– Конечно, – она отстраняется, смотрит своими сияющими глазами, и у меня перехватывает дыхание. – Это же особая честь для жены военного.

– Правильно, птичка, – тянусь к её губам.

Я отшатываюсь от шкафа. В ушах отдаётся стук сердца, слышу собственное надсадное дыхание. Падаю на диван, стоящий рядом, опираюсь локтями на колени, головой на ладони. Сила собственных эмоций захлёстывает.

Не знаю, сколько я сижу так, приходя в себя. Наконец, поднимаюсь. Осторожно достаю из шкафа форму, складываю. Здесь я её не оставлю. Хотя кто знает… возможно, недолго мне осталось носить погоны.

Сухо попрощавшись с матерью, уезжаю в городскую квартиру. Нужно выспаться, но сон не идёт. Завтра всё решится. Краем глаза замечаю включившийся мобильный на тумбочке рядом с кроватью – сообщение пришло… Вздрогнув, быстро подхватываю телефон. Оно от неё.

«Надеюсь, всё будет хорошо. Удачи».

Торопливо начинаю писать в ответ «спасибо» и зависаю. Что ещё написать? Спросить, как дела? Как-то… глупо, что ли. Промучившись несколько минут, отправляю только благодарность, но ответа не дожидаюсь. У неё вроде бы сегодня дежурство, может, занята… А откуда, кстати, она узнала?

С утра подрываюсь чуть не на рассвете. Привожу себя в порядок. Каким бы ни было решение комиссии, его нужно принять.

В клинику приезжаю значительно раньше, чем нужно, но меня уже ждёт Игнатьев.

– Заходи, – кивает мне. – Заключение готово.

Пододвигает по столу распечатанные листы. Штампы, подписи, печати… Негнущимися пальцами беру и начинаю вчитываться. Буквы прыгают перед глазами, складываясь в слова. Медицинское освидетельствование… влияние исполнения обязанностей на состояние здоровья… данные, результаты-результаты-результаты, диагноз… заключение военно-врачебной комиссии…

Категория годности Б.

Прошёл.

Я прошёл.

– Поздравляю, – хмыкает друг, расплываясь в улыбке. – Странные, конечно, у тебя представления о том, что для тебя важно, но…

Поднимается и хлопает меня по плечу.

– Ну, чего молчишь?

– Осознаю, – выдавливаю медленно.

– А-а, ну давай-давай. Только недолго, а то у меня скоро приём начнётся, – фыркает Дан. – И учти, я, как твой лечащий врач, всё равно настоял на курсе реабилитации. Коротком. После него отпуск. Глава согласен. Так что пишешь нужные заявления – и вперёд.

– Спасибо, – киваю другу.

– Пожалуйста, – Дан вдруг становится серьёзным. – Я вчера видел Надю.

– Что?! Где?

– Где-где, в больнице, – похоже, лицо у меня перекашивает от внезапного ужаса, потому что Игнатьев быстро добавляет: – на дежурстве!

– А-а, – выдыхаю, успокаивая заколотившееся сердце.

– Она просила передать, что желает тебе удачи, – друг смотрит очень внимательно.

– Она… да, она написала мне вчера, – отвожу взгляд.

Дан вдруг закатывает глаза с мученическим выражением на лице.

– Слушай, это против всех моих принципов. Но вы оба меня просто… драконите! – выдаёт вдруг нейрохирург. – Я выяснил, почему она попала в больницу семь лет назад. Все врачи, знаешь ли, тоже в обязательном порядке проходят медосмотры. У неё была внематочная беременность, друг мой.

– Бе…ременность? – запинаюсь на этом слове.

– Трубная внематочная, – уточняет Дан. – Это важно. Потому что сохранить такую беременность невозможно. Это патология, когда плодное яйцо, вместо того чтобы нормально прикрепиться и начать развиваться в матке, остаётся в маточной трубе, которая совершенно не предназначена для роста ребёнка. Она просто рвётся. Женщина при этом испытывает жуткую боль. В некоторых ситуациях такое может закончиться смертью. Твоей Наде повезло.

Я закрываю лицо руками. Девочка моя… бедная моя девочка… Как она пережила… одна?

– Тебе, наверное, интересно, зачем я всё это говорю, нарушая, между прочим, врачебную тайну? – Дан язвительно улыбается. – Ты же вроде бы хотел, чтоб тебе перестали врать? Так вот, ты идиот. Как тебе такая правда? Что за необходимость мучиться самому и заставлять мучиться несчастную девчонку? Она ведь нужна тебе! И судя по тому, что я видел, ты нужен ей. Так какого… ты упёрся в эту никому не нужную правду, вместо того чтобы приехать к ней и сказать, что хочешь на ней жениться и заделать пару-тройку карапузов?

__

История Даниила Игнатьева "Развод. Будьте моим бывшим, доктор"

Глава 18

Надя

– Надя, для новокаиновой блокады подготовь всё.

– Хорошо, Никита Сергеевич.

Я отхожу к стеклянному шкафчику в смотровой, достаю раствор новокаина, спирт, дистиллированную воду, готовлю раствор.

– Ну что, Алексей Иваныч, можно сказать, повезло тебе, – Добрынин продолжает аккуратно прощупывать каждый сантиметр грудной клетки, покрытой кровоподтёками. – Но полежать у нас придётся. Ближайшие несколько дней под наблюдением, чтобы исключить посттравматическую пневмонию. Смещения костных отломков отсутствуют, – диктует параллельно сидящему тут же молоденькому нервному интерну, – болезненность при пальпации… Ты пиши-пиши давай, полностью, никто потом твои сокращения разбирать не будет!

Улыбаюсь про себя. Новички Добрынина жутко боятся. Он профессионал высочайшего уровня, ни в словах, ни в выражениях не стесняется, может так послать, что дорогу назад не найдёшь. Совсем другой он только рядом с женой. Украдкой вздыхаю. Повезло им найти друг друга… Не всем так везёт.

Хирург тем временем заканчивает осмотр, перебрасываясь парой слов с Алексеем. Этот пациент из «своих», видимо, знакомый его жены. Никита Сергеевич сам делает блокаду, правда, в то же время дрючит интерна, требуя, чтобы тот проговаривал ему технику выполнения.

– Ну вот и всё, – закончив, моет руки. – Надя, мягкую повязку наложи, жёсткую лангету пока не будем. И можешь быть свободна. А ты, – поворачивается к интерну, – ждёшь тут с пациентом десять минут, потом помогаешь Алексею дойти до палаты и оформляешь направления, на КТ, МРТ и рентгенографию. Напишешь, Анне Николаевне покажешь, она проверит.

Наложив повязку, убираю всё за собой и выхожу из смотровой. Дежурство закончилось, теперь можно и домой.

Я не успеваю сделать даже пару шагов. Внезапно меня подхватывают на руки.

– Привет, птичка! – слышу над собой знакомый голос.

– Что?..

– Мне тут вправили мозги, и я понял кое-что… – Володя смотрит прямо на меня, и я теряюсь под пронзительным взглядом. – Я не могу без тебя жить. Поэтому похищаю!

– Ты сдурел?! – брыкаюсь, пытаясь встать на ноги, но меня перехватывают, а затем… перекидывают через плечо!

– Да, сдурел, – этот… неандерталец невозмутим, как…

– Ах ты… Поставь меня на место сейчас же!

– И не подумаю, птичка. Мы с тобой и так слишком много времени потеряли, – Володя делает шаг вперёд к выходу.

– Что вы тут устроили?! – к нам подбегает Анна Николаевна.

Мужчина притормаживает.

– Я её забираю!

– В смысле забираете?! – Анна Николаевна, видимо, тоже теряется от такой незамутнённой наглости. – Надя одна из наших лучших медсестёр!

– Не сомневаюсь, – невозмутимо ответствует Володя. – Обещаю любить, заботиться… в болезни и здравии, и всё такое. Вернуть в целости и сохранности не обещаю, и вообще, она скоро уйдёт в декрет!

Пока мы с хирургом хватает ртами воздух, мужчина толкает свободной рукой дверь и выходит вместе со мной на лестницу.

– Какой декрет?! – шиплю с его плеча. – Спусти меня немедленно!

Меня осторожно опускают вниз, но отстраниться не дают. Какое там отстраниться – в мои губы впиваются таким поцелуем, что все мысли разлетаются из головы.

– Прости меня, птичка, – шепчет Володя, отодвинувшись на секунду.

– За что? – спрашиваю так же тихо, колени у меня подкашиваются, сердце колотится, как сумасшедшее.

– За то, что меня не было рядом с тобой, когда тебе нужна была поддержка. За то, что столько упустил. За то, что злился, что ни разу не написал за последнюю неделю, хотя должен был…