– Мурдиклиффа?.. А кто это?

– Мурдиклифф – етя мой дрякон. Онь сбезяль оть меня недявня – паськудя. Укряль мой медальён, нясептяль зяклятие – хятя гявориль, сьтё не будеть – и убезяль в вась погяний мир. Я еле успель зя ним. (Пых-пых.) Зясем я ему тёлькя скязяль етя сёртяво зяклинание? Ведь зняль зе, сьтё хитрязёпий! Кяк тёлькя из яйся свяего погяняго вилюпился, срязю поняль, сьтё хитрязёпий! Дя пяследнего сидель тям, пякя мне не прислёсь егё отлюпливать. Притвярилься недянёсенним, сьтёби викярмливали егё в дьва рязя больсе, хятя весиль кяк не зняю ктё.

Новоявленный дракон окончательно напугал мальчика. Дюклён стоял и, смотря на того, о чём-то сосредоточенно попыхивал трубкой.

– Пямозесь?

– Чччто? – заикаясь, спросил мальчик.

– Пяймать етяго хитрязёпяго?

– Мммурдиклиффа?

– Угю.

– А-а… он большой?

– Больсёй не больсёй, нё осень грёзний. (Пых-пых.) Одинь разь ня моихь глязях онь сязряль двесьти зюкулят, а яни в свяю осередь (пых-пых) рязделивают трямпитёняв кяк ореськи. (Пых-пых.) Воть тяк-тя.

Мальчик весь скукожился от страха.

– Ну тяк сьтё?

– А огонь?.. Огнём он дышит?

– Дисит не дисит, нё одинь разь на моихь глязях онь зивьём зязяриль селюю стяю обамзеев (пых-пых), а яни в свяю осередь систят зюби пять разь в день. (Пых-пых.) Как-тя тяк.

Мальчик и Дюклён с выжиданием смотрели друг на друга.

– Пямозесь? (Пых-пых.) Или бяисься?

Да, мальчик боялся, но признаваться в этом не хотел. Но и, обвинив его в трусости, в какую-либо авантюру его этим не заманишь, так как Марти Макфлаем мальчик не являлся. Он желал незаметно переменить тему с Мурдиклиффа на… на вон ту кучку сваленной одежды.

– Это твоя?

Дюклён неторопливо перевёл одинокий взгляд туда.

– Мяя.

– Ты в этом сюда пришёл?

– Угю.

– А почему она… – мальчик разворошил груду и достал оттуда нечто вроде шубы, – такая тёплая?

– Я зь не зняль, сьтё у вась здесь летя!

– А что у вас там? Зима?!

– Кянесьня зимя, сьтё зе есё? У нась всегдя зимя! И не прёстя зимя, а Ряздесьтьво! Во!

Мальчик изумлённо смотрел на этого пыхтящего пришельца из потустороннего мира.

– И всегда Рождество?!

– Кянесьня!

– Каждый день?!

– А тё!

– Обманываешь!

– Я никогдя не обманиваю! И Мурдиклифф етять мне нюзень, сьтёби я рязьвозиль с ним подярки мяленьким сизелёидям. Сьтё ми и деляли, пякя онь не сбезяль от меня – паськудя.

– Сизелёидям?

– Дя.

– А это кто такие?

– Етя я. Тёлькя не маленький, а больсёй, – сказал Дюклён и запыхтел трубкой.

Пока мальчик рассматривал шубу, Дюклён извлёк из кармана какой-то предмет, посмотрел на него, недовольно цокнул, бросил за спину, достал следующий – «Япять не тоть», – следующий…

– Что ты делаешь?

– А! Казеться нясёль, – сказал Дюклён, держа в руках круглый предмет с откинутой на нём крышкой, и затем протянул его мальчику: – Тьвои?

Мальчик всмотрелся в эти карманные часы и замотал головой.

– У меня никогда не было часов.

– Я не спрясиваю тьвои етя сяси лисьня или не тьвои. Я спрясиваю: яни васи? – Мальчик ничего не понял. – Из васегя погяняго миря?

– А! – дошло до мальчика, и он взял часы. – Да, кажется, из нашего.

– Агя! Ню тяк скёлькя тям узе нябезяля? Дя зякатя успеем пяймать Мурдиклиффа?

Мальчик сконфуженно всматривался в циферблат.

– Ню тяк сьтё? Скёлькя тям?

– Ммм… до заката ещё не скоро, – неуверенно ответил мальчик и вернул Дюклёну часы.

– Не скёря етя скёлькя?

– Не скоро это… ммм… – мычал мальчик, ища над головой спрятавшееся за многоэтажным домом солнце, – много.

– Не скёря – етя мнёга?

– Угу, – сморщившись от стыда.

Дюклён задумчиво задымил.

– Нисегё тюпее в зизни не слисял. – Дюклён соображал, почёсывая бороду, – Казеться я поняль… – подозрительно устремив глаз на мальчика, – ти тюпой и не зняесь, кяк узнявать время по сясам.

– Сам ты тупой! Если такой умной, зачем спрашиваешь у меня время?

– У меня етих сясёв селии карьмани! И рязбираться в них мне не ябезятельня, – быстрый и яростный пых-пых, – сямое глявняе сьвоё время знять, а сюзёе мне ня### не нюзьня!

Глаза мальчика раскрылись как зонты. Он мысленно повторил это слово и с содроганием представил, какое наказание получил бы, если бы такое услышали от него мама и папа. О телефоне можно было бы забыть раз и навсегда.

– Мне тоже не обязательно нужно разбираться в таких древних часах! – контратаковал мальчик. – Мама и папа скоро подарят мне телефон и там будет другое время, не такое как здесь – понятное!

– Тебе?! Телефонь?!

– Да!

– Дяй-кя угадяю, – произнёс Дюклён и, извлёкши из кармана шорт блокнот (у него там было много карманов), принялся быстро листать его. – Агя! Скёря – етя на Ряздесьтво?

Мальчик удивлённо кивнул.

– Хе-хе! Месьтяй! Хе-хе! – Дюклён выронил блокнот и со смехом взялся за живот. – Телефонь! Хе-хе!.. – он умирал от дикого приступа смеха и грохнулся спиной на землю. – Телефонь!..

Мальчик долго наблюдал за конвульсиями пришельца. Его ноги содрогались словно под воздействием тока. Мальчик не знал, что думать.

Отсмеявшись, Дюклён с кряхтением перевернулся набок и, уперевшись руками в траву, приподнял своё туловище. Потом улыбнулся мальчику и сказал:

– Ня Ряздесьтво ти оть сьвоей мями пялюсись слявний кястюмсик в виде пясьхяльняго крёлика, сьтёби миленькя тяк сидеть зя стялём перед гястями, а оть пяпи… – Дюклён подавился смешком, – а оть пяпи ти пялусись крепкяе музськое рюкяпозятие, хе-хе, пятяму сьтя незядёльгя дя етяго ти рязябьёсь нёвий телевизяр, кягдя снёвя будесь тянсевать перед ним подь сьвою любимюю рекляму «Глёрия Дзинсь»! Хе-хе!

Дюклён в диком угаре опять свалился на траву. Мальчик не знал верить или не верить его словам. Ведь откуда-то же он узнал про его танцульки под рекламу!

– Ты врёшь! – выкрикнул мальчик, выпятив нижнюю губу с влажными по причине будущей родительской несправедливости глазами.

– Хе-хе-хе!

Дюклён резко оттолкнулся от земли, встал на ноги, и со серьёзным лицом неторопливо продемонстрировал балетный пируэт: крутанулся на носке одной ноги, а вторую вытянул вперёд.

Недокрутив элемент, Дюклён неуклюже упал и захохотал. Мальчик чуть ли не плакал от этой издёвки.

– Ты врёшь!

Спустя время сияющий от радости Дюклён приподнялся от земли, дотянулся до блокнота и дал его мальчику.

– Есьли не верись, ня, сям пясмотри.

Мальчик взял блокнот и принялся изучать написанные там каракули.

И ничего не понял.

Шло время. Мальчик сидел, обиженно опустив глаза на блокнот, и раздумывал над ненастным будущим. Дюклён, расположившись по-турецки, курил и наблюдал за ним, постоянно отдубичивая от себя накатывающие, как волны, лёгкие приступы угрызения совести.

– На, – решительно проговорил мальчик, протягивая Дюклёну блокнот, – это всё неправда, а если и правда, то её не будет, потому что я её не допущу.

Дюклён со сдержанной ухмылкой принял блокнот.

– Тянсевать больсе не будесь?

Мальчик хладнокровно повинтил головой.

– Мне она уже надоела.

– Рекляма?

– Угу.

– Ню тяк ведь нёвая будеть, – Дюклён еле успел остановить готовый вынырнуть из своего горла смешок. – Кяк разь незядёльгя дя Ряздесьтвя…

Дюклён с силой сжал рот в широкой растянутой улыбке.

Мальчик резко поднялся на ноги.

– Всё, я пошёл.

– Кудя? – испуганно спросил Дюклён.

– Домой.

– Кяк дямой?

– Обычно, ногами, – и сделал шаг вперёд.

– А кяк зе Мурдиклифф? – Дюклён вцепился в ноги мальчика. – Ти сьтё, хосесь, сьтёби онь туть всех сязраль? Всех дя единяго?