— Мам, смоти, — неожиданно крикнул Егор и пальцем показал в сторону прохода к пляжу, — пасивец идет!

Я оглянулась. Тимур в очках, голубых шортах и белой футболке шел к нам. Что же, вот и встретились мое настоящее с прошлым. Отец с сыном…

Глава 14

Ангелина

Тимур приблизился и, рывком сняв очки, спрятал их в нагрудный карман. Он смотрел на Егора цепко, изучающе, жадно. Кадык нервно дернулся, и Мантуров присел рядом на песок.

— Привет, — произнес дружелюбно.

На языке вертелось много едких слов, но одним из условий договора было, что я не должна настраивать ребенка против отца. Я и не собиралась. Не из-за Тимура, а из-за сына. Нам нужно будет как-то сосуществовать втроем в течение года — атмосфера должна быть нейтральной. Скандалить и негативить не буду. Равнодушие — прекрасное оружие против энергетических вампиров. Получше чеснока на завтрак и святой воды прямо в холеное лицо.

— Привет, — ответила. Егор из-под насупленных бровей хмуро посмотрел на отца, затем взял ведерко с мелкими камешками и, ничего не ответив, пошел к морю. Я хотела сделать замечание, что здороваться нужно, но сын уже шел обратно, пыхтя и краснея.

— Егор! — только и воскликнула, когда вылил мутное соленое содержимое на ноги новоявленному папаше. Прямо на дизайнерские слипоны!

— Черт! — выругался Тимур.

— А ти пасивец! — Егор даже ногой топнул. Возмущался.

Вот, сын определился с симпатиями. Просто Мантурову не будет. Ну, такой вот у меня сын. В отца, между прочим, характером. Тимур может собрать шмотье и пойти лесом. Пусть ему другая рожает!

— Моя мамя! — грозно сказал Егор и забрался мне на руки. Обнял за шею крепко. Метил территорию. Трех лет еще нет, а свое охраняет.

— Да я не претендую, — сухо отозвался Мантуров и снял футболку. Солнце припекать начинало. — У меня тоже есть мама, и я тоже ее люблю.

Егор покосился на него, но шею мою не отпускал.

— Пойдем купаться? — предложила сыну.

— А пасивец? — с детской непосредственностью снова обозвал Тимура. Тот только бровью повел.

— Тим, — и протянул руку моему сыну, совсем по-взрослому. Никак не могла назвать Егора нашим: не получалось принять, слишком долго вбивала в себя, что он только мой. Жизнь прежнюю, замужнюю, совсем забыла.

Егор не понял, что нужно сделать, поэтому молча смотрел на протянутую ладонь жгучими серыми мантуровскими глазами.

— А ты характерный парень, — усмехнулся Тимур. — Думал, что в меня, но, — ко мне повернулся, — теперь вижу, что в маму свою.

— Ти мой папя? — наконец заговорил Егор, но не в пользу Мантурова. — Не хосю! Ты ме не навишься! — и меня за руку потянул, уводя к ласковому морю.

— Я и сам себе иногда не нравлюсь, — абсолютно спокойно отреагировал Тимур. — Может, попробуем подружиться? — и мне на ухо. — Почему сын меня так не любит, м?

— А чего ты хотел, — прошипела я. — Думал, вернешься, и мы тут тебя все дружно залюбим до смерти?! Скажи спасибо, что Егор слишком мал, чтобы узнать правду, как папа требовал убить его.

— Не передергивай! — крепко стиснул мое предплечье. — Я не хотел никого убивать. Тем более здорового сына.

— Пусти, — выдернула руку и поспешила к сыну, осторожно мочившему ножки у берега вместе с кругом в виде пончика с помадкой.

— Егор, — неожиданно крикнул Мантуров. Я вскинула голову: он успел забраться на небольшую насыпь. Разбежался и сделал сальто в воду. Позер. Два метра влево и пришлось бы голову его разбитую лечить. Хотя... овдоветь тоже неплохо. Нет, плохо. Все же зла Тимуру не желаю. Пусть живет, просто не со мной.

Сын, конечно, впечатлился — целых секунд пять с открытым ртом смотрел, а потом его привлекло бултыхание собственных ног в воде. Не с того Мантуров начал: это не перед мужиками выделываться и не девок снимать. К маленьким детям другой подход нужен. Вот если бы он за десять секунд со сложным геометрическим сортером справился — это достижение!

— Мам, подем домой. Хосю кусать.

Точно, время второго завтрака!

— Может, сходим куда-нибудь? Позавтракаем вместе? — предложил Тимур. Я закутала Егора в полотенце. Такой красивый, нахохлившийся, как мокрый воробушек, с детскими щечками и серьезными взрослыми глазами. Откуда это в нем?..

— Мы домой. У нас там оладьи.

— Меня покормите?

— Неть! — ответил за меня сын. Я и не собиралась Тимура звать, но даже удивляло, насколько Егор был против него. Он слишком маленький, чтобы сопоставить факты: папы не было, а тут резко появился, потому что у козла совесть проснулась. Причем у этого даже не проснулась: вернулся-то по другой причине. Если бы Егор родился с отклонениями, как утверждали врачи, то Мантуров уже бы укатил обратно в Москву. И не оглянулся!

— Жаль, я очень голодный, — притворно вздохнул и натянул на мокрую грудь футболку. Тимур в хорошей форме. Странно даже: чиновники под прямым кроем итальянских костюмов просто обязаны прятать пивной живот! — Гель, может, погуляем втроем вечером?

— Нам вещи собирать нужно, — ответила и чуть тише шепнула: — Не дави.

Зная его страсть к жестким мерам и продавливанию собственных интересов, предупреждение явно не лишнее.

Взяла сына за руку и повела к дому. Отдыхающих в нашем частном секторе много: ни одного отеля в радиусе ближайших двух километров, но от купальников, кругов и ярких пляжных шорт рябило в глазах. Мы купались всегда утром или на закате, по-другому невозможно. Высокий сезон, блин.

— Сынок, — начала осторожно, — а тебе Тимур не понравился? Папа… — добавила, буквально выдавливая из себя эти четыре буквы.

— Не понлавися, — уверенно заключил.

— А почему? — расспрашивала я.

— Ну… бабуска не юбит пасывца. И деда тозе, — да, ориентировался на авторитетное мнение старших. — Ти гусная, кода он пиходит. А я не хосю гусную мамю.

— Я не грустная, — пыталась возражать. — Просто... — что ж сказать-то? — Давай так: попробуй сам определить нравится или нет. Хорошо? — пыталась говорить с ним как со взрослым, ну и съезжала со скользкой темы. Пока это еще работало.

Моим родителям было, за что не любить моего… мужа. Да и мне тоже, но пусть Мантуров попробует себя отцом. С тем, чтобы все испортить, он прекрасно справится сам!

Вещи укладывала в чемодан уже поздно вечером: только одежду и обувь на первое время, ну и любимые игрушки Егора. Зимы у нас не московские, поэтому в столице уже подготовимся к зимовке. Да и в принципе купим необходимое. Кроватку и автокресло не засунуть в чемодан. Тимур сказал, что мы будем жить в нашем доме. Неужели снова его увижу? Как там все сейчас? Кого он приводил туда? С кем жил? Чья рука наводила там свои порядки? Может, Марьяны? На ком Тимур собирался жениться, раз так резво примчался за повторным разводом? Если это серьезно, почему так легко поменял планы? Не знаю, а у него спрашивать — демонстрировать заинтересованность в его личной жизни. Не дождется от меня настоящих эмоций в свою сторону! Только наигранные.

Я не могла уснуть этой ночью, а утро наступило слишком стремительно: в четыре растолкала сына и кое-как сменила пижаму на шорты и майку. Папа нес чемоданы. Тимур уже ждал с водителем возле двора. Мама смахивала слезы, думая, что я не вижу. Сын спал, обняв меня руками и ногами, голову положив на плечо.

— Зятек, — скептически произнес папа, погрузив чемоданы в багажник, — ну ты понял, да? — и показал, что сделает с паховой зоной Мантурова, если тот обидит нас.

— Никогда больше… — услышала короткое, затем Тимур подошел ко мне. — Давай возьму.

Я попыталась возразить, но он в привычной манере все уже решил и осторожно забрал у меня сына. Егор тяжелый, и мне стало полегче, но это только физически. Морально… Сложно, все сложно. Каждый взгляд, фраза, легкое касание дышало на меня прошлым. Счастливым и несчастным. Горько-сладким. Болезненно забытым.

Город неспешно просыпался, ворочаясь в нежных утренних солнечных лучах. Я смотрела в окно, чтобы не видеть, как заботливо и осторожно Тимур держал сына. Егор не проснулся и сейчас доверчиво обнимал за шею отца: ротик сладко приоткрыт, на щечке наверняка будет отлеженное алое пятнышко, темные волосы смешно вихрились. Такой доверчивый, маленький, абсолютно любимый мной человечек. За свои двадцать восемь лет я познала обжигающую страсть и огромную любовь к мужчине. Да, это отец моего сына. Он сейчас рядом: смотрит так ошеломительно нежно, не на меня — на Егора! Способен Тимур на бескорыстную любовь к человеку, который ничего не может дать взамен? Который не играет по правилам? Который может не оправдать ожидания? Мы детей любим не за что-то, а просто так: потому что они наши, потому что лучше нас, потому что умеют любить бескорыстно. Я любила в своей жизни, но никогда настолько сильно и абсолютно. Теперь я точно понимала, что такое любовь дороже жизни. За которую себя отдашь и умрешь, но спасешь. Так я любила Егора.