— Который нам совсем не нужен, так как через пять лет мы за него заплатим на порядок больше. Мы одержали здесь «пиррову победу», если удовлетворимся сохранением «статус кво».

Сергей Иванович заговорил тихо, внимательно смотря на Вильямиля — испанец кивнул, он все прекрасно понимал, о чем свидетельствовали негромкие слова, каждое из которых он выделил интонацией.

— Мы проиграем будущее, страна погрузится в смуту, из которой мы уже никогда не выберемся. Но победа не только возродит веру людей в собственную страну, и можно будет провести любые реформы, если власть окажется в руках у тех, кто имеет уважение армии и флота. Объединенная общей верой и целью Испания способна возродить былое величие империи.

— Одни мы не выдюжим — нужны союзники, дон Фредерико. Но ни одна из европейских держав ввязываться в войну с САСШ не будет. Я понял это, когда говорил с офицерами британский, французских, германских и австрийских кораблей. Все злорадствуют, нас поздравляют, причем вполне искренне, обещают помощь оружием и боеприпасами, но за соответствующее вознаграждение. И ничего больше — максимум достроят и передадут корабли тайком, «из-под полы», но то малые крейсера, и то всего пара. А воевать нет, сражаться вместе с нами против американцев не будут.

— Я не говорил про европейцев, дон Серхио, есть мексиканцы, если им передать оружие десантного корпуса, то они могут начать войну. По всему «Новому Свету» уже собрали несколько миллионов песет на постройку двух крейсеров для нашего флота, и одному уже дали имя «Мехико». Сотни и тысячи волонтеров готовы воевать с янки, но мы не берем их на службу.

— Это бесполезно, дон Фернандо, интервенция, даже если мы высадим десант, к успеху не привет. Наоборот — нас разобьют быстро!

Мысль «барбудос» не давала покоя, и словно выстрелом осветила совершенно безумную идею. И он решился:

— Завтра на «Бруклине» и «Айове» я спущу наши флаги. Взамен нужно поднять флаги конфедератов, я имею в виду Конфедерацию, которая долгое время сражалась за свою независимость от диктата янки!

Сергей Иванович хорошо помнил, что ему говорил отец про события, которым стал либо свидетелем, или участником. Есть такой тезис о превращении войны империалистической в войну гражданскую, и сейчас можно было уцепиться за него, ибо ничего другого не оставалось. Иных перспектив просто не было, да и эта давала два шанса из ста. Но даже такой вариант сулил совсем иное будущее, чем то, которое уготовано испанцам.

— Хм, а ведь на берегу много пленных из «южан», что недовольны Вашингтоном. Думаю, они не только обрадуются — но имея надежду получить снова оружие и корабли, начать войну с янки, последовать вашему примеру. Не удивляйтесь так нарочито, дон Серхио — мы ведь давно поняли кто вы такой. Среди «южан» хватало испанцев из кабальеро, а после поражения Конфедерации многие перебрались в Англию — так вы служили в Королевском Флоте. Теперь возвернулись сводить старые счеты. Вас недавно опознали по вырезке из журнала — на фотографии офицеров «Алабамы», перед ее выходом в последний бой, стоите вы с края, еще очень молодой. Но Сервера, Бустаменте и Конкас узнали вас сразу, но, к сожалению, там не были приведены имена. Вот эта вырезка, я ее отдаю вам, если у вас нет таковой!

Сергей Иванович оторопело поглядел на пожелтевший газетный листок с французскими «кричащими» заголовками. И несказанно удивился, разглядывая «самого себя» — ничего удивительного, из тысячи человек одной нации всегда найдется парочка относительно похожих друг на друга…

Многочисленным дайверам интересно взглянуть на былое величие империи конкистадоров — «Кристобаль Колон» во время отлива. Здесь он нашел место для своей вечной стоянки, последний из сражавшихся крейсеров адмирала Серверы…

Часть третья

«БУДУЩЕЕ В ПРОШЛОМ» 2 июля — 5 августа 1898 года Глава 47

— Сеньоры! Теперь все зависит исключительно от того решения, которое примут министры в Мадриде. И от их решимости продолжать борьбу!

Маршал Рамон Бланко-и-Эренас, маркиз Пенья-Плата внимательно посмотрел на командующего Практической Эскадрой вице-адмирала Серверу и сидящего рядом с ним весьма своевольного дона Серхио Рамоса-и-Ортега. И ведь этот контр-адмирал отнюдь не непонятно откуда взявшийся кабальеро, времена самозванцев давно канули в лету, а преисполненный энергией неистового конкистадора очень опытный военный. Отнюдь не только моряк — ему хватило несколько часов, чтобы убедится в знаниях и навыках этого сеньора, излучавшего полную уверенность в успехе грядущей войны. Той самой, перспективы которой еще две недели тому назад были откровенно тухлые — Испания находилась на краю катастрофической пропасти.

То, что вскоре будет потеряна Куба и Пуэрто-Рико маршал нисколько не сомневался, то был лишь закономерный итог бездарной политики Мадрида, в котором нынешние сановники и министры делают все во вред собственной страны, преследуют какие-то свои интересы, зачастую откровенно корыстные, а то и предательские.

В этом он убедился, будучи два года тому назад генерал-губернатором Филиппин, последней оставшейся колонии на Тихом океане. Он пытался умиротворить взбунтовавшуюся колонию, постоянно писал в Мадрид, что постоянное стремление правительства довлеть и принуждать приводит к отпадению одной колонии за другой, но то было подобно гласу вопиющего в пустыне. Аристократия и церковь всегда выступали против подобных мер «умиротворения», рассчитывая только на силу, которой уже не хватало. Эти люди, ослепленные величием прошлого, не видели настоящего, вернее не желали его видеть, пребывая в плену собственных несбыточных мечтаний, которые их сделали рабами бредовых идей.

Узколобые фанатики сами, собственными руками погубили империю, не желая проводить столь нужные реформы!

По доносу латифундистов и доминиканских монахов его убрали с занимаемого поста. Маршал был человеком умеренных взглядов и пользовался репутацией гуманного человека. Многим он оказывал покровительство и поддержку, и даже защищал их, и это вызывало лютую ненависть у сановников и клерикалов. Его отставка сразу предрешила судьбу писателя Хосе Рисаля, вполне правого, и выступавшего против восставших, но филиппинца по происхождению, известного своими призывами к реформам. Беднягу тут же отдали под суд и немедленно казнили, другим в назидание. А вот эффект получили совершенно обратный — запугать казнями филиппинцев не удалось, как расстрелами и расправами, зверствами — чего скрывать.

А причины были весомыми — ни одно из обещаний, данные повстанцам, правительство не исполнило. Наоборот, как только Агинальдо распустил армию, надеясь на подписанные договоренности, колониальные власти тут же перешли к политике репрессий. Вот и получили в ответ истребительную войну, и теперь Мадриду не поверят даже глупцы.

Теперь Манила обложена со всех сторон повстанцами генерала Эмилио Агинальдо, в бухте американские корабли эскадры Дьюи, а мадридские политиканы хотят отдать под суд честного и храброго адмирала Монтехо, того самого, что отчаянно сражался на обреченных к погибели кораблях. И этот прискорбный факт, как понял маршал, больше всего взбесил сидящих сейчас перед ним адмиралов, одолевших американский флот в битве при Сантьяго. И захвативших огромный транспортный флот со многими тысячами плененных испанскими моряками солдат армии САСШ.

В бухте, на глазах жителей Гаваны встали корабли Практической Эскадры, орудийные жерла внушали уверенность в конечной победе. Это, кстати, ощутили и повстанцы — мятежные прежде креолы потихоньку «успокаивались», а партизанские отряды стали уменьшаться, а то распадаться. Вожаки инсургентов потеряли надежду на помощь американцев, и готовы были принести «повинную», если только будет объявлена амнистия.

Маршала назначили на Кубу как опытного администратора, и он прекрасно понимал всю подоплеку событий. Ведь дай Мадрид настоящую автономию, а не ее «призрак», доверься местным уроженцам, а не их «представителям» в кортесах, все бы давно утихомирилось и даже вообще не начиналось. Нет, по наущению латифундистов, что ставили свои корыстные интересы выше государственных, политика ущемления прав здешних уроженцев продолжалось, а его предшественник на посту генерал-губернатора Вейлера-и-Николау, вообще подавлял мятеж крайне жестокими и кровавыми методами, додумавшись проводить «реконцентрализацию», согнав даже лояльных короне жителей в специальные лагеря, где те умирали от голода. И стоило многим, еще недавно верноподданным, вырваться оттуда, как они тут же переходили к повстанцам и брали в руки оружие.