— Так, — сказал я, — надо валить. Бегом. Срочно.

— Чуйка? — встревожилась Аннушка.

— Она, проклятая.

— Беги к Костлявой, я в «Чёрта». Уводим.

— Так она меня и послушала…

— Придумай что-нибудь, солдат.

— Сворачивайтесь, — сказал я Костлявой, добежав.

Как же хорошо снова бегать!

— Ни за что, — отмахнулась она. — Насос сдох, льём самотёком, почти ничего не набрали. Надо ещё.

— Время вышло, надо валить.

— Не ссы, военный, пока даже тучи не собрались. Мы уже научились определять, когда подпирает.

— Тут другое. Поверь, надо сваливать прямо сейчас.

— Я сказала — нет! Надо хотя бы тонну слить! Иначе не дотянем!

— А если не свалить, дотягивать будет некому!

— По-моему, ты просто пересрался, Лёха, без обид. Мы всякого повидали на Дороге… — Костлявая посмотрела на меня внимательно и вздохнула. — Нет, не похоже, что пересрался. Ладно, чего нам ждать?

— Без понятия. Чего угодно. Но лучше его не ждать.

— Ты пойми, твоё «без понятия» против нескольких тонн соляры выглядит слабовато.

— А ты пойми, что мёртвым топливо ни к чему. Это не последняя соляра в Мультиверсуме, а жизнь не вернёшь.

— Поспешите там! — заорала Костлявая клановым.

— Да что нам, самим шланг сосать? — орут они в ответ. — Льётся как льётся!

— Не волнует! Сосите что хотите, но быстрее!

— Хотя бы полтонны надо, — сказала мне Костлявая. — Иначе никак.

— Опоздаем, — сказал я безнадёжно.

И мы, разумеется, опоздали.

* * *

Заметив в небе знакомый шарокабинный коптер, даже не удивился.

— Давно не виделись, падлы, — сказал я, снимая с плеча винтовку.

— Что за нахрен? — спросила Костлявая.

— Дотрынделись.

— Сворачивайте шланг, валим! — заорала она своим, те забегали, как укушенные, но я чувствовал — поздно.

На удивление, на нас не напали сразу, хотя коптеров в небе повисло аж три. Клановые свернули шланг, попрыгали в машины, колонна тронулась, набирая скорость, а броневики сзади катились, не пытаясь сократить дистанцию.

— Сколько их? — спросила в рацию Костлявая.

— Я в последней, вижу пять машин и какую-то дуру с пушкой! — ответил ей кто-то.

— Принято, уходим.

— Сам ты дура! — сказал в рации незнакомый сердитый голос. — А это автострадный танк. Сто двадцать миллиметров автоматическое орудие. Поэтому предлагаю вам остановиться и не проверять, что оно делает с небронированной техникой.

— Ты ещё что за хрен с бугра? — ответила Костлявая. — И почему в нашем канале?

— Канал открытый, — ответил тот. — Остановитесь, я подъеду, представлюсь, побеседуем.

— Уходим на дорогу, — сказала в рации Аннушка. — К чёрту эти знакомства.

Пауза.

— Нет, не уходим, — признала она. — Срез блокируют. Ни я, ни Донка не тянем.

— Мы дали вам время убедиться, — сказал тот же голос. — Теперь остановитесь.

— Что это за черти? — спросила меня Костлявая.

— Каждый раз не успевают толком представиться.

— Стрелять будут? Или пугают?

— Будут. Проверено.

— Тогда стреляй первым, один хрен.

В крыше трака-генератора есть люк и короткая лестница к нему. Не самая удобная огневая точка, но бывало и хуже. Колёсный танк похож на наш «Бумеранг», но с танковой башней, — четырёхосная бронированная платформа. Эти штуки шустрые и опасные, начну с него.

— Если вы не прекратите, мы будем стрелять! — завопил в рации голос, когда их броню прошила третья пуля.

Не зная уязвимых мест машины, бил туда, где предположительно сидит мехвод. Башня, скорее всего, необитаемая, повредить там что-то важное — вопрос удачи.

Пушка выплюнула сноп огня, я ссыпался вниз, но снаряд ударил в поезд чуть позади колонны. В пробитом вагоне-контейнере что-то загорелось и задымило.

— Это предупреждение! Следующий снаряд будет по машинам! Прекратите огонь и остановитесь!

— Что делать будем? — спросила меня Костлявая.

— Твои люди, — ответил я. — Тебе и решать. Но вряд ли они оставят в живых кого-то, кроме детей. А что сделают с ними — я без понятия.

— В нашем мире им отрезали головы.

— Хрена себе! Зачем?

— Ставили в банках на стол, подключали к компьютеру, поддерживали жизнь. Для чего именно — не уверена, но как по мне, лучше смерть. Стреляй дальше, Лёха. Кланы не отдают детей без боя.

В этот момент сзади рвануло, да так, что тяжеленный самоходный генератор, в котором мы едем, ощутимо качнуло. Я было подумал, что по нам влупили из пушки, но, высунувшись, увидел, что нет. Это взорвался простреленный вагон. Чёрт его знает, что там было, но эффект был как от полуторатонного ФАБа минимум. Наше счастье, что мы от него успели удалиться. В отличие от преследователей, которые с ним почти поравнялись.

Заднюю перспективу заволокло густым дымом, там что-то пылало, заливая огнём дорогу, что-то рушилось и валилось. Всем временно стало не до нас.

— За последним вагоном в тоннель! — прорезался в рации голос Аннушки. — Быстро!

«За каким ещё 'последним»? — подумал я, но тут увидел, что да, вот он. Взрыв разорвал бесконечный поезд. Не знаю, что творится там, сзади, продолжают ли вагоны напирать и падать со взорванной насыпи, но едущий параллельно с нами остаток внезапно ускорился и, быстро набирая ход, стремительно втягивается в широкий тёмный зев тоннеля. За ним, рискованно прыгая на рельсах, вылетел на невысокую насыпь «Чёрт».

— За ней, все за ней! — крикнула в рацию Костлявая, выкручивая руль в сторону путей.

Здешняя колея раза в два шире нашей, рельсы тоже совсем другие, и машины, одна за одной, выбираются на пути. Из темноты тащит ощущением открытого кросс-локуса. Мы ныряем в неё, стараясь не отстать от пикапа, и клубящаяся чёрная взвесь поглощает колонну.

* * *

— Я и не знала, что такие места бывают, — сказала Костлявая.

— Та же фигня, — признался я.

Колонна, съехав с опустевших путей, катится по широкой гладкой дороге между каменных стен. Даже с высоты кабины нам видна лишь перспектива крыш. Арочных, прозрачных, из обжатого в металлические рамы стекла. Такие бывают у старых вокзалов, я в столице видел. Есть ли там люди, я не разглядел, даже высунувшись в верхний люк.

— Офигеть, ты видишь это? — крикнула снизу Костлявая. — Слева смотри, вверху!

Я повернул голову — вдали, возвышаясь над строениями, торчит высоченная ажурная металлическая башня, к которой пристыкован…

— Дирижабль! Хрена себе, какой здоровый! Аннушка, приём, приём, ты видишь эту дуру?

— Это волантер, — ответила рация. — Я такой один уже видела, но он был раза в три меньше. Я думала, тот был последним.

— Что это за место такое? — спросила в микрофон Костлявая.

— Понятия не имею. Но Дорога отсюда доступна, разгоняйтесь, валим.

— И что, даже не посмотрим?

— Ты забыла? Мы же бродячий суперколлапс на колёсиках! Если остановимся, смотреть тут будет нечего.

— Кроме того, мы им поезд сломали, — добавил я.

— Это не мы!

— Ты хочешь это объяснять аборигенам?

— Нет. Вы правы. Уходим.

* * *

Следующая остановка вынужденная. Генератор, к ровному тяжёлому гулу которого я привык и не замечаю, чихнул, всхрапнул, дёрнулся, сотрясая тяжёлую машину, и смолк.

— Эй, Аннушка, — сообщила в рацию Костлявая, — мы отъездились. Идём на батареях, их километров много на двадцать хватит.

— Выходим на зигзаг, — ответила рация. — Внимательнее там.

Срез пуст и мёртв, но это даже как-то успокаивает. Катаклизм наступит не сразу, а нашим упорным преследователям, я надеюсь, потребуется какое-то время на то, чтобы собраться для новой попытки. При взрыве поезда им неплохо прилетело, даже коптеры взрывной волной сдуло. Скорее всего, бронетехника уцелела, но ремонт ей точно потребуется.