Она села рядом со мной и дотронулась рукой до плеча:

— Ты как?..

— Как? Я потеряла мужа и ребёнка и ты спрашиваешь как я себя чувствую? — глухо отозвалась я и, на мгновение замолчав, добавила в полголоса: — Мир для меня рухнул…

— Ничего, Катюша, время вылечит…

Я не ответила. Никто никогда не поймёт что значит для меня Джек, потому что они не знают как сильно я люблю его. Да, люблю и всегда буду любить только его одного. Он — любовь всей моей жизни, хоть она у меня ещё такая короткая. За время отсутствия в этом мире я повзрослела на столько, на сколько вряд ли повзрослела бы здесь и за десять лет. Теперь я знаю цену многим вещам, к которым здесь относилась поверхностно, а главное — теперь мне известна цена любви. Никому не подвластно разрушить это чувство, если оно взаимно, даже разлуке, всюду сующей свой острый нос и желающей испытать на прочность любые чувства, будь то любовь или дружба. Забыть Джека? Боюсь, даже доживи я до самой старости, мне никогда не удастся забыть его. И причиной тому будет не только наш с ним сын. Главная причина в том, что я люблю его и этим всё сказано. Я никогда не посмею предать его, да и не смогу. Я не в силах буду жить с Никитой и хранить верность мужу, сколь сильно мне бы не хотелось этого, однако же, я уверена, Джек бы понял меня, если бы через много лет нашим душам удалось вновь отыскать друг друга и не стал бы упрекать меня неверностью. Он сам однажды сказал мне: "Человек может изменить любимому человеку телом и это не будет предательством. Но если он изменит душой — это будет больше, чем предательством…". Я вновь увидела его серьёзное лицо прямо перед собой и вспомнила тот момент до мельчайших подробностей. Джек всегда говорил мне, когда я говорила ему о своей любви к нему и обещала принадлежать только ему одному:

— Ты всего лишь женщина… А вы не умеете хранить верность… — его губ касалась лёгкая улыбка и он пронзал меня тёплым взглядом.

— Я не такая как все… — отвечала я, тая как свеча в его жарких объятиях.

— Я знаю это. А ты, моя дорогая, не смей никогда даже думать о другом мужчине!.. — и он, смеясь, награждал меня поцелуем.

И у меня даже в мыслях никогда не было, что когда-нибудь я устану от этого человека и мне захочется испытать любовь с кем-нибудь другим. Я считала это просто абсурдным… впрочем, почему считала? Я и сейчас так думаю. Пускай, я не властна над своим телом и оно предательски отдастся во власть другого, мои душа и сердце навсегда останутся верны мужу.

Размышляя про себя, поднялась, подошла к плите и принялась готовить кофе по-парижски, во всяком случае это я дала ему такое название. Меня научила этому рецепту Жаннет, жена нашего повара. Молотый кофе нужно насыпать в кофеварку, залить холодной водой, довести до кипения, дать ему дважды вскипеть и снять с огня. Через пару минут добавить кофейную ложечку холодной кипячёной воды (чтобы кофейная гуща осела на дно), а ещё через минуту слить кофе в высокий толстенный нагретый стакан и добавить немного ликёра или взбитых сливок. Впрочем, последнее можно добавить после разлития напитка в чашки. Хочу сказать, получается очень замечательный кофе.

Молча налила Свете и себе в маленькие фарфоровые чашечки кофе и присела за стол.

Через некоторое время на кухне появилась Сандра. Не раздумывая, она прошествовала к подоконнику и, выглянув на улицу, села на него. Светка рассмеялась, глядя на неё:

— Тебе стульев что ли мало? Какие вы смешные обе! Одна по-французски разговаривает, а другая даже не пытается оставить нищенские привычки… Садись за стол, Сандра!..

— Для меня вообще всё это шок. Свет загорается одним нажатием кнопочки, огонь вспыхивает сам по себе на… этой штуке…

— Эта штука называется газовой плитой. — усмехнулась Кошка.

— Да по фигу как её обзывают. — отмахнулась бывшая амазонка. — Во дворце, в Турции, всё было просто супер, но даже там такого не было! Ещё Лира мне показала в своей комнате какую-то штуку странную… Нажала на кнопку и там…чей-то голос внутри и…музыка!.. Помнишь, Джакомо нам рассказывал про всякие вещи странные и Джиннов в лампах? Вот это что-то из этого числа, только не понятно как она действует. Знаешь, я её потёрла, а оттуда никто не вылетел. Почему?..

— Потому что это называется техникой! — не сдержавшись расхохоталась Кошка.

— Не вижу ничего смешного. — недовольно фыркнула Сандра. — Между прочим, я не виновата, что прогресс опережает наше стремительное перемещение во времени.

— Не обижайся, я не хотела тебя обидеть. У меня, кстати, примерно такая же реакция была почти на всё, когда я здесь…

Однако, не успела она договорить, как со двора донеслось лошадиное ржание. Меня словно на пружине подбросило вверх и я побежала на улицу. Мои сестрицы помчались за мной. Выбежала за порог дома и замерла как вкопанная.

Глаза отказывались верить в увиденное. Как загипнотизированная, ошеломлённая, подошла к чёрному, словно сам дьявол жеребцу. Он встрепенулся, заметив меня, потом его ноздри дрогнули, словно он принюхивался, и он ткнулся носом в мою ладонь. Закрыв глаза, обняла его за шею и прошептала:

— Гром… Это просто невероятно… — вздрогнула — что-то большое опустило на мою спину тяжёлые лапы. Обернулась.

Виляя серым мохнатым хвостом и скуля от радости, ко мне бросился Смок, мой волчонок, которого я уже не видела столько времени и вообще не надеялась увидеть ещё когда-нибудь.

— Кать, ты можешь что-нибудь объяснить? — спросила Кошка, недоумённо поглядывая на животных.

Другая моя сестрица, не дав мне сразу ответить, решила вставить своё словечко:

— Ну, Грома я узнала — больше такого красавца я не встречала нигде. — произнесла Сандра, по-прежнему стоя на пороге дома. — Но вот волк-то откуда взялся?

— Тебя не было когда появилась я, Смок был ещё маленьким и был подарен мне амазонками…

— Катя! Мне-то вы объясните в чём тут дело? — воскликнула Кошка, почувствовав, что мы о ней забыли.

Я перевела на неё взгляд и, сказав:

— Пускай Сандра тебе всё расскажет, — направилась обратно в дом.

Гром остался во дворе, а Смок, не раздумывая, помчался за мной. Я положила в миску еды, поставила её волчонку и направилась в подвал. Без труда отыскав там железное ведро, наполнила его чистой водой и вышла вместе с ним во двор.

Конь принялся жадно пить, а я вновь отправилась на кухню. Нарезав целый батон кусочками, побросала их в глубокий тазик, налила туда молока и снова вернулась во двор. Гром благодарно ткнулся мне в руку и принялся за еду.

— Кармен, я, конечно, всё понимаю, но… где ты собираешься держать этого жеребца?

— Это не проблема и я решу её.

— И потом, зачем он тебе нужен? — продолжала она, как ни в чём не бывало. — Ты, на сколько мне известно, даже ездить на лошади не умеешь.

Я окинула её безразличным взглядом и отправилась обратно в дом. Сандра усмехнулась и кивнула в мою сторону:

— Она-то не умеет? Позволь заметить, Грома ещё никогда никому не удавалось приручить и уж тем более ездить на нём верхом, а она летала на нём по лесам и полям, словно у неё за спиной имелись два больших крыла… Прямо-таки прирождённая амазонка…

— Она очень изменилась. — вздохнув, покачала головой Светка.

— Все мы рано или поздно меняемся. — резонно заметила Сандра.

— Нет, она не просто изменилась, а повзрослела. Очень сильно повзрослела…

Направилась на чердак. Дверь оказалась заперта и мне пришлось переместиться туда. Немедля я услышала скуление за дверью и, повернув замок, впустила волчонка, а затем снова заперлась.

Гримуар, как тому и полагается, лежал на месте. Ей, видимо, давненько не пользовались, потому как на обложке появился слой пыли. Впрочем, похоже, сюда вообще давно никто не заглядывал. Даже на полу ровным слоем лежала серая пыль.

Смок принюхался и несколько раз чихнул.

— Тише, мой хороший… — шепнула я и потрепала его по голове. — Ты то, конечно, будешь жить дома и, надеюсь, подружишься с моей собакой, а вот Грому надобно построить конюшню на заднем дворе и, наверное, стоит приобрести кобылу… Как думаешь, а?