И всю дорогу до выставки Илья охотно и без лишнего пафоса отвечает на мои вопросы. С эрудицией у него все в порядке, и беседа течет интересная и непринужденная.

За разговорами мы доезжаем до галереи. Боже! Кто бы знал, что столько людей мечтает приобщиться к искусству в праздничный день! Не протолкнуться!

Серьезно, без такого внушительного спутника, который как волнорез разделяет толпу, я бы не решилась сюда сунуться! Меня бы просто затоптали с моими скромными габаритами. А перед Ильей народ сам расступается.

Чувствую женскую гордость за своего спутника. Даже постреливаю глазами по сторонам, все ли видят, насколько шикарен мой спутник, который все также крепко держит меня за руку? Хватка Ильи не ослабевает, но меня все устраивает. Выходит, что он не только меня себе присвоил, но и стал моей защитой.

Сама выставка мне тоже нравится, в основном представлены, конечно, картины, но в некоторых залах еще установлены инсталяции. Мы подолгу замираем перед каждым экспонатом, я делюсь своими эмоциями и размышлениями, а Илья дает почти профессиональные комментарии. Легкое общение и фужер шампанского приводят к тому, что время для меня пролетает незаметно.

Только лишь когда к нам подходит молодой мужчина с кудрявым пучком на голове, кажется, это называется мэн баном, я бросаю взгляд на наручные часики. Ого! Уже почти шесть!

– Илья, представь меня своей прекрасной спутнице! – он приветливо улыбается и без всякого стеснения меня разглядывает.

– Ирина, – обращается Волк ко мне. – Познакомься, это и есть автор всей этой мазни. Никита Богданов. Любить и жаловать его вовсе не обязательно.

С любопытством смотрю на первого в моей жизни живого художника. Приятный, постарше меня, помоложе Ильи. По телосложению он, правда, больше похож на кузнеца, но что я, в конце концов, знаю о художниках?

– Вот так всегда. Ирина, не слушайте его. Не сочтите за банальный комплимент, но у вас такой необычный типаж, столько индивидуальности… Потрясающе! Я все никак не могу завершить одно полотно, не удается найти подходящую модель. Не откажите попозировать.

Не успеваю ничего ответить, как Волк сурово уточняет:

– Это что там за полотно? Я надеюсь, не то, о котором я подумал?

– «Оголенная блудница с ликом ангела предается разврату при лунном свете», – на одном дыхании и голубом хитром глазу выдает Богданов, а я закашливаюсь.

– Хрен тебе, а не лик ангела, – отрезает Илья. – Ищи себе свою блудницу в другом месте!

– Друг мой, неужели ты подумал, что я способен на подлость? Я, разумеется, с удовольствием бы попытался добиться внимания Ирины, но уводить девушку у спонсора, это как минимум недальновидно, – смеется Никита. – Но, может, ты хотя бы сам нарисуешь мне эскиз?

– Нарисую, но тебе точно не покажу. Облезешь.

– Варвар! Ирина, если вы его бросите, приходите ко мне. Я вас увековечу.

– Еще одно слово, – ворчит Илья, – и я сам тебя увековечу. В мраморе.

Богданова кто-то окликает, и он посмеиваясь нас покидает.

Мы тоже решаем, что искусства с нас на сегодня хватит, и отправляемся в гардероб.

– Чего загрустила? – спрашивает Волк, заметив, что я по пути притихла.

– Про позирование задумалась. Это, наверное, интересный опыт…

– Это тяжелая работа – раз, и маленьким белым пушистым зайкам не стоит показывать свой хвостик кому ни попадя – два.

– А кому можно? – хитро спрашиваю я. Мне нравится, как он меня сейчас отчитывает.

– Никому, – резко отвечает он. – Только у меня эксклюзивные права на зайкин хвост.

– А с чего ты взял, что у тебя монополия? – исключительно из чувства противоречия уточняю я у насупившегося Волка.

Остановившись посреди пустого павильона, он поворачивается ко мне лицом.

– Я так решил. Очень мило, что ты все еще делаешь вид, что у тебя есть выбор, – усмехается Ильи, заправляя мне прядь за ухо.

До сих пор Волк вел себя крайне интеллигентно, руки не распускал, не пошлил, все строго шестнадцать плюс.

Только двусмысленные словесные намеки и туманные метафоры, от которых меня бросает в жар, потому что с воображением у меня все хорошо. Воочию представляю облизывающуюся волчью пасть над заячьим хвостиком. «Зайка, зайка, а ведь я же говорил…»

А сейчас Илья смотрит на меня своими темными глазами, кажущимися бездонными, они словно затягивают меня, обещают что-то, и я перед ними совсем беспомощна. Абсолютно беззащитна.

– Но я тебя понимаю, – продолжает он чуть севшим голосом. – Сам не люблю верить на слово.

Не выпуская моей руки, Волк делает шаг назад, и я покорно следую за ним. Он толкает дверь, оказавшуюся за спиной, и тянет меня за собой туда. Мы оказываемся в каком-то кабинете. Кажется, на двери была табличка, но кто на нее смотреть будет?

– Все нужно проверять, – голос Волка становится ниже. – Так и быть. Я предоставлю тебе доказательства.

– Илья? – я инстинктивно отступаю от него.

– Зайка? – в тон мне отвечает Волк.

Он медленно надвигается на меня, и в глазах его разгорается азарт.

Продолжаю пятиться, но Илья быстро настигает меня, и я оказываюсь прижата к письменному столу. Он опирается на него обеими руками, и вот я в ловушке.

Мое бедное сердечко колотится, но вовсе не от страха.

Это такой же азарт ожидания. Хвостиком своим чувствую, что вреда мне не причинят, но могут доставить удовольствие. Еще десять секунд назад я была совсем не возбуждена, а теперь во мне против воли поднимается жаркая волна. Инстинкты берут свое.

– Нам, наверное, нельзя здесь находиться, – облизываю я в миг пересохшие губы. Мне даже кажется, что у меня температура скакнула на пару градусов.

– Это все, что тебя сейчас беспокоит? – склоняясь ко мне, тихо произносит Волк, почти касаясь своими губами моих. – Прекрасно. Если других возражений нет…

И не договорив, он приникает к моему рту.

Отвыкшая от любых ласк, я в первую секунду замираю, не помня, что нужно делать, и куда девать руки, что позволяет Илье усилить натиск. Он-то в отличие от меня не теряется совсем. Внезапное нападение проходит успешно: сама не замечаю, как запускаю пальцы ему в волосы, глажу мощную шею.

Он обещал быть нежным, и почти не соврал. Секунд тридцать поцелуи почти невинны, но потом кому-то папаху срывает начисто, и на меня будто налетает ураган. Его твердые губы берут меня в плен.

На задворках сознания бьется мысль, что нас в любой момент могут застукать, но она где-то там на периферии. Мозг же полностью отключается, сообщив, что раз его тут никто не слушает, то ему здесь делать нечего. А я вся там, где губы Волка, где его язык исследует глубины моего рта. Все мои ощущения сосредоточены на том, как Илья, слегка царапая колючей бородой, целует мою шею, как он дышит мне в ухо. Мне не удается даже полноценно вдохнуть, его натиск порабощает меня.

Не помню, не обращаю внимания в какой момент Волк усаживает меня на стол. Устроившись между широко разведенных ног, он продолжает меня целовать, поглаживая колено и забираясь все выше под подол короткого платьица.

И напарывается на резинку чулок, которые меня уговорили надеть девчонки.

– Зайка готовилась? – хрипло спрашивает Волк.

Я зажмуриваюсь и слышу тихий довольный смешок. А еще обнаруживаю, что другая рука Ильи вольготно чувствует себя на моей груди.

– Везде готовилась? – кончиком пальца он подцепляет край развратных трусишек и немного его расправляет, не покушаясь на суверенную территорию, но у меня почему-то выделяется смазка. Я чувствую, как моя киска готовится к атаке, строго говоря, она на нее очень рассчитывает.

Ощущая пальцы, гуляющие по ткани между ног, закусываю губу.

– Зайка, зайка…

Хочу возмутиться, когда Илья надавливает на промежность.

– Тш-шшш, сладкая. Не спорь, – и требовательный рот накрывает мои губы, а наглые пальцы начинают вытворять нечто ужасно прекрасное, дразня и будоража.

Поглаживания, пощипывания, трение и надавливание, трусики можно выжимать. А Илья пьет мои хриплые вздохи. В голове моей творится настоящее сумасшествие: адреналин от страха, что нас застукают, воспоминания о вчерашнем эротическом сне, реальные ощущения, которые мне дарит Волк… Все это сводит меня с ума. Сейчас мой сочный пирожок требует, чтобы мы наконец перешли ко взрослым разговорам.