— Вот и умница. Теперь допей коньяк, запивая чаем, и я налью тебе еще, — ушей снова касается баюкающий голос Игоря.

Он махом выпивает свою порцию, отставляет коньячку на поднос и перемещается ко мне. Садится на бортик джакузи и ласково поливает мои плечи водой. Затем по коже спины проходится что-то мягкое, похожее на губку или пушистую мочалку. Игорь проводит ею мне по лопаткам, забираясь на плечи, шею, спускаясь по рукам до локтя.

Это выглядит так заботливо и нежно, что мне хочется плакать. Даже мама никогда не была настолько нежна со мной. Не заботилась настолько чутко. Она вообще ласку редко проявляла.

Когда я допиваю первую порцию коньяка, чай тоже заканчивается. Игорь отставляет коньячку на поднос и доливает мне только чай. Снова добавляет сахар. Я уже не сопротивляюсь. Пусть. Он знает, что делает. А я просто хочу довериться.

Алкоголь, кажется, расслабил меня. Я беру в руки чашку с чаем и поднимаю взгляд на Игоря. Снова ощущаю исходящее от него тепло, становится стыдно за неподобающие мысли о нем. Я думала о нем хуже, чем он есть на самом деле. Но у меня в голове вертится вопрос. Важный. Который страшно задать и, наверное, время не самое подходящее, но я уже не смогу удержаться.

36. (Игорь)

Как же меня накрывает, когда я слышу последние слова ее отца. Приемная, не надо было удочерять… Тварь. И бедная девчонка их почитает. По ней отчетливо заметно, что эта новость ее просто убила. Ее родители не заслуживают такой дочери, как Эльвира — чистое, честное, наивное создание.

Лучшее, что я могу сделать в этой ситуации, избавить ее от необходимости выслушивать подобное впредь и успокоить, конечно. С первым справляюсь, разбитый телефон летит в урну. А вот с успокоением сложнее. Какой из меня успокоитель? У моей Жизель не случалось ничего трагичнее сломанного ноготка, и с такими мелочами она не приходила ко мне жаловаться. У Эльвиры жизнь рушится, а я даже слов не знаю правильных, какие в таких ситуациях говорят.

Сгребаю ее в охапку, обнимаю, прижимаю покрепче. И чувствую, что ее слезы намочили рубашку. Влажная ткань вроде прохладная, а ощущается обжигающей. Эльвира отлепляется и выдает что-то про звонок Васильку. Сама в шоке, но про работу не забыла. Какая ей работа с такими новостями?

Обещаю ей ванную и коньяк с чаем, везу домой.

Там сразу веду в ванную. Она вяло сопротивляется. Неужели думает, что я собираюсь ее трахнуть? Не, я хочу, конечно, но не сейчас. Не в таком состояни. Эту девочку хочется согреть и защитить. Какой с ней секс? Она ж никакого удовольствия получить не сможет.

Усаживаю Эльвиру в джакузи у себя в ванной, передаю коньяк, чай. Пьет. Распробовала-таки! А сначала сопротивлялась. Сижу это время рядом и тру ей спину мочалкой. Жизель это нравилось. И Эльвире тоже, кажется — начинает успокаиваться, приходить в адекватное состояние.

— Что теперь будет? — серым голосом спрашивает она через некоторое время.

Ставит меня этим вопросом в тупик. А что должно произойти? Кроме того, что теперь она вряд ли захочет общаться со своей семьей, ничего не будет. Продолжим жить как жили.

— Я дам тебе отдохнуть пару дней. До понедельника ты свободна от работы, — без задней мысли отвечаю на ее вопрос.

— А между нами? — она смотрит перед собой.

Еще более сложный вопрос. Я, признаться, ничего не думал по поводу «нас». Нет никаких нас.

— А разве между нами… что-то есть? — переспрашиваю задумчиво. — Остается по-прежнему. Ты моя помощница, я твой босс.

Последнее произношу с удовольствием. Мне нравится такая расстановка сил. Эльвира сжимается, но больше ничего не говорит. Это неплохо. Я не готов сейчас разбираться в том, что чувствую к ней. Знаю только одно — она моя, хочет того или нет. Я ее не отпущу и никому не отдам. И со временем она привыкнет.

Вода начинает остывать, пора вытаскивать мою русалку и отправлять спать.

— Выбирайся из ванной, — приказываю ей и иду за полотенцем.

Сдергиваю одно с полотенцесушителя и направляюсь обратно, а Эльвира переступает бортик и… поскальзывается. Падает. Смотрю за этим, как в замедленной съемке и срываюсь с места, но не успеваю ее поймать. Вроде головой не ударилась, и то хорошо. Но по лицу вижу, ей больно.

— Ну как же ты так? — вырывается с досадой, хотя злюсь я на себя. Следовало дать ей руку, остолоп! — Что болит?

Эльвира показывает на лодыжку.

— Кажется, я ногу подвернула, — голос звучит жалобно. Видать, очень больно.

Заворачиваю ее в полотенце и несу в спальню на кровать. По пути включаю свет. Кладу Эльвиру и обсушиваю полотенцем. Она пытается неловко прикрыться — глупая.

Осматриваю ее лодыжку. Не похоже на перелом, но и я не похож на травматолога, чтобы диагнозы ставить. Срань!

— Тебе нужно сделать рентген, — констатирую сосредоточенно и отправляюсь обратно в ванную за ее одеждой.

Затем забираю сухие трусики из спальни, возвращаюсь к Эльвире и помогаю ей одеться. Она пытается отказываться от поездки к врачу, но я не слушаю. На руках выношу ее из дома и объявляю вышедшему навстречу Леше, — Серегу я отпустил отдохнуть — что надо ехать в травму. Тот сразу подгоняет машину, и через каких-то сорок минут мы уже паркуемся в Приморском районе около круглосуточной клиники, в которой делают рентген.

Эльвира выглядит дико уставшей, едва не вырубается. Ей надо недолго потерпеть.

Обследование не выявляет перелома, но врач настоятельно рекомендует покой и тугое бинтование. В аптеке при клинике сразу покупаю эластичные бинты, мазь, которую прописал врач, и эргономичную повязку для голеностопа. Эльвира скоро поправится, но работать, как понятно, не сможет неделю, а то и больше.

На обратном пути в машине она засыпает у меня на плече. Утомилась. Да еще и стресс. Глажу ее по волосам. Хочется к ней прикасаться, и сейчас за этим желанием нет секса. Только нежность, которая, как мне казалось, навсегда умерла в моем сердце.

Эльвира тихо сопит у меня под ухом, прямо как котенок. Такая же хрупкая и беззащитная.

Родители у нее, конечно, красавцы. Даже не знаю, чей отец отличился сильнее. Мой или ее. Мой просто мудак, а этот — даже не знаю, как назвать. Торгаш поганый. Продал жизнь девчонки, которая ему доверяла!

Дома я устраиваю спящую Эльвиру в спальне Жизель и отправляюсь спать сам, хотя сна ни в одном глазу. Нервный бодряк. Адреналин все еще не отступил. Ее вопрос так и сидит в голове. «Что между нами?» Похоже, ее внешняя схожесть с Жизель все же что-то значит. Как бы ни хотелось увильнуть, придется это признать. Меня ведь к ней потянуло с первого взгляда. Я сам не понял, почему, но уже тогда, в кабинете у Луизы знал, что хочу ее себе. И сделаю что угодно, но присвою Эльвиру.

Присвоил. И что? Не могу понять, что чувствую к ней. Жжется в сердце при мысли, что она уйдет. Я не готов потерять еще и ее. Она не такая, как Жизель — гораздо глубже мыслями, тоньше душой. Чересчур чопорная, очень закрытая, с тонной невыплаканной боли внутри. Наверное, это цепляет меня больше всего. В этом мы похожи.

Эльвира не поверхностная, не кокетливая, как Жизель, но такая же чистая и непосредственная. Это подкупает. Я ей доверяю, как доверял покойной жене.

В спальне сразу отправляюсь в душ, чтобы расслабиться и сбросить напряжение. Наблюдать обнаженную Эльвиру с каменным лицом — все же не так просто, как бы хотелось. Встаю под струи воды, вспоминаю грациозное, нежное, хрупкое тело Эльвиры, и член мгновенно встает. Она дико заводит меня. Настолько дико, что я кончаю, как подросток, через несколько минут.

А когда выхожу из душа, слышу звонок телефона, который лежит на кровати. Тихие ругательства вырываются сами собой. В такую поздноту никто просто так звонить не будет.

В полотенце выхожу и смотрю, кто звонит — мой давний друг, Юра Мальцев по кличке Малек. Мы недавно общались, и он рассказывал мне о проекте, который я счел сомнительным. Похоже, это ему таки аукнулось. Снимаю трубку, и в кровь впрыскивается адреналин. Я узнаю голос, но это не Юра.