно медленно, будто под тяжестью своих сомнений. Но встретившись взглядом с внимательными глазами своих друзей, он неожиданно для всех широко и озорно улыбнулся:

– Бог с вами, давайте порезвимся. Давно у нас не было общих приключений. Вместе не пропадем.

Макс просиял и, оглядев своих воодушевившихся соратников, наконец-то внявших его словам, неожиданно сграбастал всех троих в крепкие объятия. И с хмельной, упоенной улыбкой ощутил ответные. Сейчас, стоя вот так, обнявшись, друзья с легкостью могли поверить в то, что все непременно будет хорошо, пока они есть друг у друга.

Именно оттого, что они снова есть друг у друга…

– Пора спать, – произнес наконец Арго, нехотя размыкая руки. – Завтра сложный день.

– Подожди, атаман! Они у нас и так все сложные. Давай еще посидим, – почти взмолился растрогавшийся Соболь.

Он, как и все, боялся отпускать сегодняшний день. Потому что завтра этот лихой боевой задор мог рассеяться легким романтическим шлейфом. Завтра они могли вновь стать чужими друг для друга, одинокими, угнетенными каждый своими криминальными головоломками. Поэтому каждому хотелось продлить это краткое, неуверенное единение очнувшихся душ.

Больше всего этого хотелось Максу: потому что завтра предстоял трудный разговор со Скрипачом. Разговор, в котором каждое слово, каждое движение может стать судьбоносным. И вести этот разговор следовало в ясном уме.

– Нет, давайте на боковую, – вздохнул он, упрямо мотнув головой, словно разгоняя дурман.

Извечно покорные его воле соратники расстроено насупились.

– Думаю, Макс прав: пора спать, – серьезно заметила появившаяся в дверях кухни Вера.

Одета она была в узкие джинсы и свитер, легкий макияж оставался нетронутым, на лице ни следа сна – очевидным было, что  девушка и не ложилась спать.

– Верка, мы такие пьяные… Ты не сердись, пожалуйста, – смиренно попросил Арго.

– У меня и в мыслях не было, – качнула головой девушка, с тревогой отметив в глазах возлюбленного лихорадочный блеск, которого днем не было.

Она дождалась, пока в последний раз за эту ночь опустошатся рюмки, и заботливо произнесла:

– Пойдемте, покажу, где кому постелила.

Минут через десять заглянув в комнату, чтобы послушать дружный умиротворенный храп, Вера заметила, что одно спальное место по-прежнему пустует. А с кухни доносятся шум воды и звук закипающего чайника.

– Марк, ты что, посуду моешь? Ну, ты даешь, дружок! Не надо, я сама все сделаю. – Вера с улыбкой выключила водопроводный кран, выхватила из рук парнишки губку и только сейчас заметила, как дрожат его пальцы.

Марк в ответ на встревоженный взгляд девушки обезоруживающе улыбнулся, пряча руки за спину:

– Вера, я абсолютно трезвый и не хочу спать. Можно, я попью с тобой чай?

– Ну конечно можно, – ласково отозвалась та. По себе знала, что за пытка – занимать себя чем угодно, лишь бы отвлечься от переживаний и дождаться, когда сон успокоит расшатанные нервы.

С безмолвным взаимопониманием они приготовили стол для маленького ночного чаепития. И лишь когда в чашки был разлит ароматный напиток, Вера спросила, не поднимая глаз:

– Марк, скажи: то, что сегодня произошло с Костей… это дело рук Барса, да?

Отпираться было бессмысленно и бесполезно: боевая подруга была в курсе многих неприятностей, и неловкими выдумками ее было не провести. Парнишка кивнул, но тут же поспешил воодушевленно похвастаться:

– Сегодня многое изменилось, Вер. Так нельзя больше. Макс, похоже, придумал, как нам выбраться.

– Надеюсь, это была не пьяная бравада, – вздохнула девушка.

– Нет-нет, – горячо возразил Марк. – Я верю, теперь мы справимся.

– Почему же вы раньше этого не сделали? – Голос Веры вдруг опустился до едва слышного, но пылкого шепота, пронизанного горьким отчаянием. – Почему так долго шли к этому, Марк?! Вы попали в капкан по глупости, так бывает, но вы же сумели осознать! Давно уже осознали!.. Отчего же так долго?!

– Мы боялись, Вера, – тихо и спокойно пояснил Марк. – Раньше мы боялись неизвестности. У Скрипача мы были пленниками, но пленниками богатыми. Пленниками, которых свой хозяин не даст в обиду никому. И мы привыкли ничего не бояться, ни о чем не думать. Мы смирились с этой золотой клеткой… А сегодня…

Марк замолчал, перебирая чувства в своей взбодрившейся душе и подбирая к ним слова. Вера пытливо смотрела на него и терпеливо ждала откровения. Она все понимала сама, но хотела услышать это из уст прозревшего друга. И юноша произнес именно то, что она жаждала услышать вот уже несколько лет:

– Сегодня мы поняли, что в этой клетке еще опаснее, чем вне ее. Что наша дружба, о которой мы забыли, сильнее самого могущественного покровителя. Что она дороже всего, что у нас сейчас есть. Костя разомкнул этот порочный круг и снова соединил нас. Мы ведь только сегодня вспомнили, как боимся потерять друг друга, понимаешь? Мы забыли об этом когда-то давно, а сегодня вспомнили.

– Я видела, – шепнула девушка, не поднимая глаз. – Бедные вы мои.

Она была могущественным спасителем, но только для Макса. Все это время ее любви, сил, света хватало только на него – на его поддержку, утешение. А в это время друзья «атамана» мерзли поодиночке, потому что Арго забыл о них, а Вера просто не могла дотянуться. И сегодня тихонько плакала от счастья, видя, как один за другим в их доме вновь появляются друзья Макса – ее любимые мальчишки. Вернувшиеся в свою единственную семью – семью лучшего друга. Отвыкшие от женской заботы, которой снова были окружены весь сегодняшний день. И вновь обнимавшиеся полчаса назад так крепко, словно и не было этого периода одиночества.

– Вера, ты что, плачешь? – удивился Марк и, ласково взяв в ладони пальцы девушки, зашептал, улыбаясь: – Не плачь, душа света. Скоро все будет, как раньше – хорошо. Видишь, мы возвращаемся.

– Серый брат, ты чего там?.. – донесся из соседней комнаты сонный голос Арго. – Ложись спать…

– Все нормально, атаман. Я скоро, – с улыбкой пообещал парнишка, появившись на пороге. И, увидев, как Арго снова провалился с сон, вернулся к Вере.

– «Серый брат»… – Вера, осуждающе вздохнув, покачала головой. – Зачем вы называете себя волками?

Марк беспечно улыбнулся:

– Ну, волки – это символ романтики и верности. Вот и у нас так же. Ты же помнишь, мы с детства – искатели приключений, преданные друг другу. Как волчья стая. Не можем друг без друга, только вместе. Знаешь, волки – они же как люди. Они даже улыбаться умеют.

– Марк, символ верности – лебеди, – продолжая хмуриться, возразила Вера. – Символ романтики – белые голуби. А волки – это жестокие, кровожадные хищники. Они и в сказках всегда были злыми…

– Да? А как же верный Серый Волк Ивана-Царевича? – перебил Марк, лукаво прищурившись. – Гордый и отважный Акела? Белый клык? Герой Аляски Болто – полуволк, полупес? Ну, или даже тот волк, который нянчился с бычком в старом советском мультике?

И с теплой, неуловимо-грустной улыбкой Марк наблюдал, как возмущенная возлюбленная «атамана» растерянно пытается вспомнить имя хоть одного волчьего злодея. Главное: нельзя было подавать виду, что он отчасти согласен с ней. Нельзя, чтобы эта светлая девушка поняла, до какой степени они стали волками. Насколько близки стали им жизнь в сумерках и готовность обороняться клыками до первой или последней крови. Романтику и верность им давно заменила безостановочная охота и словно неутолимая жажда, которая уже не поддавалась контролю разума. Не поддавалась до сегодняшнего дня.