– Быть беде, быть! – загорелась Марфа Петровна. – Вы, быть может, душа моя Ерофей Михалыч, и знать не знаете, да вам я говорить и не хотела, чтоб не гневить, так ведь мужики наши, крепостные, уж судачат вовсю, дескать, дочка хозяйская все ******* требует, как одержимая, только про ******* все ее мысли. Утопиться она не утопится, но ведать-то нам не дано, черт дернет ее с кем из этих мужиков… Бедная, бедная Лиза!
Ерофей Михалыч нахмурил брови пуще обыкновенного:
– К Фомке Хлысту холопа, что про дочь мою рот свой поганый разевать надумает, мигом же отправлять По пять плетей каждому сыну собачьему, кто в таких суждениях замечен останется. И вам я дело сие поручаю, Марфа Петровна.
– Сделано будет, душа моя Ерофей Михалыч.
– Что до Лизаветы… Есть недалече отсюда поместье, Крюковых. Сын их, Николай, ранее в Государевых архивах служивший, сейчас дело отца перенимает. Молод да неглуп. Написать, что ли, им? Лучше уж так, чем с холопами-то.
– Напиши, душа моя Ерофей Михалыч, напиши! Чай, угомоним дочурочку нашу!
–
Ерофей Михалыч, пригладив бороду, громко крикнул вглубь поместья:
– Лизавета! Зайди!
Лизавета, насупившись, смотрела на грозного отца своего, ожидая исхода.
– Поговаривают, что ты, Лиза, последнее время ведешь себя плохо. Буянишь, от наук отказываешься, Лидию Ивановну обижаешь, храни ее Господь. И все бы ничего, да вот, дескать, носишься ты по поместью и, – тут Ерофей Михалыч, как и его супруга ранее, приглушил голос, – ******* просишь! Разве ж это дело для юной дворянки? Отвечай!
– Да! – держала ответ Лизавета. – Прошу! ******* хочу! Вот ******* бы, а больше ничего мне и не надобно! А ежели вы мне, папенька, запрещать будете, я ******* сама пойду – или вообще, руки на себя наложу!
Смотрел отец на бойкую да неуступчивую дочурку свою, смотрел – да и заулыбался.
– Слышал я и про это, Лиза, а нам такого с матерью твоей допустить никак нельзя. Посему, вот, – Ерофей Михалыч протянул дочери письмо, – ответ. Крюков Николай Палыч, прибудет завтра в два часа пополудни, так сказать, на rendez-vous. Обещаешь ли ты, Лиза, французский, в таком случае, не бросать? Обещаешь?
Лизавета дочитала письмо, и все нутро ее переполнилось счастьем и загорелось в предвкушении.
– Oui! Oui, mon chéri! – залепетала она, бросилась в объятия папеньки и принялась целовать его руки.
– Прелесть ты моя, ну, ну, полно. Прибереги ж челомканья да для других оказий.
–
Лошади остановились прямо у ворот. Из кареты вышел Николай Палыч с густо напомаженными волосами и в свежесшитом сером сюртуке. Он мельком глянул, как, в назидание прочим, Фомка Хлыст пускает кровь болтливому мужичку, и направился к поместью. Здесь, на пороге, его уже ожидали Ерофей Михалыч и Марфа Петровна. После недолгих приветствий все трое вошли в дом.
Ерофей Михалыч не стал мучать гостя хождением вокруг да около:
– Дело, как вы понимаете, Николай Палыч, тут сурьезное. Буду с вами откровенен, Лизавета у нас – девица удалая. Вот как мужчина мужчине, – Ерофей Михалыч приглушил голос, – *******, говорит, хочет, ******* ей подавай и все тут. Ну-с, вот мы вас и позвали. Как вы считаете, справитесь? Готовы ли, Николай Палыч?
Николай Палыч немного занервничал, но тут же собрался, как и подобает дворянину.
– Постараюсь не разочаровать, Ерофей Михалыч. ******* так *******.
– Ну-с, вот и хорошо.
Ерофей Михалыч и Марфа Петровна проводили гостя до дверей гостиной:
– Ежели что понадобится, Емельян, крепостной, будет вам прислуживать, – шепнула Крюкову Марфа Петровна. Тот жестом дал понять, что услышал ее.
– Ну, с Богом!
Николай Палыч приоткрыл дверь гостиной и вошел внутрь. Маменька и папенька прислонили головы к стене, чтоб прислушаться.
Но прислушиваться не пришлось, потому что слышало все поместье. Визги, присвисты и смех довольства были настолько громки и искренни, что Ерофей Михалыч невольно улыбался, а Марфа Петровна утирала слезы. Еще бы: Лизавета, девочка, единственная дочурка, впервые за минувший год – счастлива.
Последующие шесть часов из гостиной то и дело раздавалось:
– Емельян! Еще чаю!
– Емельян! Подушки!
– Oui! Oui! Oui! – доносилось чаще всего.
В какой-то момент стало уж совсем неприлично. Лизавета позвала:
– Лидия Ивановна! А давайте нам музыку!
Смущенная гувернантка, теребя в руках пенсне, прошла в гостиную и уселась за пианино. Играла долго и самозабвенно. В момент наивысшего напряжения Лизавета закричала так, что поместье, как избушка в Теремке, чуть не развалилось:
– Храни вас Господь!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
