– Не поплывем, а пойдем, – поправляют практически хором Лекс и Роман.

Усмехаюсь, вот же спелись, и подмигиваю Ванюшке:

– Да мы и не спорим, правда, милый?

– Ага, – важно поддакивает мне уменьшенная копия сидящего за рулем мужчины, прилипая носом к стеклу.

Все еще улыбаясь, делаю то же самое.

Боже, как же хорошо! Правда, через десять минут, когда Рома паркуется возле невероятно красивой яхты с не менее красивым названием «Морская жемчужина» и помогает взойти на борт, становится еще лучше.

Особенно детям.

Наблюдая, как Лекс и Ваня знакомятся с капитаном и командой, а затем оба, открыв рты, слушают, что им будет проведена экскурсия, урок по завязыванию морских узлов, а позже позволено немного управлять судном, еле сдерживаю смех.

Ромка-Ромка, какой же невероятный!

Интересно, он хоть представляет, что только что сделал мальчишкам поистине королевский подарок? Просто так, без повода. Лишь потому, что захотел порадовать. И у него это получилось на все сто. Да нет же! Тысячу процентов!

– Ты замечательный, – признаюсь ему чуть позже, когда мы поднимаемся на верхнюю палубу, где под навесом накрыт небольшой столик.

– Я рад, что тебе нравится.

Потянувшись, он поглаживает мои пальцы, будто прикосновения ему важны больше слов, а затем, взяв тарелку, принимается накладывать на нее ветчину, овощи, хлеб с хрустящей корочкой.

– Намазать тебе гренку творожным сыром? – интересуется, не поднимая глаз, и придвигает наполненное блюдо ко мне поближе.

От заботы и внимания, таких естественных, не показательных, а предназначенных исключительно для меня, перехватывает горло. Не привыкла я к ним. Совсем не привыкла. Но это так трогательно, прямо до слез.

Ромка же, словно чувствуя раздрай, наклоняется ближе, обнимает и целует в висок:

– Все хорошо, Лесь. У нас все будет хорошо, обещаю. Больше никто тебя не обидит. Веришь?

– Верю.

Столько силы и уверенности в любимом голосе, что иначе и быть не может.

Позже, утолив голод и заставив непосед подкрепиться, отпускаем мальчишек на волю. Гикая и намахивая нам руками, шустрики, сверкая пятками, уносятся на мостик помогать капитану, а Рома устраивает экскурсию исключительно для меня.

Проводит по яхте, показывая каждый закуток, и попутно знакомит с командой. Имена я, конечно же, не запоминаю. Зато поражаюсь тому, как много всего таится кругом. Кроме пентхауса на верхней палубе, в наличии имеется бассейн, кинотеатр, тренажерный зал и несколько гостевых кают, не считая тех, что принадлежат личному составу.

Побродив и осмотревшись, решаем остаться на открытой палубе и с удобством разваливаемся на диване. А что? И вид отменный, и солнышко припекает, и морской воздух опьяняет, и мальчишки то и дело мелькают.

Кажется, так здорово сотню лет не отдыхала. А может, никогда. И последнее, наверное, вернее. Ведь все зависит от того, кто рядом. А рядом со мной – лучший мужчина на свете.

– Ром, разве можно влюбиться за месяц? – интересуюсь у Зотова, положив голову ему плечо.

Он только усмехается и обнимает меня крепче.

– Можно, Олесенька, можно. И не только влюбиться, но и полюбить всем сердцем.

После ужина, разморённые свежим воздухом и массой впечатлений, мальчишки возвращаются к нам под крылышко. Решаем с Ромой добавить позитива и угощаем их и себя мороженным, а затем, повалившись вчетвером на огромную-преогромную кровать, вместе смотрим комедию и любуемся закатом через полностью стеклянную крышу.

Так и засыпаем, утомленные счастьем.

Ванюшка в центре, прижавшись носом к моему животу. Алешка с ним рядом, по привычке страхуя, чтобы не упал. Рома… Рома у меня за спиной, переплетая пальцы наших рук и обнимая за талию, будто я – его сокровище.

Так он будет делать еще много-много раз, много-много месяцев, много-много лет, да что там… десятилетий, считая это таким же естественным, как заботиться о нашей семье, как целовать меня по утрам, как никогда не делить детей на своих и чужих.

Эпилог

Три года спустя…

– Внимание! Юноши от шестнадцати до восемнадцати лет. Весовая категория до шестидесяти пяти килограмм. Для выполнения формального комплекса на четвертый ковер приглашаются Зотов Алексей, спортивный клуб «Чонг-Хонг», Платонов Кирилл, спортивный клуб «Топ-Тим», Лакшин Макар, спортивный клуб «Лидер».

Голос главного судьи, усиленный микрофонами, разносится под сводами огромного спортивного комплекса, заставляя сердце на секунду замереть, а затем закономерно ускориться.

– Мам, мам, Лекса вызывают, – Ванюшка, привычно переживающий за старшего брата больше чем за себя, как мячик подпрыгивает рядом с оградительной лентой. – Смотри-смотри, вон он идет. Вон.

– Вижу, Вань, вижу, – улыбаюсь шестилетнему непоседе, а затем по привычке отыскиваю глазами Рому.

Он стоит недалеко от стола главного судьи и немигающим взглядом наблюдает Алексеем. Кажется, если постараться, в этот момент можно увидеть, как между сыном и мужем натягивается тонкая, но прочная нить. Так внимательно они смотрят друг на друга.

Но вот центральный рефери выходит на ковер, произносит приветствие. Все трое тхеквондистов синхронно кланяются. Звучит новая отрывистая команда с названием формального комплекса, и Рома, будто отпускает нить, кивает Лексу.

В эту же секунду сын начинает двигаться.

Привычно накрыв ладонями живот, прикусываю губу и замираю, забывая дышать. Как завороженная слежу за плавностью последовательных движений тела, рук, ног, за вдохами и выдохами, за продолжительными паузами, прыжками, разворотами и ударами, за тем, как Лекс, не замечая остальных, действует в четко отработанном ритме, выполняя поставленную перед ним задачу.

Отмираю, когда, выкрикнув название туля, сын замирает.

Зато под боком моментально оживает Ванюшка:

– Мам? Мам? Видела, как круто он всё сделал?! Видела? Я тебе точно говорю, Лешка лучше всех выступил. И папа… видела, папа ему подмигнул, когда он закончил?

– Видела, конечно видела, – треплю темноволосую макушку, стараясь не акцентировать внимание на тянущих болях в пояснице.

Рано мне еще в роддом. Рано.

Предполагаемая дата родов – через четыре дня. Вот и нечего паниковать.

И неважно, что при двойне все может измениться в любую минуту, и мало, кто до сорока недель дохаживает. Мне такого не надо. Мне нужно по расписанию.

По крайней мере я просто обязана дождаться результатов Алешкиных соревнований. Он мне с отцом золото в формальном комплексе обещал, не зря ж столько тренировались. Вот и пусть добывает, а уж потом и я пойду сдаваться...

Сдаваться… да…

Судя по тому, что тянуть начинает всё сильнее, сдаваться все же придется сегодня. А не в среду, как рассчитывала.

– Эх, девчонки-непоседы, а ведь я думала, что вы все в папочку, такие же принципиальные, как он. И раньше среды ни-ни, – бубню под нос, поглаживая огромный живот. Затем поворачиваюсь к младшему сыну и, стараясь отвлечься, интересуюсь:

– Ванюш, а ты сам как? Готов вот также через полгода выйти на ковер и показать суперкласс на своих первых соревнованиях?

– Конечно, мам. Меня же папа с братом тренировали. Я ничего не боюсь. И тоже обязательно выиграю золото. Ты будешь мной гордиться.

– Конечно, буду, мой хороший, – наклоняюсь, чтобы поцеловать сына в щеку. – Я тобой и сейчас горжусь. Всеми вами.

На глаза набегают слезы, которые на протяжении всей беременности сопровождают меня, как самые преданные спутники. Расклеиваюсь по любому поводу, а Ромка переживает.

Вот и сегодня до последнего меня отговаривал, чтобы не ехала. Но я настояла. А он, как обычно, не смог отказать.

Да и как иначе, если это традиция нашей семьи – любить друг друга и поддерживать всегда и везде?

Это не написано красной краской на центральной стене нашего дома, это не вбивалось в головы, как аксиома, это сложилось само собой… как-то незаметно… однажды… когда Ваня, увидев, что я пришла за ним в сад, раскинул ручки, рванул ко мне и во все горло закричал: