Его зубы царапают нежную кожу, Оукли хватает меня за бедра, словно я принадлежу ему.

– Я знаю, как тебе нравится.

Доказывая свою точку зрения, он всасывает мою плоть достаточно сильно, чтобы оставить свою метку.

Мои колени начинают подгибаться, когда его руки скользят под мое платье.

– Умоляющие, дикие звуки, которые ты издаешь, когда вот-вот кончишь. – Он проводит подушечкой большого пальца по моим влажным трусикам. – Какая ты на вкус.

О боже. Я должна закончить это, но не могу.

Я слишком сильно его хочу.

Голубые глаза берут меня в плен.

– Я знаю, что он не удовлетворяет тебя, Бьянка.

Прежде чем я успеваю остановить его, он снимает мое обручальное кольцо и надевает его на кончик своего пальца.

Его взгляд обжигает меня.

– Не так, как могу я.

Одним движением он сдвигает мои трусики в сторону и погружает в меня палец. В его голосе слышится насмешка.

– Готов поспорить, ему приходится облизывать пальцы, прежде чем сделать это. – Он добавляет второй, растягивая меня так, что я начинаю стонать. – Но для меня… ты всегда такая влажная.

Его зубы до боли впиваются в мою шею, пока он продолжает пальцами трахать меня до потери сознания.

– Оукли.

Еще не закончив наказывать меня, Оукли касается моего набухшего клитора бриллиантом на моем кольце, его голубые глаза темнеют.

– Ты никогда не принадлежала ему, малышка.

У меня нет на это ответа. Только огромная, отчаянная потребность в нем и в тех порочных вещах, которые он делает со мной.

Я впиваюсь ногтями в его спину, отчаянно желая продолжения этой сладкой пытки.

– Пожалуйста.

Моя мольба, и влажные, запретные звуки его пальцев, проникающих в мою киску, отдаются эхом среди грома.

Стянув с меня трусики, он опускается на колени. У меня вырывается резкий вздох, когда он зарывается головой между моих ног, вдыхая мое возбуждение, словно наркотик, прежде чем начать осыпать мою кожу голодными поцелуями.

Это так лично, так интимно.

Так по-нашему.

С неба моросит мелкий дождь. Оукли закидывает одну мою ногу себе на плечо. Первое движение его языка – чистая похоть, удовольствие обжигает меня, как горячий кнут. Оукли стонет, лаская мою киску долгими, неистовыми поцелуями, от которых слабеют ноги.

Я двигаю бедрами, сидя на его лице, пока он продолжает доводить меня до экстаза. Мир может взорваться прямо сейчас, а я даже не обращу внимания.

Его длинные пальцы проникают внутрь. Он медленно трахает меня своим языком. Это так приятно, что я не смогла бы сформулировать связную мысль, даже если бы захотела. Опустив руки, я хватаю его за волосы, удерживая там, где хочу.

– Так хорошо.

Как только я думаю о том, что лучше уже быть не может, его губы обхватывают мой клитор, и он начинает посасывать набухший бугорок, удерживая ритм, который заставляет меня дрожать. Мгновение спустя я начинаю биться в конвульсиях, содрогаясь в сильном и быстром оргазме.

Однако это еще далеко не конец, потому что он разжег во мне огонь.

Огонь, который горит для него.

Как только Оукли встает, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и стягиваю их с него.

– Моя очередь.

Его губы кривятся в наглой ухмылке, когда я опускаюсь на колени.

– Никаких возражений.

Я оттягиваю резинку боксеров, и его член выскакивает наружу, возбужденный и готовый ко встрече со мной. Вид его толстого, длинного члена с игривой серебряной сережкой заставляет мой рот наполниться слюной.

Я обхватываю рукой его основание и целую в розовую блестящую головку, заставляя Оукли простонать мое имя. Мне стоило бы начать дразнить его так же, как он дразнил меня, но моя потребность в нем настолько сильна, что я не хочу терять ни секунды.

Я широко открываю рот, проводя языком по сережке. Наклонившись вперед, он упирается одной рукой в валун, а другой проводит по моим волосам.

– Да, вот так.

Облизываю его вдоль всей длины, наслаждаясь вкусом, прежде чем расслабить горло и насадиться на его член поглубже.

– Твою мать, – стонет Оукли.

Он такой большой, что мне приходится стимулировать рукой ту часть, которая не влезает в рот.

– Да. – В его голосе слышится, как контроль проигрывает удовольствию. – Вот так.

Опуская губы ниже, я нежно беру рукой его яйца.

– Черт. – Долгий болезненный стон вырывается из его груди. – Оближи их.

Мне нравятся его несдержанные приказы. То, как он не боится просить то, чего хочет.

Сохраняя рукой устойчивый ритм, я перемещаю свой рот туда, куда он хочет, облизывая и посасывая его увесистые яйца.

– Господи Иисусе. – Его лицо напрягается от удовольствия, когда мы смотрим друг другу в глаза. – Я хочу трахнуть тебя. – В его взоре – чистое искушение. – Сейчас.

Оукли поднимает меня на ноги. Я и моргнуть не успеваю, а он уже прижимает меня к камню и кладет свои руки под мою задницу. Смотрю вниз на его возбужденный член. Я хочу, чтобы он оказался внутри меня больше, чем дышать.

Пульс учащается, когда он касается меня… и тут я слышу это.

Мой телефон звонит рингтоном Стоуна.

Стоун… мой жених.

Мысли разбегаются в стороны, пока одна из них, отрезвляющая, не прорывается сквозь дымку. Я изменяю Стоуну. Как мама изменяла отцу.

Я такая же, как она.

Мне даже не нужно смотреть на Оукли или говорить ему остановиться, чтобы он почувствовал, что это конец. Не нужно говорить и о причине.

Отступив назад, он прячет свой член обратно в джинсы. Его лицо искажается от гнева, когда он кладет обручальное кольцо на мою ладонь.

Комок застревает у меня в горле.

– Мне жаль.

Он отводит взгляд, словно ему больно на меня смотреть, и начинает двигаться в сторону парковки. Но я все равно слышу, как он шепчет:

– Мне тоже.

Глава пятьдесят первая

Бьянка

Мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы отпустить Оукли, когда он паркуется возле моего общежития.

Между нами нет неловкости – потому что ее никогда не бывает, – но в воздухе определенно витает напряжение. Я слезаю с мотоцикла и отдаю ему шлем.

Мне так много всего хочется сказать, но это трудно, когда сердце сжимается от чувства вины.

Я изменщица. От этого никуда не деться. Но хуже этой холодной жесткой правды то, что я не жалею об этом. Да, я жалею, что причинила боль Стоуну, ведь знаю, что это его убьет. Но я не жалею о том, что делала с Оукли.

Потому что он был первым.

И если бы не авария и не амнезия… он был бы единственным. Но жизнь не всегда играет честно. Иногда она подкидывает тебе жестокие испытания. Иногда – неважно, насколько сильно ты пытаешься этого не делать, – ты все равно причиняешь боль тем, кто тебе дорог.

Повесив сумочку на плечо, я провожу ладонью по его щетине.

– Я не жалею об этом.

Глаза Оукли закрываются, и он притягивает меня ближе, окутывая своим теплом.

Я хочу сказать ему, что брошу Стоуна. Но я так боюсь оказаться одной из тех девушек, которые заканчивают одни отношения и сразу же с головой бросаются в другие. Особенно с человеком, который отказывается рассказывать мне о нашем прошлом.

Неважно, насколько правильным это кажется.

– Я позвоню тебе позже.

При звуке моего голоса его глаза распахиваются. Тоска в них заставляет мое сердце биться чаще. Оукли резко хватает меня за затылок, притягивая к себе. Его поцелуй отчаянный, словно он боится, что у него никогда не будет возможности сделать это снова.

Словно это прощание.

Паника захлестывает меня с головой, ведь однажды он уже оставил меня и перевернул мою жизнь с ног на голову. Я боюсь, что не смогу пережить это снова.

– Не бросай меня.

– Я обещал тебе, что не брошу. – Его пальцы касаются моей челюсти, затем он снова целует меня, как бы подтверждая свои слова. – И я говорил это серьезно.