— Для меня да.

Я краснею, когда он ослабляет хватку. Трудно забыть, какой он массивный.

— Это была не вина Тощего парня. Ну, отчасти, но… он казался милым. Наивный, как я. Я не должна была отдавать ему посылку, что-то было не так в его поведении, но не похоже, что они дали мне пароль для проверки.

Лобо делает глубокий вдох.

— Хорошо. Надеюсь, это конец. Эта банда знает, что я сейчас здесь, они дважды подумают, прежде чем связываться со мной.

— Что имел в виду Золотой зуб, когда сказал, что знает, кто ты? Он сказал, что, а не кто.

Какое-то время Лобо ничего не говорит, и я думаю, не спросила ли я что-то, чего не должна была. Может быть, он грабитель банков или киллер. Что-то, что он не хочет, чтобы я знала. Я пытаюсь представить, если бы он сказал что-то подобное, меня бы это обеспокоило? Честный ответ? Нет, не бобеспокоило. Я знаю, что Лобо не причинил бы мне вреда или никому, кто мне небезразличен. Это все, что имеет значение.

— Я волвен, — произносит он. — Знаешь ли ты, что это значит?

Я качаю головой.

— Звучит как название банды. Ты в банде?

Лобо смеется.

— Нет. Я в Пакте Мы все волвены. Каллэн сказал мне, что ты однажды разговаривала с Роарком, это правда?

— Ага. Он сказал мне, что ему пару сотен лет, — саркастически говорю я, поднимая голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Странно лежать здесь, в крепких объятиях одного из членов Пакта. Я до сих пор волнуюсь, говоря об этом, даже несмотря на то, что много лет назад защитила диссертацию.

Его серебристо-серые глаза встречаются с моими с абсолютной серьезностью.

— Так и есть. На самом деле старше. Волвены живут дольше людей. Нормально, во всяком случае. Когда мы спариваемся с человеком… — он останавливается и качает головой. — СМИ, верно? — он говорит. Аббревиатура кажется чужеродной в его устах и почти заставляет меня смеяться.

Я наблюдаю за его лицом в поисках признаков того, что он дразнит. Нет ничего. И я верю ему, каждой клеточкой своего существа, что это имеет смысл.

— У тебя были клыки. И когти.

Он кивает.

— Да. Это тебя пугает?

— Нет. Я имею в виду, я знаю, что должны бы. Но с тобой я чувствую себя в безопасности.

— Ты в безопасности, — говорит Лобо. — Я бы никогда не позволил, чтобы с тобой что-нибудь случилось, monfemme.

Monfemme. Он уже дал мне прозвище?

Бабочки начинают порхать у меня в животе, как они делали каждый раз, когда сообщение от него звучало на моем компьютере. Или когда я увидела его в шикарном костюме, в котором он был на свадьбе.

— Ты продолжаешь это говорить. Monfemme. Что это значит? Французский, да? Моя девочка, что-то в этом роде?

Он улыбается, как будто у него есть секрет, и гладит меня по щеке.

— Что-то в этом роде, да. Один французский боец Сопротивления, которого я знал, говорил это. Хороший человек, один из самых крутых, которых я когда-либо встречал.

— Французское сопротивление… подожди, сколько тебе лет?

— Я родился в 1919 году.

Мое сердце замирает. Я лежу рядом со столетним мужчиной, а ему на вид лет сорок. Вещи, которые он, должно быть, видел в то время. Вещи, которые видел Роарк, и я отвергла их как какую-то странную фантазию, которой была одержима для своей диссертации.

— Мне только двадцать два. Ты совратитель малолетних.

Он жил в ту эпоху, когда мой стиль еще не считался винтажным.

Я ухмыляюсь, когда его глубокий, раскатистый смех пронизывает каждый сантиметр моего тела, проникая в самое сердце. Это заставляет меня думать о его волшебном языке, об удовольствии от его пальцев между моих ног, об абсолютном монстроозном члене, который он прятал под своими джинсами.

Я снова отвлекаюсь.

Я слегка качаю головой. Слишком много вопросов, чтобы зацикливаться на грязных мыслях.

— Думаю, Холли знает о вас, ребята. Что вы, я имею в виду? Я предполагаю, что Варгр так же стар, как Роарк, поскольку Роарк так сказал.

— Да, он один из старейших среди нас.

Я фыркаю, прищурив глаза.

— Это будет интересный разговор, когда мы с Холли в следующий раз встретимся за чашкой кофе. Она все это знала и скрывала от меня даже после того, как я поделилась с ней всем, что знала о вас, ребята? Ей нужно кое-что объяснить.

— Не будь с ней слишком сурова, — говорит Лобо. — Нам нравится держать в секрете то, чем мы являемся. Она это знает. Это то, с чем тебе тоже придется смириться.

— Но я ее лучшая подруга.

Он снова смеется.

— Итак, какие планы на сегодня?

Жар в его глазах говорит мне, что его разум движется туда же, куда и мой.

— Ты гость, что ты хочешь сделать?

— Не-а. Тебе решать, monfemme. Мы будем делать все, что захочешь. Что бы ты обычно делала в субботу?

— Я кое-что хотела сделать, но… ты подумаешь, что я странная.

— Я сказал тебе, что я волвен, и ты восприняла это как должное. Думаешь, ты можешь сказать что-нибудь, что превзойдет это по шкале странностей?

Я смеюсь, зная, что он прав. Едва ли кажется реальным, что он тот, за кого себя выдает. Как будто я попала в другой мир, который полон под поверхностью того, что я знала. И я теперь часть этого. И я не могу рассказать об этом людям? Очевидно, он понятия не имеет, как плохо я умею хранить секреты.

— Я собиралась изучить заброшенную больницу Святой Сесилии. Ты знаешь, где это?

— Конечно да. Она не была заброшена, когда я впервые приехал сюда в поисках таких же, как я. Но почему ты хочешь туда? Она наполнена…

— Призраки, — выпалила я. — Думаешь, я глупая, да? Я имею в виду, кто верит в призраков? — я нервно смеюсь, но Лобо кладет руку мне на голое плечо и смотрит мне в глаза.

— Я. Я много повидал в свое время. Война полна ими. В шахтах Пакта тоже есть.

— Ты их видел?

Он кивает.

— Я видел их. Ты хочешь пойти поискать их в Святой Сесилии?

— Я состою в группе охотников за привидениями. На самом деле я организовала ее. Это не на сто процентов законно, но я собиралась проверить больницу, прежде чем мы все отправимся туда. Мы не обязаны этого делать, это не совсем веселое время для моего нового…, — я на мгновение закусываю губу. — Кто ты для меня теперь? Ты мой парень? Я знаю, что часто люди говорят, что не хотят навешивать на это что-то новое, но мне нужно…

Парень — не лучшее описание для такого человека, как Лобо.

— Парень подойдет, — отвечает он. — На данный момент.

Лобо

Когда мы пошли одеваться, я обнаружил, что моя одежда все еще промокшая. Непригодная для носки. Но самое ужасное, потому что у Гейл было кое-что получше и мне больше по душе.

Целая гардеробная, полная костюмов из тех времен, когда книжный магазин был театром. Эти вещи переходили от одного владельца к другому. Когда она унаследовала это место, с ее любовью к старой моде, она была в восторге, найдя его, и профессионально почистила всю одежду, взяв много нарядов для себя.

Но то, что осталось, было для меня пещерой Аладдина.

Я нашел правильно сшитые черные брюки, и мне повезло, что они мне подошли. Мягкая белая льняная рубашка. Черные подтяжки. Даже федора (прим. пер. — шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой). Все это заставляло меня чувствовать, что я вернулся в свой расцвет. Несколько человек смотрели на нас, пока мы шли к больнице, но мне плевать. Гейл выглядит как старлетка за миллион долларов из золотого века кинопроизводства, а я чувствую себя ее исполнителем главной роли. Платье с цветочным принтом облегает ее изгибы, и я не могу сдержать слюноотделение, когда мы бродим по заброшенным коридорам, покрытым граффити, поднимаем пыль под лучами раннего зимнего солнца и шагаем мимо разбросанных по полу кусков штукатурки.

Призраки меня не пугают. Большинство не знают о живых. Они хранят моменты из своей жизни, и некоторые из тех, что я видел во время войн двадцатого века, были жалкими зрелищами. Видеть мужчину, ищущего жену, которую он никогда больше не увидит, даже если он всего лишь тень самого себя, это не то, что вы забудете. Даже когда они замечают нас, это мимолетно.