И виноват в этом оказывается мистер Крыс второй, который, как и его предшественник, оказался чрезвычайно свободолюбивым созданием. За день до моей плановой госпитализации хомяк в очередной раз сбегает через неплотно закрытую дверцу и разгуливает по коридору, куда я выхожу из ванны.

Каким-то чудом успеваю в последний момент заметить пушистый комочек – из-за живота ничего не видно, за последние месяцы я уже забыла, как мои ноги выглядят! Быстро, чуть не потеряв равновесие, рывком дёргаюсь к стене, чтобы не наступить на грызуна, и не могу сдержать стон от резкой боли, прошивающей поясницу.

– Олюша?! – в коридор выскакивает Демьян и расширенными глазами смотрит на меня, а я чувствую, как по ногам начинает стрекать тёплая жидкость.

– У меня воды отошли, – еле выговариваю онемевшими губами.

Мужчина выдаёт эмоциональное ругательство, и я шиплю на него:

– С ума сошёл?! Костя услышит!

– Прости, – он моментально оказывается рядом со мной, поддерживает меня под локоть. – Сядь сюда! Звоню Нику, и в роддом!

Мы давно договорились, что Никита с Аней заберут Костю к себе на время моих родов и пока не вернусь с малышами домой, но тут всё приходится решать быстро. До ребят получается дозвониться сразу, Ник обещает подхватить мальчика у роддома, так что Демьян вместе с Костей помогают мне спуститься в машину. Хорошо хоть вещи были собраны заранее – остаётся только кусать губы, стараясь не стонать от постепенно усиливающихся схваток, чтобы не пугать Костю.

До роддома мы доезжаем быстро, в приёмном врач что-то говорит про стремительные роды, но я уже почти ничего не соображаю от боли. Мне-то казалось, что должен болеть живот, а схватки сосредотачиваются где-то в районе поясницы, становясь всё сильнее и сильнее.

Всё закручивается с такой скоростью, что не успеваю оглядеться, как меня уже укладывают на каталку и перевозят в родзал. Отдышавшись после приступа боли, судорожно оглядываюсь по сторонам, но не вижу человека, который мне нужен.

– Демьян! – кричу так громко, что, кажется, сейчас сорву голос.

– Олюшка, я здесь, здесь, моя хорошая, – муж, уже одетый в медицинский костюм и халат сверху, вносится в палату, подскакивает ко мне, берёт за руку.

Очередная схватка. Я тут же сжимаю его пальцы с такой силой, что он вздрагивает и закусывает губу.

– Я боюсь, – шепчу, глядя ему в глаза, и всхлипываю.

– Всё будет хорошо, солнышко, я рядом, – он бледен, как полотно, но мне уже ни до чего, потому что вокруг меня начинается какая-то суета, и чей-то голос строго велит слушаться и делать то, что велят.

Попеременно звучат только две команды: «тужься» и «дыши». Сначала раздаётся первый крик, похожий на слабое мяуканье. Верчу головой, пытаясь увидеть. Где он? Где мой ребёнок?

– Не отвлекаемся, мамочка, второй на подходе, – спускает меня на землю моя акушерка.

Несколько минут очередных команд – и я слышу ещё один плач. После нереального напряжения меня вдруг охватывает такое облегчение, что не выразить словами.

– Отец пуповины перережет? – спрашивает акушерка.

– Д-да, – белый чуть не до зелени Демьян, не отходивший от моей головы и не отпускавший мою руку всё это время, делает неуверенный шаг вперёд.

Я не вижу, что они там делают, и, честно говоря, мне всё равно, потому что на мой живот кладут двоих тёплых, крошечных, негромко попискивающих малышей.

– О, господи, – тянусь к ним дрожащими руками, из глаз текут слёзы, меня закручивает в какой-то нереальный вихрь, настоящий эмоциональный торнадо.

– Олюша, – слышу рядом голос и поднимаю глаза.

Никогда не видела у Демьяна такого выражения лица. Тут же начинаю плакать ещё сильнее, потому что невозможно вместить столько любви в один взгляд, которым он сначала впивается в меня, а потом переводит его на детей.

– Дочки, – произносит почти шёпотом, – две дочки, поверить не могу…

Осторожно обнимает нас троих.

– Люблю тебя, – целует меня в висок. – Как же я тебя люблю… Всех вас!

– Я тебя тоже люблю, – отвечаю ему и счастливо улыбаюсь.

Эпилог

Два года спустя

– Ольга Александровна, нам бы решить, что с эксимерным лазером делать. Потянем в следующем месяце? Может, тендер попробуем выиграть?

– Надо подумать, Иван Дмитриевич, – тяну задумчиво, глядя на офтальмолога.

Врач, с которым я познакомилась, ещё когда Демьяну подбили глаз, работает не только на взрослое, но и на детское отделение клиники, которое с помпой открылось год назад.

Наши близняшки первый год болели всем, чем только можно. Мы с Демьяном измучились, находя нужных врачей и мотаясь в разные клиники, и в итоге он решил, что пусть лучше все специалисты будут под рукой. А меня, за тот год научившуюся разбираться во всём, что касалось лечения детей, сделал своей помощницей с правом принятия не особо ответственных решений.

– Олюш, ты же сначала шла ко мне секретарём, неужели не помнишь? – улыбался муж, глядя на растерянную меня. – Поможешь мне, да и я тебе помогу поначалу. А там пойдёшь на курсы какие-нибудь или даже второе образование получишь. Если захочешь, конечно.

Как ни странно, я втянулась. Разумеется, на первом месте у меня муж и дети, но и круговерть дел тоже нравится, помогает чувствовать себя не только мамой и женой. Демьян постепенно передаёт мне часть обязанностей, а месяц назад вообще пригрозил, что отдаст детское отделение полностью под мой организационный контроль. Якобы я с этим справляюсь куда лучше него. Льстит, конечно, но мне приятно.

А с офтальмологом у нас сложились прекрасные отношения ещё и потому, что Иван Дмитриевич не устаёт повторять – только благодаря моим напоминаниям Демьян начал регулярно следить за своим здоровьем. Муж на эти слова хмурится и ревнует, но врача, по-моему, это только забавляет.

– В общем, Ольга Александровна, решайте насчёт лазера и держите меня в курсе, а я пошёл, у меня приём через… – он смотрит на часы, – …десять минут!

Я киваю, мужчина встаёт и идёт к выходу, но в дверях, что-то вспомнив, оборачивается.

– Оль, и скажи своему, пусть на осмотр явится! Даже если с операцией отложится, это не повод отлынивать. Сама ведь знаешь, в его ситуации лучше перебдеть.

Да-да, мы с Иваном даже на «ты» перешли, правда, обращаемся так друг к другу только в личных разговорах. Демьян всё никак не может окончательно решиться на операцию, хотя уже думает об этом всерьёз, и покупка эксимерного лазера – отчасти и для него тоже. Тогда не придётся обращаться в другую клинику.

– Хорошо, Вань, передам, – киваю офтальмологу.

Тот кивает, улыбается и спешит на выход. Мне тоже пора – Демьян дома с дочками, надо забрать Костю с тренировки по борьбе и сменить мужа, у него сегодня вечером ещё деловая встреча.

Торопливо одеваюсь, выхожу, запираю кабинет и иду к ресепшен. Не успеваю дойти до стойки, как из коридора напротив доносится разговор на ну очень повышенных тонах. Проще говоря, самые настоящие вопли! Господи, ну что опять?!

В общий зал выносится молодая женщина, а за ней следом… Иван? Да у него просто молнии из глаз! Что за?.. Не успеваю вмешаться, как незнакомка, развернувшись, влепляет мужчине пощёчину. Мы с Мариной, администратором, замираем, глядя на разворачивающийся скандал. Слава богу, других клиентов в зале нет, повезло. Девушка, поняв, что на неё смотрят, вспыхивает и выскакивает из клиники.

– Иван Дмитриевич, – зову врача, подпустив холода в голос.

– Прошу прощения за сцену, Ольга Александровна, – цедит он сквозь зубы. – Старая знакомая.

Открываю рот, но, поглядев ему в глаза, закрываю. Сам разберётся. Он благодарно кивает и скрывается в коридоре. А я, выбросив из головы чужие разборки, еду за Костей.

– Мам Оль, – мальчик выходит из тренировочного зала. – Мишку подбросим до дома?

– А Павел Петрович что, не приехал? – спрашиваю у Миши, выходящего следом. – Он мне вроде не звонил… – лезу за телефоном и обнаруживаю пропущенный. – А нет, звонил!