– Позвольте, – недоуменно промолвил Титаник, – я не понимаю… Прошу, сэр, объясните мне, что происходит и кто я есть?
– О, боже, боже! – проговорил собеседник. – Какой же я идиот! Прошу прощения вновь! Нужно рассказать тебе обо всем. – Он издал легкий кашляющий звук, приукрашивая начало разглагольствования. – Итак, я рад представиться и представить тебя самого. Твое имя – Титаник, и ты мой родной брат – пароход, принадлежащий компании «Уайт Стар Лайн». Я же Олимпик – первое судно своего одноименного класса, в который также входишь и ты. Да, забыл подметить… ты, уважаемый младший «Олимпиец», мой близнец. Из того следует, что мы практически идентичны, не считая незначительных деталей в строении верхних палуб.
Новый лайнер охнул от неожиданности. Он даже представить не мог, что внешность его будет соответствовать настолько прекрасному пароходу!
Титаник не без великого интереса взглянул вниз, на бирюзовую воду, с целью увидеть в ней свое отражение. Но действие это было чересчур банальным и даже глупым. Конечно же ничего не разглядев, пароход сконфузился и перевел взгляд на Олимпик.
– Так значит, мы с Вами кровные братья? – задал вопрос новенький лайнер, пытаясь отвлечься от этакого стыда.
– Да, это есть госпожа очевидность! – ответил собеседник.
– Позвольте в таком случае все мне объяснить, – попросил Титаник.
– Правильный ход мыслей! – подметил Олимпик. – Что ж, в качестве вступления в наш деловой диалог хотел бы сказать, что ты, как мой брат, а тем более младший, имеешь полное право обращаться ко мне, как к наставнику. И главное, что твое обращение ко мне не ограничивается живым контактом. Ты способен связаться со мной и на огромном расстоянии при любой надобности. Я готов поддержать тебя в твоих делах, возможно, помочь как-либо, и дать полезный совет. Надеюсь, тебе все ясно?
– Да, так! – подтвердил пароход. – Но, простите… я ведь стану докучать своими, я бы сказал, глупыми вопросами…
Лайнер даже на весьма большом расстоянии почувствовал, что Олимпик… никак рассердился?
– Чушь! – негодуя, выдал тот. – Что за глупость, боже правый! Должно быть, ты, Титаник, еще не понимаешь, что так оно устроено. В первые мгновения от своего рождения никто сперва не может полностью познать настолько огромный и неизвестный ему доселе мир. Конечно, все постигается со временем, вот только процесс это длительный и продвигается не без сотен ошибок. Но я, как старший «Олимпиец», сам беру на себя обязанность помочь тебе в твоих первых шагах. – Пароход строго велел: – Поэтому попрошу не говорить подобных вещей! Никаких мыслей про назойливость и быть не может! В конце концов ты брат мне, а не кто-то неизвестный, коему я бы даже постеснялся предложить помощь.
Второй лайнер даже смутился своих слов после такой взыскательности от Олимпика. Ясно, что тот не замышлял плохого и не собирался понапрасну тратить свои силы на ребенка. Брат хотел помочь ему и рассказать наперед все, что понадобится для дальнейшей жизни. И ведь это весьма благородный поступок – взять все под собственную ответственность и позаботиться о родственнике!
Поразмыслив над этим, Титаник проговорил:
– Благодарю Вас, сэр Олимпик, за Вашу доброту! Это очень немаловажное дело, за которое возьмется не каждый!
– Что говорить об этом! – увернулся от благодарности пароход. – Таков я, желающий добра всем и вся, и любящий семью свою, как собственную душу. – Он вдруг поправил: – Знаешь, я считаю, что хоть ко всем и нужно обращаться на «Вы», между нами должны быть наипростейшие отношения. Понимаешь? Прошу говорить со мной без лишнего возвышения.
– О… – пароход заметно взволновался, – действительно, что же это я… Мы же родственные души, правда! Стоит постараться привыкнуть к новому методу общения. – Он подумал, что же можно сказать в доказательство понимания. – Ты очень обходителен, дорогой брат! Надеюсь, что во взрослости я буду таким же, как и ты.
Старший лайнер улыбнулся, но совсем не возгордился собой. Эта улыбка была такой заботливой, такой доброй, словно Титанику улыбался родитель! Олимпик и можно считать таковым, ведь был он самым первым судном, следовательно, и родителем всего класса.
– Да, и спешу сообщить об интересной ситуации, – начал он, однако тут же запнулся. – Ох, а быть может и… Нет, пусть, пусть! – Он возобновил. – Мне стоит начать об этом сейчас, а продолжить уже завтрашним днем. Ведь сил моих хватает лишь на малое. Пойми, на данный момент я весьма утомлен, оттого мне хотелось бы уснуть вновь.
– Я не буду настолько настойчивым, – ответил Титаник. – Я прекрасно понимаю. Долгая дорога, должно быть, сильно сказалась на твоем здоровье…
– Да, правда, – согласился пароход. – Но все же я должен предупредить тебя… О, я извиняюсь! Правильнее было бы сказать: сообщить о том, с чем тебе предстоит иметь дело. Суть в том, что ты встретишь на пути своей жизни аристократов.
– Аристократы?… – вдумчиво повторил лайнер.
– Да, именно так! – подтвердил Олимпик. – Не стоит бояться сего общества, к нему можно довольно быстро притянуться. В особенности легко будет тебе.
– Но я, прости, кажется, плохо понимаю, – промолвил Титаник. – Равны ли мы с интеллигентным обществом? Почему мне будет легче влиться в него, нежели кому-то иному?
– Сейчас это совсем неважно, – сказал пароход. – Я лишь даю тебе понять, что есть, и на что ты способен. Самое главное на данный период времени – не торопить события. Все придет в твой разум само, а я лишь частично помогу ему открыть двери для нужной информации. – Лайнер устало выдохнул. – Мне же пора! Уже как… О… Уже как больше недели я провел, не смыкая глаз. Плохо дело, дрема схватывает, словно удав. Титаник… я не стану нагружать твое сознание. Все и сразу слишком трудно воспринять. Завтрашним днем я расскажу тебе о главном, а пока что отправлюсь в мир своих грез.
– Да, – ответил пароход. – Но не составит ли тебе труда ответить на последний мой вопрос?
– Лишь последний! – согласился родственный лайнер.
– Скажи мне, брат, – проговорил Титаник, – что есть то, о чем ты предпочел умолчать до завтрашнего дня?
– О, это касается твоего положения и статуса в аристократическом обществе, – сказал Олимпик. – Но тебе лучше об этом не думать. Слишком много мыслей могут помешать сну. Да, я бы посоветовал заняться тем же самым, чем буду занят я. В конце концов вечер рано или поздно настанет и тогда уже точно не обсудишь насущное.
– Но я думаю, что отойду в мир снов немногим позже, – ответил пароход.
– Уверен ли ты в этом? – сперва удивился лайнер, но потом понял, что только что пробудившийся брат попросту не мог уснуть, как бы не старался. – Да, мне все ясно. Что ж, в таком случае можешь поразмышлять, осмотреться и привыкнуть к земным небесам. Эти занятия могут оказаться полезными, пока ты находишься на верфи.
Напоследок Олимпик, видно, засыпая, промолвил:
– До завтрашнего утра! Не задерживайся на долгое время!
Титаник лишь хмыкнул, желая что-то сказать. Но сказать или попрощаться он так и не решился, потому что был еще слишком робок. Что эта странная робость, что волнение на душе все же были интересными чувствами, и даже они казались пароходу приятными. А еще интереснее эмоций была интрига, что смог развести Олимпик, подобно пламени. Они оба относятся к аристократическому обществу, хоть тот и не сказал этого напрямую! Ведь брат самый настоящий интеллигент, без споров! Он умен, его язык – спокойный ветер, прекрасный и чистый английский; натура его плескалась в золотых волнах, но душа знала, что есть братская любовь! Младший пароход, видя все эти качества у Олимпика старшего, загорался все большим желанием саморазвития.
Титаник отвлекся от раздумий, так как понял, что чрезмерно сильно мыслит о родственнике. Развеяв думы, он перевел взгляд от брата к окружающей среде. Ничего вокруг не изменилось в течение их разговора: ветер все также пел в окнах прогулочных палуб, выходя из них со свистящим звуком; густая вода с бирюзовым оттенком по мере отдаления все больше поглощала в себя пасмурный свет. Она колыхалась, словно рябь, без волн. Ближняя суша, распластавшаяся у воды, представляла собой некую рабочую организацию, и на порт данное место однозначно не было похоже. Не составляло большого труда вспомнить свои догадки и понять, что место это носило очевидное название: «верфь». Состояла она из небольших зданий, дорог и сухого дока, в котором и отдыхал Олимпик. Трубы того возвышались в затянутое небо; такое широкое и далекое небо! Оно дарило ассоциацию с океаном – бескрайним и прекрасным, таким близким, но и одновременно дальним. Он ожидает лайнер, волнуется, шумит… Именно для океана он был рожден; для того, чтобы покорить его, рассечь форштевнем большие воды, как ткань острыми ножницами. На то Титаник и есть пароход!
