«Аттракцион» вышел такой, что в кошмарном сне не приснится!

Сервера выделил небольшой пароход, буксир «Колон» с прикрытием в виде миноносца «Фуррор» и маленькой канонерской лодки «Альворадо». Для обеспечения нужного освещения поближе пододвинулись сразу два крейсера, включая флагмана. Появление брандера не просмотрели — тот прошел через выставленное минное заграждение, и как только появился в проходе, рядом с ним тут же оказался буксир, на котором находилась абордажная команда из двух десятков матросов при трех офицерах. Весь вечер они тренировались такому мудреному делу, как умение ловко и быстро перебираться на транспорт с помощью «кошек»- и уже к темноте Серхио счел, что навыки обрели вполне достаточные. И действительно — с буксира на «Мерримак» все перебрались достаточно ловко, потеряв двух матросов, что сорвались — одному повезло, сломал ногу, зато второй стал утопленником.

Он сам поднялся на «угольщик», хотя возраст совсем неподходящий. Но тут «положение обязывает» — должен показать личный пример. Добрался до мостика быстро, даже опередив матросов, рубящих какие-то провода, что нужно было делать сразу же, во избежание взрыва. Да и лейтенант Хобсон, находившийся на мостике с одним из своих добровольцев, не ожидал появления «посторонних». Американец, тут надо отдать ему должное, попытался взорвать «адскую машину», только не успел — получил прикладом карабина по голове. Второго янки скрутили, немилосердно выломав руки, перехватили управление пароходом. И тут вовремя помог адмирал Сервера — на крейсерах включили прожектора, и в ослепляющем свете стало ясно, куда направлять транспорт. Своевременно появилась и «группа поддержки», теперь с помощью рупора можно было переговариваться с командиром миноносца капитаном де корвета Диего Карлиером. Еще четверых американцев удалось повязать хитростью, когда те стали подниматься наверх. А вот пятый, вылезший из трюма, что-то сообразил, видимо, заподозрил неладное, и тут же стал отстреливаться из револьвера. Испанцы немедленно пустили в ход свои карабины, и смельчака смертельно ранили в короткой перестрелке. Так что потери «двухсотыми» один к одному, полное равенство.

Зато испанцы «двух зайцев» вытянули — и фарватер уберегли, и пароходом с двумя тысячами тонн угля овладели. Немыслимая в их безнадежном положении удача — теперь настоящий кардиф будет гореть в топках броненосцев, а не тот «мусор», что углем только именуется…

— У вас имеется подводная лодка, дон Серхио⁈

Слова Сервере дались с трудом, это было заметно, и Сергей Иванович тут же небрежно ответил, сохраняя полнейшее хладнокровие. Он прекрасно понимал, что наступил решающий момент, и адмирал должен принять его блеф за «чистую монету». И воскликнул с нарочитым удивлением

— А на чем же я добрался с Ямайки, сеньор адмирал? С моим снаряжением можно плавать под водой долго, перед рассветом выбрался через рубочный люк, американцы всплытия субмарины не заметили. Добрался до берега, где меня заметил патруль — плыл долго, и очень устал. Но это было крайней необходимостью — я должен был встретиться с вами, как с командующим испанской эскадрой в Вест-Индии. Все дело в том, что команда моей субмарины не может воевать с американцами по собственной охоте, это нарушает все традиции войны. А дать такое разрешение можете только вы, и никто другой, временно приняв меня с моей подводной лодкой на военную службу испанской короне. Без этого никак — быть пиратами никто не желает. Но потопить один американский броненосец сможем, вернее серьезно повредить, чтобы целый год в ремонте простоял. При небольшой вашей помощи, дон Паскуаль, без нее никак не обойтись. Но лучше вывести из строя два или три корабля линии, тогда ситуация на море кардинально изменится. В лучшую для вас сторону, разумеется.

Сергей Иванович посмотрел на Серверу — лицо испанского адмирала вытянулось, только глаза при этом стали выпукло-округлыми, в обычный советский рубль размером. Неописуемое выражение, как говорят сами русские, тут состояние полного охреневания…

Испанская эскадра в Эль-Ферроле — впереди флагманский броненосец «Пеллайо». За ним «Кристобаль Колон» с «инфантами». Четверым предстоит дорога на Кубу, а там их ждет своя «Цусима»…

Глава 8

— Можно сделать чуточку иначе, сеньор альмиранте. Вы, как командующий испанской эскадрой, принимаете меня на службу короне с соответствующим чином, и отдаете приказ за собственной подписью. Я в свою очередь приношу присягу королю Альфонсо честно отслужить один месяц. Поверьте, при должном подходе это достаточно большой срок, во время которого можно получить желаемый результат. Если же ваше правительство отказывается от моей помощи, то вы в соответствие с этим отдадите другой приказ, освобождающий меня от присяги. Вот и все, на это вы имеете полное право, как находящийся в походе, и не имеющий устойчивой связи с правительством. Здесь, в Сантьяго, только вы можете принять решение, идущее в разрез с установленными правилами, переступать которые в обыденной жизни мы не можем. Но речь идет о судьбе вашей страны — война не будет ждать решения в Мадриде — счет пошел на дни!

— Есть маршал Кастро в Гаване, он генерал-капитан, и вправе отдавать подобные приказы, принимая вас на службу испанской короне. Только одна проблема — я не имею права принять вас с имеющимся чином кэптена, что соответствует нашему званию капитана де навио. У меня в подчинении с таким чином семеро, и мой приказ вызовет у них раздражение, дон Серхио. К тому же пойдут ненужные пересуды, и маршал Кастро может отказаться признать ваш чин, которые вы, несомненно, заслуживаете.

— Я готов предоставить соответствующие бумаги, сеньор адмирал, они у меня на субмарине, вместе с рекомендательным письмом одного лорда, имени которого я не знаю — мне вручили письмо перед отплытием. Но с оной персоной, как мне передали, вы знакомы по своей поездке в Англию, где принимали под свое командование броненосец «Пелайо».

Сергей Иванович говорил с той толикой невозмутимости, какая характерна англичанам — сталкивался с ними в жизни и по службе. И «лорд» поизнес так, чтобы было понятно, что речь идет об Адмиралтействе. Но имени не назвал по одной веской причине — он их просто не знал. Пришлось делать многозначительный вид, однако и слов оказалось вполне достаточно.

— О, милорд так любезен, что вспомнил обо мне? Зачем бумаги, достаточно вашего слова, сеньор, поверьте, оно дорогого стоит. Я в этом убедился этой ночью — ваши дела сами говорят за себя, дон Серхио.

— Прошу простить меня, сеньор адмирал, я отнюдь не шутил про атаку на американский броненосец. Ее можно проделать через пять дней, но для этого я должен быть в Гуантанамо. Там корабли янки загружаются углем, и нападение нужно совершить прямо на стоянке, пока корабль стоит без движения. Для этого потребуется немногое — доставить мое снаряжение в бухту, провести рекогносцировку и разведку, на что нужно еще два дня. Просто в своем снаряжении я смогу прикрепить к днищу мину, но для этого мне нужно все необходимое, и германская взрывчатка, которая у вас имеется.

— Вы хотите атаковать броненосец янки в одиночку, дон Серхио? В ваши годы нельзя быть столь отчаянным храбрецом!

— Воюя правильно, вам никогда не победить американцев, дон Паскуаль. При выходе в море вашу эскадру быстро потопят артиллерийским огнем американские броненосцы. У вас был единственный шанс утопить хотя бы один из них в ночь на 29 мая, когда ваши миноносцы столкнулись с ними перед рассветом, причем подойдя на расстояние пары кабельтовых. Но командиры струсили, да именно так — струсили. Или скажем, как положено в таких случаях канцелярским языком — проявили чрезмерную осторожность, мотивируя тем, что на их миноносцах нет запасных самодвижущих мин. Но что за глупости — у вас на каждом броненосце торпедных аппаратов везде натыкано, и три десятка мин про запас. Разве это не так⁈