Когда солдаты маршировали через болото, над островом опустился тонкий туман, покрывая землю тонкой паутиной мглы. Постепенно глаза Фигула привыкли к темноте, и то, что раньше было бесформенной темной массой, теперь выдавало мельчайшие детали: покатый холм, чуть светлее ночного неба, воды далекой бухты, мягко поблескивающие в тусклом лунном свете. Стремясь облегчить ношу,  Фигул решил, что солдаты не будут брать с собой лишний груз. У ни х были только только свои щиты, мечи, копья и доспехи. Их скудные пайки, состоящие из кусков дрожжевого хлеба и воды с уксусом, были спрятаны соответственно в боковых сумках и бурдюках. Магадубн шел впереди, двигаясь на несколько шагов впереди первого солдата с ловкостью, не соответствующей его годам, периодически останавливаясь, чтобы оценить местность, его глаза изучали естественные подъемы и подъемы земли. Хотя он доверял опыту лазутчика, Фигул беспокоился, что они могут отклоняются от курса. Если отряд окажется на открытой местности на рассвете, они будут ужасно уязвимы для дуротригских  лазутчиков, прочесывающих местность.

Помимо постоянного чувства тревоги перед засадами, мужчинам приходилось бороться с коварным характером местности.  Фигул не сводил глаз с земли, высматривая любые препятствия, которые могли бы сбить с толку ничего не подозревающего солдата. Во время марша по враждебной территории, вдали от комфорта походного лагеря и полевого госпиталя, вывихнутая лодыжка могла быть столь же фатальной, как и ножевое ранение невидимого британца. Темп марша был неравномерным, и время от времени одна из повозок застревала в раскисшей земле. Тогда всей колонне приходилось останавливаться и,  сложив оружие,  с трудом вытаскивать  колеса из трясины.

Фигул остро ощущал каждый звук в ночном воздухе: густое хлюпанье промокшей грязи под своими сапогами или уханье далеких сов. Время от времени он поглядывал в сторону, напрягая глаза на какой-нибудь отдаленный кустарник или сумрачную рощу, убежденный, что увидел фигуру, движущуюся среди бесконечно меняющихся форм тьмы.  Фигул знал, что это просто его глаза сыграли с ним злую шутку, рисуя силуэты там, где их не было. Но он не мог полностью избавиться от тревожного ощущения, что за небольшой колонной римских солдат наблюдают. По мере того, как они углублялись все дальше и дальше, он все больше убеждался, что где-то поблизости скрывается враг.

Через несколько часов небо у самого горизонта просветлело, и мерцающие  звезды начали меркнуть. Фигул подавил зевок. Его глаза становились тяжелыми, как будто они были наполнены песком.  Вспомнив старый трюк, он потянулся к кожаному бурдюку, висевшему на поясе, вынул пробку и, откинув голову назад, капнул несколько капель воды с уксусом в оба глаза. Жидкость резко обожгла, и глаза защипало от жгучей боли. Но это все же произвело желаемый эффект и вывело его из усталого оцепенения.

-  Как вы думаете,  господин? -  тихо сказал Рулл, прищурив глаза на Магадубна, находившегося недалеко от колонны. -  Ему можно доверять?

-  Магадубн? -  Фигул протер глаза. -  Не вижу причин, почему нет.

Рулл хмыкнул: -  Хотел бы я сказать то же самое, господин. Не забывайте, что он местный. Удары в спину - это образ жизни этих подонков.  Все их племена и фракции,  господин, вечно воюют друг с другом из-за земли и женщин. Он понизил голос, стараясь, чтобы лазутчик не мог их подслушать. – Если ты растешь в окружении врагов, ты должен держать  глаза на затылке. Вот что делает британцев хуже германцев. Поверьте мне, я сражался и с тем, и с другим. - Рулл считался ветераном.

-  Ты был на границе с Рейном?

-  Я присоединился вскоре после того, как туда перевели легион. В то время легатом был дядя трибуна Вителлия. Мальчишкой видел, как его племянник бегал по лагерю легионеров. Теперь он командует целым легионом. Во всяком случае, то, что от него осталось. Он покачал головой. -  Я провел в легионах двадцать два года. Больше половины моей жизни, господин. Еще одна кампания, и я ухожу в отставку.

-  Что ты тогда будешь делать?

Рулл на мгновение задумался: -  Честно говоря, я даже не думал об этом,  господин. Легион -  это все, что я знаю с тех пор, как вступил  в него в Тускулуме молодым парнем со свежим лицом. Может быть, я получу где-нибудь участок земли. Заведу хозяйство с с хорошими пирогами и собственным виноградником. Кто знает.

-  Здесь, в Британии? -  спросил Фигул.

-  О, Боги, нет!  -  Рулл был в ужасе.  - Кому захочется жить в этой дерьмовой дыре?

-  Здесь, не так уж и дерьмово, -  весело ответил Фигул. -  Погода дерьмовая, согласен. Но есть много хорошего мяса и приличного пива, и женщины могут быть уродливыми, но они не так уж и плохи.

-  Говорите, как настоящий галл.

Фигул усмехнулся. Прежде чем он успел ответить, колонна резко встала, он посмотрел вперед и увидел, что Магадубн остановился.  Фигул неуклюже двинулся вдоль линии, его ноги стали тяжелее вдвойне, чем в начале марша. Он понятия не имел, сколько им еще предстоит пройти.

-  Из за какой химеры мы остановились на этот раз? -  Силон пожаловался человеку рядом с ним, когда Фигул пронесся мимо.  Фигул холодно посмотрел на легионера, прежде чем присоединиться к Магадубну на небольшом расстоянии от колонны. Лазутчик смотрел вперед, изучая густой лес перед римлянами.

-  Кажется, я что-то увидел, -  сказал Магадубн на латыни с сильным акцентом, повернувшись, чтобы встретиться с вопрошающим взглядом галла.

Фигул почувствовал укол беспокойства в груди:  - Где?

- Вон там в стороне.

Фигул покосился на темноту и хмыкнул.  Ничего не вижу.

-  Здесь обитают злые духи, -  предупредил Магадубн. -  Мы должны быстрее пройти это место,.

Фигул вложил свой меч в ножны, заставив свои напряженные мышцы расслабиться. Он отдал приказ людям возобновить марш и пошел на несколько шагов впереди колонны, а Магадубн шел рядом с ним.

-  Вы больше похожи на одного из нас, чем на римлянина, -  заметил разведчик, пока они брели через густой лес. -  Вы не из Италики?

Фигул покачал головой:  -  Я родился в Лютеции.

-  Кельт из племени Эдуи?  - В голосе лазутчика прозвучала нотка удивления, и он с любопытством посмотрел на Фигула. -  Могу я спросить, как вы оказались на службе у Рима и в его легионе?

Фигул поджал губы и посмотрел вперед:-  Мой дед, Паризиак, был знатным  воином в своем племени. Принимал участие в восстании против Рима. Но они были разбиты и . . . -  Его голос оборвался, и он на мгновение закрыл глаза.

- Что случилось с ним? -  шепотом спросил Магадубн.

Фигул повернулся к лазутчику и глубоко выдохнул:  - Он умер. Он провел годы, прячась в лесу. Он махнул рукой на окружающий лес. -  Похожий на этот.  Я видел его только один раз, как раз перед тем, как он умер в доме моих родителей. Болезненно бледный и близкий к смерти, он лежал на шкурах и проклинал Рим.

-  Прости, -  тихо сказал Магадубн.

-  После этого большинство мужчин в нашем городе перешли на сторону Рима. Они знали, что потерпели поражение, и к старой жизни уже не вернуться. Мой отец служил во вспомогательной кавалерии. Участвовал в боях в Мезии и на Рейне. Отработал свои двадцать пять лет и получил римское гражданство. Он вырастил меня таким же. Другие дети выросли на историях о Верцингеториксе, но я слышал рассказы  о великих солдатах легионов. Он пожал плечами. - Это обещало  хорошую жизнь. Ты получаешь приличную зарплату -  по крайней мере, больше, чем я зарабатывал бы дома, и возможность увидеть мир. В день, когда мне исполнилось восемнадцать, я записался в легионеры. -  Фигул взглянул на Магадубна. –  А. как насчет тебя?

Магадубн  изобразил недоумение: -  А что я?

-  Почему ты помогаешь нам сражаться со своими?

Магадубн на мгновение задумался, прежде чем ответить.- Раньше я был фермером, -  сказал он. - Жил в деревне недалеко от Виндокладии. Это была тяжелая, но честная жизнь. И вот однажды к нам в деревню пришел один из вождей, собрал всех молодых, здоровых мужчин и призвал их на службу. Они сказали, что мы будем сражаться с римлянами. Они забрали моего первенца. Больше я его не видел. Некому было собирать наш урожай. Он засох не собранным, и многие люди в деревне голодали. Через год вождь вернулся. На этот раз он забрал моего младшего сына. Он тоже погиб.  Теперь нашей деревни больше нет. Наши люди остались ни с чем. Его голос дрогнул, когда он добавил: -  Дуротриги  обвиняют римлян в том, что они принесли войну на нашу землю. Но это те, кто решил сражаться, кто отказывается от мира. Рим не забрал у меня моих сыновей, мой урожай, мою жену.  Все это забрали дуротриги . Много раз меня спрашивали, почему я сражаюсь за Рим? Плевать мне на Рим, Галлию и прочие земли. Я сражаюсь, потому что презираю дуротригов.