— Правда?.. — часто моргаю, наблюдая за девочкой, которая стоит у автомата и выбирает себе напиток. — И не скажешь…

Может, это как-то связано с отсутствием матери в ее жизни? Но об этом я не заикнусь. Не мое дело.

— Молчаливая. Моя мать говорит, что в меня.

— Я тоже была не болтлива в детстве. Ничего в этом такого нет, не переживайте. Пройдет.

Саблин слабо улыбается, а я у меня сердце сжимается и в пятки уходит от мысли, что я вытворяю.

Надо либо признаться, либо уходить как можно скорее. Долго я не протяну в этой паутине вранья.

Но вдруг возвращается Вита с тремя маленькими бутылочками. Всем лимонада купила. Какая молодец.

— Это тебе, — пододвигает бутылочку ко мне, — тебе, — к отцу, — и мне! — присев, начинает открывать свою. Только крышка никак не поддается, я спешу помочь. — Спасибо, Янина.

— Можно просто Яна.

— Тебя так друзья называют?

— Друзья, моя мама…

— А у тебя есть дети?

— Нет, Вита, пока детей у меня нет.

Честно говоря, я уже и не уверена, что они у меня будут. Возможно сбудется главный страх моей матери. Я останусь незамужней, бездетной карьеристкой, которая в старости будет жалеть о многом упущенном.

— Ты, наверное, много работаешь, как мой папа.

Какая смышленая. Все-то она понимает.

— Это правда, — усмехаюсь.

Вскоре нам приносит уже разрезанную, ароматную пиццу, которую даже хочется попробовать, несмотря на ком в горле, который образовался у меня с первой же секунды, как я увидела Саблина.

Проходит по меньшей мере полчаса, Саблин начинает поглядывать на часы, да и мне пора возвращаться в офис с плохими новостями.

Вита как раз убегает в туалет, а мне нужно успеть за это время исчезнуть.

— Спасибо большое за приглашение, пиццу. Побегу я. Было приятно познакомиться.

Саблин смотрит как-то странно, а я не могу заставить себя подняться с удобного дивана. Что-то меня разморило после горячего шоколада.

Все же поднимаюсь, не дожидаясь, что мужчина что-то скажет.

— Что, так к делу и не перейдешь? — задает вопрос, от которого меня опускает обратно на диван. — Я тебя уже видел. Знаю, что на Виноградова работаешь. Слов моего секретаря, я вижу, мало для вас оказалось. Я слушаю.

Глава 42.

Разрази меня гром, сейчас точно инфаркт хватит!

Вот и левая рука неметь начала.

Господи, он все это время знал кто я… А я-то думала, что он просто отец, который не может отказать своей дочери. Впервые я сомневаюсь, что разбираюсь в людях.

— Кхм…

— Попей воды, — дает он мне совет. — А то совсем плохо станет.

Виноградов говорил, что он язвителен. Это факт, я вижу.

— Вы… все неправильно поняли, — поглядываю в сторону, откуда может в любой момент побежать Вита. Хочется, чтобы девочка подальше там задержалась. Хочу успеть объясниться с ее отцом.

— Ты приходила в офис не ко мне?

— К вам.

— И?.. Где же я неправ? — щурит свои проницательные карие глаза мужчина.

— Только не думайте, пожалуйста, что я Виту использовала, чтобы к вам подобраться. Все вышло случайно с вашей дочерью на улице. И я согласилась с вами сюда пойти, потому что не смогла отказать девочке. И сейчас я правда собиралась прости уйти.

— Почему вдруг?

— Потому что передумала. Я сейчас же поеду в офис и скажу Виноградову, чтобы он сам налаживал связи с… трудными клиентами.

— Я — трудный клиент? Он конченый идиот, если подумать себе позволил, что я даже гипотетически могу стать его клиентом. У меня с этой тварью ничего общего больше никогда не будет.

Возможно я знаю гораздо меньше, чем рассказал мне Виноградов о их вражде. Лютая ненависть исходит от Саблина. Возможно даже, что это что-то личное, и дело не только в бизнесе.

— Я вас предельно поняла.

— Он заставил тебя пойти ко мне после того, как получил мой отказ от секретаря?

— Нет… Я сама. То есть он давил, но… у меня у самой была цель убедить вас, ведь у нас правда есть эксклюзивное предложение для вас и… А уже неважно. Я просто искренне прошу прощения. Мне не стоило приходить.

Тороплюсь встать, выйти из-за стола, но тут Вита возвращается.

— Ты уже уходишь? — спрашивает меня девочка уже с грустными глазами.

— Обед уже кончился, Вита. Мне пора к себе на работу, — кидаю взгляд на ее отца, который тоже поднялся. — Была очень рада с тобой познакомиться, — чуть склоняюсь к девочке. — Не грусти. До свидания, — последнее с кивком адресую Саблину, после чего спешу сбежать из пиццерии.

***

— А я знал, что ты провалишься! Чувствовал! — рявкает разъяренный Виноградов. — Нет, чтобы работать, как надо…

— Павел Георгиевич, — смею его перебить, — вы прекрасно понимаете, почему так случилось. Моей вины во всем этом нет. Он даже слушать меня не стал. Ему противно все, что связано с вами. Дело не в моем профессионализме! Вы через многих людей переступили, а теперь хотите, чтобы эти же люди вас…

— Замолчи, Чарская! Ни слова больше! Поняла меня?!

Правда глаза колет.

— И что теперь? Уволите меня? Хорошо. Без проблем. Я сама заявление напишу. Сегодня же соберу свои вещи, найдете кого-то другого на мое место.

— Ты мне горячку не пори! Просто слушай, что я говорю!

— Я до сих пор слушала, но больше, прошу вас очень, не нужно меня отправлять к людям, которые лично вас ненавидят.

Голова начинает нереально гудеть. Скорей бы уже это закончилось. Я хочу домой, и сразу в постель. Нет, сначала сменю постель на свежую, а потом лягу. И просплю до завтрашнего утра, не меньше. Забыть хочу все это, как кошмарный сон.

— Я думал, что сработает. Ты… ты очень похожа на бывшую Саблина. Прямо… сильно.

Слова Виноградова действуют на меня как ведро с ледяной водой, как сильный удар по голове!

— Это как вообще понимать, Павел Георгиевич? — чуть ли не задыхаюсь. — Не на то ли вы намекаете…

— Ну уймись… — отмахивается рукой.

— Нет, не уймусь, Павел Георгиевич! — подрываюсь с мягкого стула. — На работе я задействую только свои профессиональный навыки. Я себя не продаю. И не стала бы заключать сделку на основании чьей-либо симпатии ко мне!

— Всем нам приходится себя продавать, дорогая моя. Всем!

— Я себя ни разу не продавала.

— Ни разу?..

— Представьте себе.

— А что здесь не так давно Богдан Барсов делал? Девушки говорили, что он к тебе заходил.

Кто-то его узнал из наших…

— Это не имеет отношения к работе. И я его не приглашала.

— А я не про то, моя дорогая. Когда имеешь дело с такими людьми, неважно в каком вопросе, то всегда приходится платить, — скалится босс и падает в свое кресло. — Свободна. С завтрашнего дня продолжай делать то, что тебе легко. Я понял, что карьерная лестница тебя не интересует.

На что я еще несколько секунд испепеляю взглядом босса и, стиснув зубы, удаляюсь. Козел.

***

Приезжаю домой совершенно разбитая, но не ленюсь начать проветривать комнату и менять постель.

Здесь все пропахло «нами». С улицы это ох как чувствуется, кружит голову. Тошно от мысли, что мне очень бы сейчас хотелось его сюда снова. Это как наркотик. Но все мы знает, что чем чаще его использовать, тем сильнее тяга. Я должна отказаться от него. Даже мысленно.

Только я падаю и устраиваюсь на середине постели, начинает вибрировать телефон, который на краю тумбочки и до которого нужно еще дотянуться. Лень просто сил нет, но я ползу.

Не глядя принимаю звонок.

— Алло…

— Надеюсь, ты не заболела? Голос усталый…

— Ты чего мне звонишь? — стону. — Я же сказала, что не хочу больше…

— А я хочу, чтобы ты еще раз мне сказала об этом, когда мы сегодня будет ужинать в семь.

— Что?.. — приподнимаюсь.

— Сегодня утром у нас не было возможности ничего обсудить нормально. Ты торопилась. А я в спешке ничего решать не люблю. Так что я заеду за тобой в семь.

Глава 43.

— Что?.. Нет, — сажусь и слегка встряхиваю головой. — Я не могу.