Я киваю, и не могу отвести взгляд.

Кажется, что ничего здесь не изменилось, время для полувековой постройки слово застыло. Даже клумбы с хризантемами на прежнем месте.

– Не хочешь зайти?

– Нет! – поспешно отвечаю ему и отвожу взгляд. – Меня там никто не ждет.

– Брось, Ань, ну откуда ты знаешь? Столько лет прошло. Сама говорила, что твой отец гордый человек. Уверен, что он давно обо все пожалел и именно гордость мешает ему сделать первый шаг. Так сделай его ты!

Он говорит это с таким воодушевлением, он действительно хочет помочь мне вновь обрести семью.

Милый, добрый, справедливый Виталик. Знал бы ты, что творится за стенами этого добротного дома…

Сам он вырос в полной многодетной семье, где каждый друг за друга горой. Они любят друг друга, ценят и уважают. Он не знает даже половины тоно ужаса, что я пережила. Как меня третировал отец, унижал, гнобил. Оборачивая это в красивое слово "воспитание".

Как он не встал на защиту единственной дочери, когда ее изнасиловали. Вместо этого он выдал ее замуж за насильника. Разве это можно когда-то забыть и простить?

– Поехали отсюда, – прогоняю воспоминания. Им нет места в моей жизни. – А то опоздаем.

Виталик снова трогается, и я забываю ему сказать, чтобы сразу развернулся. Он поехал прямо… Нет. Нет! Только не туда!

Но поздно, мы едем прямиком к дому Юнусовых.

Я не хочу смотреть в сторону, запрещаю себе это делать, но все равно смотрю.

Их дом тоже совсем не изменился. Все такой же красивый, большой, теплый снаружи. И наверняка такой же холодный внутри.

Окно спальни Ратмира я вижу еще издалека, и боль из фантомной становится самой что ни на есть реальной. И когда мы уже практически проехали мимо, я вижу во дворе маленькую темноволосую девочку. Чуть младше моего Миши, и сердце пропускает удар.

Перевожу стеклянный взгляд на лобовое и не могу прийти в себя.

Ребенок… В их дворе была маленькая девочка…

– Что с тобой? Ты так побледнела!

– Ничего… Ничего, Виталь, все хорошо.

Не глядя нашариваю в сумке бутылку с водой, делаю глоток, едва не обливаясь.

Я думала, что мне уже все равно. Я так долго убеждала себя в этом, что поверила в собственный самообман.

Кто эта девочка? Дочь Ратмира?

Эта мысль почему-то причиняет такую нестерпимую боль. Обидную.

Она не малышка, значит, зачали ее довольно скоро после моего кошмарного замужества. Быстро же он пришел в себя… Хотя чего я еще ждала. Все с самого начала было очевидно.

Он никогда не любил меня. Ведь будь оно иначе, он бы меня не оставил.

– Ань, ты меня пугаешь.

– Нет, Виталик, все правда нормально. Просто воспоминания всякие… ну, понимаешь.

– А тот, другой дом, на который ты смотрела, это его, да? Твоего бывшего?

Виталик мало знает о том, что произошло. Так, в общих чертах. И даже не зная всего, категорически осудил поступок Ратмира.

– То есть как это бросил? Даже не выслушал твою версию? Это не мужской поступок!

Он не знает об изнасиловании, причину расставания я не рассказала. Если бы он был в курсе, то гнев его был бы гораздо сильнее. И более оправдан.

– Все давно в прошлом, больше я сюда не приеду. Минутка сентиментальности истекла, – и я полностью уверена в своих словах. Даже пытаюсь изобразить улыбку. – Все правда хорошо.

Дальше до больницы мы едем в полной тишине, и думаю, думаю, думаю… бесконечно прокручиваю в голове все, что было. Вспоминаю свое горькое прошлое, лишь изредка подслащенное мимолетными приятными моментами.

Я увидела свой дом. Его дом.

И кто же все-таки эта девочка?

Неужели действительно его дочь?⠀

Часть 7

***

Больница, куда мы пришли устраиваться, знакома мне с детства. Я там родилась, ходила туда ставить прививки и лечить бронхит. Детская поликлиника, взрослая, да даже роддом – все в одном месте.

Собеседование прошло более чем успешно, и хоть Татьяна Валентиновна позвонила и предупредила главврача – к слову, того самого нового, из-за которого все убежали – но нас бы и без ее протекции взяли. Слишком острая нехватка кадров, даже интерны на вес золота. А уж Виталика вообще сходу возвели в ранг святых.

– И когда мы можем выходить? – спрашивает он, критическим взглядом осматривая кабинет главврача. Обновленный, свежий. Видно, что только-только завершили ремонт, даже краска не успела высохнуть.

– Да хоть завтра! Будем рады.

"Дементьев Андрей Игоревич" – сверкает позолотой на именном бейджике, приколотом в гордо выпяченной груди.

Кое-что нам удалось выяснить: Дементьев – пасынок мэра, который, по счастливой случайности, в тридцать три года уже заслужил честь возглавлять больницу. На старого гла́ва быстро нашли управу, отыскали какие-то "страшные" нарушения, вспомнили все косяки за тридцать пять лет управления и со свистом выперли с должности. Коллектив взбунтовался, и некоторые, кому было куда пойти – уволились, остальные, кто остался, смотрят косо на новое руководство.

– Так себе он, да? – спрашивает Виталик, когда мы уже вышли из кабинета босса и идем по коридору. – Ремонт у него там видела? И что тут, – кивнул на старые окна и ржавые подтеки. – Кругом кумовство и коррупция.

– Да тише ты, – пихаю его локтем в бок, и указываю взглядом на камеру.

Этого современного добра тут навалом, новый глав помешан на контроле и в первую очередь распорядился развесить по всему корпуса "большого брата". Вернее, в первую ремонт в оккупированном кабинете, и потом камеры.

– Ладно, прорвемся. По сути глав – птица высокого полета, видеть будем не часто.

– Ага, если косячить не будем.

– Точно. Может, кофе выпьем? Есть тут автомат?

– Ага. За углом разбитый телефонный. Зато у Дементьева личная кофемашина.

– Мда… – тянет Виталик.⠀

– Еще не поздно отмотать, – останавливаюсь и заглядываю Виталику в глаза. – Я серьезно. Татарова тебя обратно с распростертыми примет. Считай и не было никакого заявления.

– А как же ты?

– Да я как-нибудь сама. Не маленькая.

– Ну уж нет, на дело идем вместе, Бонни, – и бьет по моей выставленной ладони. – Кафе тут какое-нибудь есть? Не позавтракал с утра.